Женщина-фотограф среди мужчин. 2014
UNA FOTÓGRAFA ENTRE HOMBRES. 2014
Неизвестная история первой испанской фотожурналистки.
Я никогда не увлекалась фотографией. Я вступила в мир фотографии, чтобы помогать моему отцу. Все было для того, чтобы мой отец мог очень гордиться мной. И мысль о том, что я хочу стать фотографом, пришла, потому что я уже занялась этим делом.
В Париже с Наталией, Мишелем Боне, Лусией Босе и Хуаной Биарнес.
Все автоматически говорили мне: Вы знаете, во что ввязываетесь?
А я: Да, я хочу быть фотографом и работать в прессе.
- Детка, это же работа для мужчин, а?
И на этом диалог заканчивался.
Да, у меня были трудные моменты. Я выхожу на поле и мне начинают свистеть. Я иду к воротам, сажусь – и подходит арбитр и спрашивает, меня, что я тут делаю.
- Знаете, я устроилась тут, чтобы фотографировать.
- Нет, это место для фотографов.
- Но я же фотограф.
- Нет-нет-нет, Вы ведь женщина.
А публика тем временем кричала: Иди готовить! Что, жениха ловишь? И тому подобное. Это было ужасно. Это не лишало меня бодрости духа, не подавляло, но я говорила: Во что я влезла? В этом была толика самолюбия - говорить: я не могу признать их правоту.
Мне приходилось очень тяжело, когда я делала эти снимки. Потому что это было ужасно. Мой отец сказал мне: Делай как получится, но когда ты все закончишь, ты увидишь, что у тебя очень хороший материал, заканчивай, как можешь, но ты должна поехать в Барселону и проявлять пленку в доме Антонио Кампанья. Мы проявили кассеты, и когда тот человек увидел их, он сказал: Это страшно! Это не должно так оставаться.
Он сразу же позвонил Федерико Гальо, который был директором TVE, базировавшегося на Монтжуик. И когда тот увидел фотографии, то сказал: Это откроет сегодняшний теледневник.
Это первая женщина в Испании, посвятившая себе фотожурналистике.
Главный редактор послал меня и Хесуса Эрмиду взять интервью у Битлз. Но во время пресс-конференции я подумала: Я делаю те же снимки, что и все остальные. И стала обдумывать стратегию и налаживать отношения с отделом по связи с общественностью компании Iberia, так что я получила билет и села в самолет. Я вошла в туалет, наладила аппарат, достала телеобъектив и начала снимать тех, кто был передо мной. Но я так вошла в раж, что в конце стало видно и камеру, и меня, и, понятное дело, подошли телохранители и сказали мне, что это не разрешается. И тогда я поехала в Avenida Palace, где они поселились. Я проехала наверх на подъемнике, в коридоре никого не было. Я позвонила, и дверь мне открыл Ринго Старр. Он посмотрел на меня и сказал: You! (англ.вы).
- Да, это я, ну что поделаешь.
И я сказала ему: I take one picture, please. Only one picture (англ. я сделаю один снимок, пожалуйста. Только один снимок).
Он взглянул на меня.
- Давай, заходи!
И я провела там три часа.
С Кордобесом у нас тоже возникла хорошая дружба. Я отсняла много его фотографий и много раз побывала с ним в Кордове. Когда приехали Делапьер и Коллинз, чтобы поговорить о своей книге, мы сделали репортаж с писателями.
У меня также возникло очень хорошее понимание с Серратом, когда он приехал в Мадрид, и я сняла его. Он ни с кем не был знаком, и было очень интересно узнать, кто этот юноша. И мы стали близкими друзьями. Ясное дело, я говорила с ним на каталонском.
А с Рафаэлем – я опубликовала первую фотографию с его дебюта.
Было продано много журналов. И главный редактор сказал мне: Каждый раз, когда ты узнаешь, куда направляется Рафаэль, иди и фотографируй, потому что ты хорошо чувствуешь его.
Понемногу стала зарождаться дружба.
Мы были вместе в Японии, в Москве, Амстердаме. Мы побывали в половине мира.
Это была первая женщина-журналист, освещавшая новости в Голливуде.
Я увидела, как вошел Клинт Иствуд. Я застыла, я не могла пошевелиться, видя его так близко, такого красивого. Но я стояла как пригвожденная к месту, и он махнул мне: Come on – давай.
А я не могла. У меня ноги заледенели. В конце концов он подошел ко мне и чмокнул меня, он поцеловал меня в губы.
Месяц спустя после того как Мансон убил Шарон Тейт*, мы узнали, что Полански приедет в Марбелью отдохнуть. Мы пошли в отель Hilton и во время завтрака услышали, что Полански спросил официанта, не знает ли он, где можно арендовать моторную лодку, чтобы покататься на водных лыжах. Когда он поднялся, Хосе Луис Навас, очень хорошо говоривший по-английски, сказал ему: Извините, у нас есть моторка, если вы хотите, приходите, потому что именно сегодня мы думали поехать с французской семьей покататься на лыжах. Мы тем временем ушли подготовить сцену. Мы были супругами, у нас в Марбелье был особняк и друзья – по правде это они были владельцами моторки. И на самом деле мы пошли искать их. Я осталась дома. В доме родителей Хосе Луиса, который ушел с Полански и другими. Мы рассчитали, где должна пройти лодка, чтобы я могла снять его из патио особняка, когда лодка будет проходить мимо. Мы так и сделали. Снимки мы получили: он едет на лыжах, девушки сидят в лодке.
Я сделала репортаж об одном сеньоре, который исцелился от рака и помогал другим людям, страдавшим тем же заболеванием, преодолеть его. Подбадривая их, чтобы они не сдавались. Потому что он вылечился. Мне показалось, что это очень позитивный репортаж, который можно опубликовать в глянцевом журнале. Когда я пришла туда продать снимки, редактор сказал: Нет, это не продается. Это не продается, вот что продается. Он открыл папку и показал мне Лолу Флорес, ее сестру и Лолиту, наряженных королями-магами. Он сказал: Это продается, а твое – нет.
Для меня это было как каменная плита, упавшая на голову. Это расстроило меня, я подумала: Я должна бросить эту профессию.
Параллельно с журналистикой я увлекалась кухней. Я всегда относилась к кухне с энтузиазмом. Тогда я решила открыть ресторан, и мой муж согласился. И вот так мы начали. Так появился Cana Joana. Я прошла школу моей французской свекрови, фантастической поварихи. И школу моей матери – школу воображения.
На протяжении 20 лет Cana Joana был заметным явлением в испанской кулинарии.
Вдруг я начала видеть все так, словно смотрела через грязный объектив. Я обратилась к специалистам. И они нашли у меня дегенеративную макулопатию**. Я не ослепну, но буду терять зрение. Глаза всегда будут видеть свет, но с трудом.
RECvideoproduccions
2014
Перевод Р.Марковой
Опубликовано 22.01.2015
Примечание переводчика:
* Шарон Тейт (Даллас, 1943— Лос-Анджелес, 1969) — американская актриса и модель. В 1967 году вышла замуж за кинорежиссёра Романа Поланского. В 1969, находясь на восьмом с половиной месяце беременности, была зверски убита в собственном доме членами преступной коммуны («Семьи») Чарльза Мэнсона.
** Макулопатия - заболевание сетчатки глаза.
Дополнительные материалы: