Raphael cada día
Честный четверг с Милой Менесес
Размышления вслух наедине со всеми
Небольшое отвлечение от повествования просто напрашивается, потому что важны не только события, обстоятельства, в которых я оказалась, но, прежде всего, мои мысли и поиск истины, который стал для меня столь важен...
Как-то после развода мне было брошено в лицо обвинение, что я всё время требовала от своего мужа покупать мне "шмотки". Но брошенное обвинение не пролетает мимо, оно может точить изнутри чувством вины. Тогда я почему-то не стала с этим разбираться, отложила эти слова в дальний ящик и жила по своим, и без того нелёгким обстоятельствам.
Но эти слова не прошли мимо ушей, а похоже, в глубине, червячком вины незаметно начали точить моё сердце, потому что слишком часто стали приходили на память. Но те времена, когда я поспешно принимала на себя вину за все и вся, миновали, и поэтому я объявила расследование своих отношений с одеждой, в результате которого мне стало открываться много интересного.
Итак, кто-то сказал: "Человек начинается с гардероба. Собственно, большая часть человечества гардеробом и заканчивается". У каждого человека в его семейном, социальном и культурном окружении в течении жизни формируется своё собственное отношение к этому вопросу. Мы нередко видим, что внешний вид человека и его умение одеваться соответствуют его внутреннему содержанию, словом, это становится частью его самого. И я отправилась я по волнам моей памяти.
Из самых ранних воспоминаний у меня осталось, как мне нравился ситцевый голубой сарафан в крупный белый горох. А белая кофточка из мягкого вискозного вельвета казалась мне необыкновенно нежной и особенной.
В тот день, что запечатлён на этой фотографии, я вернулась домой с прогулки, выпачкавшись конфетой, которой угостил меня наш сосед фотограф дядя Федя. Хорошо помню, как мне влетело тогда от мамы. Наверное, таким было начало моей аккуратности.
Приятные чувства я испытывала совсем маленькой девочкой, когда к праздничному утреннику в садике мама приберегала мне обновки. К примеру, шерстяное красное платьице с плиссировкой и необычные узорчатые белые гольфы, протянутые вверху шнурком с бубончиками на его концах. Уже тогда мне нравилось, когда что-то из моей одежды отличалось от одежды других.
Однажды, в начале лета мама шила себе из штапеля в радужную мелкую полоску красивый халат. Тогда, цвели яблони и вишни, когда самый красивый мальчик моей группы детского сада пригласил и меня на свой день рождения. Я помню белый бантик в шелковистых волосах и безупречно выглаженный штапельный халатик, такой как мамин, в мелкую полоску цветов радуги с полукруглыми двумя карманами.
Весна моего детства часто вспоминается мне первыми лучами согревающего солнышка, пением синиц, запахом едва распускающейся зелени и оживлённого детского шума во время игры в классики во дворе нашего дома. И обязательно приятное чувство от долгожданной обновки, которую моя мама готовила к весне, когда я вырастала из своего размера.
Малиновое пальто джерси и розовый, в тон пальто, берет, вязанный крупной сотовой вязкой с двумя маленькими пушистыми шариками, свисающими с его макушки, придавали мне чувство взрослости в ту весну, когда я оканчивала четвёртый класс.
Многие из вас помнят однообразие выбора в наших универмагах, и каким образом можно было раздобыть что-то попросту другое. Моя мама никогда не ставила себе цели, чтобы доставать какие-то импортные вещи. Насколько я помню, в отличие от меня, у неё вообще не было комплексов из-за внешности или фигуры. Она могла иметь несколько платьев много лет, но кАк она их носила!
Мама никогда не выходила во двор в халате и тапочках. Прежде, чем выйти из дома, у неё были свои правила: всё, начиная с нижнего белья, заранее было разглажено утюгом, надевалось и долго рассматривалось. Потому что поясок, если он имелся, должен быть безупречно ровным и нигде не перекрутиться, длина платья должна была быть идеально ровной по мере того, как мама поворачивалась по часовой стрелке перед зеркалом. Пока она собиралась, я успевала сто раз вспотеть, "ныла", и у нас из-за этого были конфликты.
Мама имела большое влияние на отношение к одежде в разные периоды моей жизни. Но уже в десятом классе она разрешила мне придумать и сшить в ателье несколько нарядов. Помню, как тогда я проявила свой собственный вкус, и мне это очень понравилось.
Несмотря на то, что у нас в семье не было возможностей реализовывать и вкусы и потребности, всё-таки, потребности в одежде удовлетворялись. И если я себя сравню с изделием из ткани, то у меня также была лицевая сторона и изнанка. С детства от грубых слов отца во мне, как невидимая сторона, развивалось недовольство своим телом. А лицевая сторона - моя внешность нуждалась в красивой одежде.
С самого начала собственной семейной жизни всё пошло наперекосяк: даже когда у нас уже появились дети, семьёй мы так и не смогли стать. У нас не было духа сотрудничества. Моя мама с радостью покупала одежду нашему ребёнку, а потом и двоим, но настало время, когда ей это стало не под силу.
Помню, что я иногда просила для себя какую-то хорошую или просто новую вещь. Но вопрос упирался в то, чтобы мне проявить свой вкус и выбор.
Как же мне хотелось пальто из мягкой кожи с большим воротником из ламы, которое я увидела в сельском магазине (это в 80-е) , когда мы ездили в село к родителям мужа. Казалось таким возможным заполучить его, ведь кроме восьми десяти рублей надо было сдать только два мешка орехов. Но возможным казалось это только мне, и моего желания никто не разделял... Думаю, что больше меня ранило равнодушие, чем неполучение желанного пальто.
В 80-е годы мы с мужем работали в рядах Советской Армии, дислоцирующейся в Монголии и жили в военном городке. Верите, только сейчас так ясно осознаю, в чём состояло моё недовольство! Мне хотелось иметь вещи, которые бы я выбирала сама. Но это были вещи, купленные моим мужем, водителем микроавтобуса, при отоваривании артистов, приезжающих на гастроли с концертами в Улан-Батор.
У моих коллег по работе появлялись то японский костюм из ангорской шерсти, то белые полусапожки, о которых я мечтала, то джинсы или спортивная куртка, а у меня были платья, купленные вместе с Иосифом Кобзоном и Львом Лещенко. Зимнее пальто покупалось, когда в военторге отоваривались "Песняры". Эдита Пьеха обслуживалась обособленно, потому что ей предоставили генеральскую машину, а не рафик, водителем которого был мой муж. С чёрной японской блузой с зелёным люриксом и бархатными набитыми розами связывали воспоминания о Валерии Леонтьеве.
Так что не только жажда "шмоток" двигала мною, а здоровое желание выбирать самой, участвовать в процессе, потому что это для меня и до сего дня творческий процесс! И никакие знаменитости не могли заменить мне его. У меня всегда было чувство, что я обременяла моего мужа. Однажды, он не выдержал и, стиснув зубы, со злостью произнёс: "Всё, что на тебе, - это, это и это, - взяв меня за грудки моего финского стёганного пальто, дёрнув за золотые серьги в ушах и перстень с аметистом на пальце, - куплено за деньги моих родителей!".
Почему эта сцена осталась такой яркой в памяти? Ведь я не понимала, что чувствовала в этот момент, потому что заглатывала слёзы. Для меня это был ещё один знак того, что я была ему чужой. И самое печальное, что я об этом не хотела, боялась даже думать...
В годы перестройки одной из наших попыток заняться предпринимательством была торговля верхней одеждой, привезенной из Польши. Я пыталась тоже принимать участие, поэтому мы вместе ездили тогда на вещевой рынок. Некоторые из вещей были с явными изъянами, браком, которые продавать я не могла, потому что надо было обманывать покупателя. Но мне всегда приходилось клянчить какую-то обновку для себя или детей. Однажды на том же рынке я увидела чёрную шифоновую блузу, которая сразу очаровала меня своей эксклюзивностью. Она была выбита и расшита золотой нитью вручную. Мне очень захотелось не только приобрести, но и найти её автора. Таким образом, я нашла не только портниху, чья работа мне нравилась, но и дизайнера, чьему вкусу я бы доверилась.
Когда, судя по появляющимся предметам в нашем доме, в семье был достаток и избыток (я никогда не была в курсе наличия денег), но могла тратить мою небольшую пенсию только с разрешения мужа. Какое-то время мне удавалось интересно одеваться за счёт индивидуального пошива, и это доставляло удовольствие. Хотя у меня не было полной свободы, потому что муж разрешил использовать только ткани, которые он привёз из Польши. Это были разные остатки, пахнущие сыростью, со склада мастерской, умершей бабушки нового знакомого поляка-поставщика. Но в последующем времени эти ткани очень хорошо пригодились мне в новой квартире. И всё же, у меня были несколько нарядов, которые нравились мне.
Моё внутреннее убеждение, что красивая фигура и одежда будут залогом женского счастья, потерпело крах в тех жизненных обстоятельствах того времени. Мой муж всеми силами избавлялся от меня как раз тогда, когда моя фигура стала идеальной.
Итак, к 1996 году наблюдался парадокс, когда ни красивая фигура, ни привлекательный внешний вид и хорошая одежда не спасли меня от краха.
Продолжение следует...
Мила Менесес
Ганновер (Германия)
Дополнительные материалы:
Рождественские размышления наедине со всеми. Часть I
Рождественские размышления наедине со всеми. Часть II
Размышления вслух наедине со всеми. Часть III
Размышления вслух наедине со всеми. Часть V
Размышления вслух наедине со всеми. Часть VI
Размышления вслух наедине со всеми. Часть VII
Размышления вслух наедине со всеми. Часть VIII
Когда приходят воспоминания: Мила Менесес
Оглядываясь назад... 2014