Raphael cada día

Я рисую его так, словно я преследую его. Я много лет иду за ним по пятам, меня притягивают его следы. Рафаэль сделал меня неутомимой. Неутомимой, чтобы продвигаться по такой длинной дороге, как его. Великое искусство может все. Я в состоянии вынести покрывающую ее ночь и ее тени. Я осмеливаюсь пройти по ее поворотам. 

Выношу царящую на ней непогоду, Отмеряю расстояния. Терплю ночную сырость. Шагаю по инею. С Рафаэлем стоит затеряться в лабиринтах, которые, не переставая, вели меня от одного открытия к другому. Я знаю, куда он направляется - всегда с билетом в одну сторону. Я так долго следовала за ним, что я уже не могу уйти от Рафаэля. Так долго, что я уже не могу возвратиться назад без Рафаэля. Я никогда не смогу ни отвернуться от Рафаэля, ни вернуться без Рафаэля.

Мой интерес артиста, занимающегося пластическими искусствами, к неисчерпаемой выразительности Рафаэля уже достигает степени настоящего преследования, такого же настойчивого, как то, о котором он поет уже много лет (и это действительно много лет) в «Yo soy Aquel». Вы можете поверить, что иногда замечаю кое-что в моих шагах: у меня возникает странное чувство, будто я заставляют звучать нежное пианиссимо первых тактов, и это настолько волшебное ощущение, что побуждает меня чувствовать, будто в моих ногах отдается чудесный пульс основных музыкальных гамм?

Я запрашиваю у самой себя его досье, выполненное линиями и пятнами, словно речь идет о полицейском расследовании. Иногда с его искусством меня затягивает в почти детективную ситуацию - она восхищает меня и побуждает меня помиловать его, чтобы он был вечным. Я подозреваю, что многое еще предстоит проанализировать, я не рискую сказать, сколько именно, но я настойчиво продолжаю изучать горизонт его очей, на который я смотрю так прямо, словно я устремила на него мои глаза на воображаемом допросе: Что ты делаешь, Рафаэль, чтобы быть Рафаэлем? Помоги мне! 

Я встретилась с уникальным артистом. Это моя планета. Мой кумир. Мой друг. Я не представляла себе, что может быть столько реальности в мечте и столько мечты в реальности. Я осознаю, что происходит со мной, это удивительно и неописуемо, но я нахожу объяснения без слов, без этих «я себя понимаю».

Кажется, что он, как гениальный артист, испытал на сцене отцовство, это было акт нечеловеческого созидания, в результате которого родилось нечто непередаваемое и на свет появилось что-то неповторимое.

Задолго до программы «Sinphónico» он уже занимался дирижерской работой, потому что он всегда был великим композитором своей публики, так как он назначает нам, как нотам и паузам на нотном стане, тонкие линии зрительских рядов в театре. Он выстраивает нас in crescendo для овации. И его главная авторская работа - это апофеоз.

Меня переполняет эмоциями ощущение, что он сам уже является песней: его жизнь рассыпана по композициям  «Volveré a nacer», «Qué sabe nadie» и «Un día más»... Его голос звучит даже во взгляде, у него акцент разных стран, но каденция у него андалузская.

Я изучаю кожу Рафаэля в эти моменты абсолютной самоотдачи артиста, которые, кажется, предлагают мне даже возможность прикоснуться к нему, приглашает перебинтовать  открытую рану – «carne viva», о которой он поет.

Для меня рисовать его - это все равно восхищаться им. И если говорить как скульптор, то Рафаэль требует от меня большого внимания. Это полный, без лакун, том с постоянной информацией о его неизменном характере, игнорирующем течение времени.

Однако, если взять рисунок, картину, скульптуру, то Рафаэлем сказано все, ничто не привносится за ваш счет, с ним искусства теряют свою независимость. На его лице написана окончательная победа личности.

Реальность всегда будет в непрерывной подписи его успеха, такого же основательного и надежного, как уверенная R в его автографе, которая поддерживает все его имя. И, в конечном счете, искусство Рафаэля настолько велико, что глядя на его, я чувствую в равных долях такие же веру и неверие, какие у меня вызывают боги. Я признаюсь, что в каком-то смысле я хожу на его концерты, пытаясь добраться до сути этого чуда.

Беатрис Гальяно Касерес