Рафаэль: эта горячая кровь артистов. "Чудесная крайность, чудесная". 2011
RAPHAEL: ESA SANGRE VELOZ DE LOS ARTISTAS. "MARAVILLOSO EXTREMISMO, MARAVILLOSO". 2011
Несколько дней назад он выступал в аудиториуме Росио Хурадо на острове Картуха в Севилье. Рафаэль – это крайность, изумительная крайность, которая в эти дни празднует пятьдесят с чем-то лет, проведенных на сценах всего мира. Эта крайность стала причиной появления злопыхателей и людей, снова и снова, с того момента, когда он начал работу, называвших ее невыносимой. Но это та же самая причина, что уже полвека провоцирует международный поток восхищения и я бы даже сказал - преклонения. Рафаэль – это данность, которая длится столько, сколько могут длиться только самые великие, уникальные, неповторимые. Он был частью звуковой дорожки самой жизни, хотя бы только на Рождество, когда ставил меня в положение, которого я более всего хотел бы избежать.
Это крайность, которая обесценивает любую попытку спеть одну из тех песен, что поет он. После его исполнения нет места ни для кого, если только это не человек, довольствующийся кофе без кофеина, или, попросту, еще один имитатор из тех, кто радуется, воображая, что он – такой же монстр сцены. После того, как Рафаэль что-то спел, уже спето все, все выжато досуха. Ты слушаешь любые его слова и кажется, что во время песни он одним махом сказал тебе все три раза. Резать по живому - это резать по живому, в исполнении любого другого певца никто не увидит ничего унаследованного от него. Он не оставляет просвета, куда бы втиснулся другой артист - там нет места ни для его голоса, ни для лица, ни для рук, ни для глаз. В каждой песне (в каждой!) Рафаэль тратит, все тело, до изнеможения. Он манерничает? Он педик? (какое в высшей степени испанское слово, смачное, а для нетерпимых - исполненное вкуса). Я бы никогда не стал петь так, но моя душа стала бы. Моя душа тысячи раз пела так, как поет Рафаэль. Моя душа радовалась, как в его великую ночь, влюблялась, словно я был «тем самым», должна была учиться тому, что по дороге, ведущей в Вифлеем, быстрее всего до ясель дойдет тот, кто беден и кого сопровождает только глухой рокот убогого барабана. Моя душа всю жизнь хотела, чтобы мы еще раз поговорили о любви. Ее даже мало волновало, что они там себе говорят, или не волновало вообще. И мою душу всегда охватывала грусть на закате солнца или когда тебя не было.
Возможно, жизнь каждый день, каждую минуту, каждую секунду и не должна быть ничем иным, помимо этой крайности - израсходовать все до конца, словно следующего мгновения уже не будет. Сойти со сцены бытия, истощив все возможности нашего текста и нашего голоса. Уйти в вечность, сделав все нужные шаги, не взвалив ни на кого заботы о времени, выпавшем на нашу долю, и о миссии, которая является нашей. Разобрав все слова, которые были у нас, раз уж мы жили, и не пропустив ни единого нюанса каждого из тех моментов, когда в нас бурлила кровь. Вникнуть во все, в каждую песню, появляющуюся каждое утро, как Рафаэль вникает в свои песни: с азартом дебютанта, хотя через столько лет уже нет тех возможностей, и не всегда ноги останутся такими же или пульс неизменным. И пока тебе выпало жить, непрерывно выходить созидать концерты, благодаря бога так, словно это была твоя первая песня и словно она стала последней.
Иногда я покидал концерт Рафаэля с раздражением. В стремлении к росту над собой, которому он сам, как артист, научил меня, я не понял, почему он не уходит на пенсию, почему он уже не бросил все, зачем ему провоцировать оценку разницы между вокальным блеском вчерашнего дня и сегодняшним упадком. Я берусь утверждать, что нельзя ставить перед человеком трудную, как квадратура круга, задачу - требовать, чтобы он сделал из своей жизни какую-нибудь другую, отличную от той, где он оставил всего себя, не сохранив ничего про запас. Если бы я или мы потребовали от него, чтобы ему снова стало двадцать лет, чтобы спеть, как тогда, Balada de la trompeta или Aleluya del silencio, то мы – те, кто восхищался Рафаэлем, должны были бы отдать обратно наше счастье, наши чувства, наши слезы, наши аплодисменты, которые мы стоя дарили ему в течение пяти десятилетий - пяти! Эти пятьдесят лет, на протяжении которых он упорно держался в первом ряду, во всем мире считаются подвигом; но в Испании это чудо. Нам пришлось бы возвратить много его великих ночей, которые также были нашими. И Мигель Рафаэль Мартос Санчес (без ph, сын Франсиско и Рафаэлы, уроженец Линареса) родился бы заново, как гениально написал Мануэль Алехандро, обещая пережить каждую секунду своей юности, и не отдаваться нам в другой, новой жизни, чтобы от детства перейти к делам, чтобы перейти с детства у работе горлом. Но за то, что он это сделал - большое ему спасибо.
Хосе Мария Фуэртес (*)
29.06.2011
www.sevillapress.com
Перевод А.И.Кучан
Опубликовано 06.02.2014
(*) Хосе Мария Фуэртес - автор и исполнитель песен, адвокат.