Raphael cada día
Субботний вечер с Дмитрием Седовым
Приключения отважного шевалье Антуана де Фаланкура:
глава седьмая, в коей появляется недостающий тринадцатый номер, и
глава восьмая, в коей де Фаланкур открывает д’Абажуру лишь часть своей тайны
- Ни слова, сударь, - предупреждающе пророкотал Мандарин, если не хотите скрестить шпагу с одним из нас!
- Да хоть со всеми, - хохотнул незнакомец. - За этим я, собственно, и прибыл. Виной тому полнолуние, господа!
С этими словами незнакомец продемонстрировал всем серебряный перстень на указательном пальце левой руки.
- Не может быть! - воскликнул Мандарин. - Один из нас - лишний!
- Напротив, мой друг, теперь нас вполне достаточно, - провозгласил Улыбчивый месье. - Хотя, если взглянуть на ситуацию с другой стороны, лишний среди нас действительно есть. Но кто именно, станет ясно только после поединка. Добро пожаловать в круг избранных, месье! Надеюсь, вам известны слова клятвы?
- Конечно! - уверенно ответил незнакомец. - Особенно финал: «sub rosa dictum».
- Sub rosa dictum, - блеснул зубной эмалью Улыбчивый месье.
- И всё-таки, как могло случиться, - продолжал недоумевать Мандарин, - что вместо тринадцати нас оказалось четырнадцать?!
- Не ломайте голову, дружище! - попытался успокоить Мандарина Улыбчивый месье. - Как бы то ни было, теперь нас тринадцать. И, если не ошибаюсь, - тут Улыбчивый месье окинул взором собравшихся, - двое, кто ещё не давал клятвы верности королеве наших сердец. Разрешите же узнать, кто именно?
- Я, - откликнулся Молодой человек.
- И я, - поднял бокал Усач. - Только в отличие от месье, который, э… нас покинул, я знал ради чего мне, возможно, придётся рискнуть своей жизнью.
- И я тоже, - добавил Молодой человек. - Странно, что одноглазый бедняга этого не знал. Мне вот сразу было сказано, что награда - любовь женщины необыкновенной красоты. А ему даже не намекнули.
- А на что намекаете вы? - Улыбчивый месье подошёл к Молодому человеку. - Не на то ли, что он мог быть кем-то подослан? Говорите прямо, если что-то знаете.
- Да какие намёки, сударь! Я просто говорю: странно, что он был единственным, кто не знал сути дела!
Улыбчивый месье хотел сказать что-то ещё, но тут к нему подошёл трактирщик и зашептал на ухо, и при этом отчаянно жестикулируя.
- Да-да, всё как обычно. Непременно, именно так, - согласился Улыбчивый месье. - Господа, вновь прошу к столу! Сейчас принесут ещё вина и закусок.
- Мне кажется, вы забываетесь, сударь, - громогласно пророкотал Мандарин, - ведь я старший в нашем собрании!
В этот момент слуги подняли лежавший у порога свёрток и понесли к выходу. Мандарин проводил печальную процессию подозрительным взглядом:
- И не мешало бы всё же обыскать этого… так сказать, умершего.
- Может, это сделать вам, на правах старшего? И обыскать, и обмыть, и отпеть? - блеснул зубной эмалью Улыбчивый месье. - Или всё-таки: suum cuique? Ну вот и хорошо. А теперь, когда все вновь за столом, командуйте! На правах старшего… Я бы только хотел кое-что уточнить. Надеюсь, господа, никому не надо объяснять, что то, что здесь сейчас произошло, останется между нами?
Все согласно закивали. А вскоре непринуждённо болтали о парижской моде, ценах на английскую ткань, фламандские кружева, итальянские парики, испанские клинки и немецких лошадей. Будто и не было никогда меж ними человека, который хоть и обладал одним глазом, сумел заглянуть за горизонт. Он отважился задать вопрос, который сидел в глубине сознания каждого из тех, кто сейчас внешне спокойно ел и пил, словно не замечая того, что этот вопрос всё-таки был задан. Задан открыто, не исподволь, и что ответом на него стал удар шпаги. Безымянный одноглазый человек бросил свою жизнь на алтарь справедливости, но своей гибелью сделал его ещё менее устойчивым.
Когда застолье стало шумным и уже совсем непринуждённым, Улыбчивый месье тихонько поднялся и направился к выходу. Следом за ним метнулась чья-то тень. Вскоре Улыбчивый месье вышел на задний двор трактира, к конюшне. Он постоял немного, подняв голову вверх. Ночное небо было усыпано серебряными звёздами, как халат магрибского факира. Не такими щедрыми и яркими, как летом, но всё же вполне различимыми. Луна, ещё не полная, криволицая, освещала землю безразличным, бледным светом. Улыбчивый месье постоял немного, глядя на небо, потом вздохнул, и шагнул в распахнутую дверь конюшни. Через мгновение туда же проскользнула и чья-то тень.
Улыбчивый месье прошёл в самый дальний угол конюшни, к клети, где стоял чёрный, как ночное небо жеребец. Почуяв человека, он тихонько заржал.
- Ну, ну! Не скучай, малыш! - ласково сказал Улыбчивый месье, гладя жеребца по морде. - Ещё одна ночь, и мы уедем отсюда. Далеко-далеко… Потерпи. Вот молодец! На-ка, поешь хлебца… Что, вкусно? Вот и хорошо… Да не стойте вы, как вкопанный, шевалье. Идите сюда. Я вас познакомлю со своим любимцем. Это Гром, а это, - Улыбчивый месье повернулся лицом к тому, кто стоял у него за спиной, - мой старый знакомый, шевалье…
- «Шевалье номер тринадцать». А вы, как я понимаю, «шевалье номер один»?
- Допустим. Только это не моя прихоть. И не моя воля. Я знал, что вы пойдёте за мной.
- Я понял, что вы узнали меня.
- Сразу, как только вы вошли. Вы изменились, возмужали. Но ваши глаза остались те же.
- А вот пройдоха Карамболь меня не узнал. Или сделал вид, что не узнал.
- Скорее всего, первое. Он стал плохо видеть и слышать.
- Для соглядатая - это равносильно смерти.
- Он уже пять лет, как на заслуженном отдыхе, - Улыбчивый месье сделал паузу. - Здесь теперь есть глаза и уши помоложе. Так что говорите тихо.
- А я не сразу узнал вас. Этот шрам…
- Удар сабли. На память об одном сражении пятилетней давности.
- Ваша память от этого стала только крепче.
- Да, я узнал вас. Но не выдам. И вы знаете, почему, - Улыбчивый месье на мгновение замолчал. - И потому же советую вам немедленно уехать отсюда. Покинув Гриль-де-Кур, вы спасёте не только себя.
- Но и вас?
- Мне ничто не угрожает, - уверенно ответил Улыбчивый месье. Он же - Рожерон, он же - Мишель д’Абажур.
- Сомневаюсь, - произнёс «Шевалье номер тринадцать». Он же - Отто фон Шрамм, он же - Антуан де Фаланкур.
- Нам, возможно, завтра придётся сойтись в поединке, - опечаленно сказал шевалье, - и драться придётся всерьёз. И я не пощажу вас. Потому что не могу подарить вам свою жизнь. Она принадлежит не вам, и не мне. И даже не той, ради которой я прибыл сюда.
- Если нам придётся драться, я вас тоже не пощажу. Именно поэтому я прошу вас уехать. И немедленно.
- Я не могу. Я дал клятву, - усмехнулся шевалье.
- Да ладно вам, не давали вы никакой клятвы. Как вы узнали о нас?
- От одного месье. Он имел несчастье поведать мне о вашем собрании.
- Надо полагать, что после этого рассказа он замолчал навсегда.
- Все мы в руках всевышнего, - воздел руки к небу де Фаланкур. - После нашей беседы этот месье был призван на небеса так же внезапно, как тот, которого сегодня вынесли из трактира, завёрнутого в саван.
- Это была скатерть, - зачем-то уточнил д’Абажур.
- В самом деле? Выходит, он и не знал, что ел и пил на собственных похоронах. Как грустно.
- Не более грустно, чем история этого болтливого месье, которого вы… - д’Абажур щёлкнул пальцами, - у которого вы одолжили перстень.
- Это подарок.
- Допустим. Могу я узнать его номер?
- Это так важно?
- Я знаю не только номера всех перстней, - д’Абажур понизил голос, - я знаю имена всех их владельцев. Поэтому предупреждаю: легко раскушу ваш обман. Итак?
- Сто первый.
- Допустим, или действительно - сто первый?
- Именно сто первый.
- Не может быть. Сто первый… Этот человек не мог проболтаться.- Он не болтал. Он подробно рассказывал. Перед смертью.
- Вы или лжёте, или блефуете.
- Смотрите сами, - де Фаланкур протянул д’Абажуру перстень. - Это не подделка, можете не сомневаться: на внутренней стороне перстня есть гравировка.
- Здесь темно. Давайте выйдем на улицу, - предложил д’Абажур, - и вообще, серебром надо любоваться при лунном свете. Я вам кое-что покажу.
Они вышли на залитый лунным светом двор. Кругом не было ни души. Не лаяли даже собаки. Птицы не оглашали окрестности своим писком и щебетом. Стоял тот глухой ночной час, когда спят даже воры. Но прежде чем приступить к делу, д’Абажур хорошенько осмотрелся по сторонам.
- Да, действительно, сто первый… - заключил д’Абажур, внимательно рассмотрев цифры.
- Так что же вы хотели мне показать? - нетерпеливо спросил де Фаланкур.
- Сейчас, сейчас, - д’Абажур поднёс перстень поближе к глазам и потянул ногтем за эфес крошечной серебряной шпаги, пронзившей серебряное сердце; оно тотчас откинулось, как дверца, в сторону, открыв потайное углубление. - Я вижу, для вас это сюрприз, мой друг? Думаю, что и для первого хозяина перстня это тоже стало бы сюрпризом. То, что он имеет подобное устройство, известно немногим. А повторить его под силу лишь одному мастеру.
С этими словами д’Абажур вытряхнул из перстня на ладонь какой-то серый порошок.
- Что это? - удивлённо спросил де Фаланкур.
- Пепел, мой друг. Человеческий пепел.
- Что?! - у де Фаланкура перехватило дыхание.
- Да, вы не ослышались, - д’Абажур дунул на ладонь, и серое облачко тотчас растворилось в черноте осенней ночи. - Прах того, кто некогда был вам известен, как граф де Шампиньон. Таков каприз его вдовы.
- Чудовищный каприз. И, похоже, не единственный.
- Уезжайте, шевалье. Уезжайте. Иначе я не дам за вашу жизнь фальшивого денье. Вы ещё не всё знаете. А если узнаете, то это лишь ухудшит ваше положение.
- Ошибаетесь. Я знаю достаточно для того, чтобы не уезжать отсюда. И не уеду, пока не сделаю того, что должен. Я лишь хочу, чтобы вы не вставали у меня на пути. Поверьте, искренне этого не хочу.
- Хорошо, давайте начистоту, - горестно вздохнул д’Абажур. - Вы помните, что сказал тот молодой человек, который намекал на то, что месье, недавно покинувший этот мир…
- И завёрнутый в саван?
- Верно, завёрнутый в саван. Так вот, вы помните, как молодой человек намекнул, что этот месье мог быть подослан?
- Да-да, но он на этом, вроде бы, не настаивал.
- Потому что хотел, чтобы на этом настаивали мы.
- Не понимаю.
- Он хотел, чтобы мы сами заподозрили этого месье в шпионаже.
- То есть, он хотел пустить вас по ложному следу?
- Совершенно верно. Ибо этот юноша сам является шпионом. И завтра здесь будет большая игра. Очень большая. В которой такие как вы, шевалье, превратятся в пепел. В лучшем случае.
- Ну, это мы ещё поглядим. А вы сами, сударь, не боитесь сгореть в адском пламени? Или вы хотите, чтобы сгорели другие? Почему вы не хотите разоблачить негодяя, если уверены в том, что он негодяй?
- Потому что я хотел этого. Я сам его выбрал. И не ошибся. Я хотел, чтобы к нам был подослан именно он. Этот болван думает, что мы уже у него в сапоге, как и его охранная грамота. Мой слуга едва не наложил в штаны, когда увидел эту бумагу. Жаль, мне не хватает таких умных людей, как вы, шевалье. Очень не хватает. Но я всё же настойчиво советую вам уехать отсюда. Поверьте мне, как другу. Мне кажется, что я имею право вас так называть.
- Имеете. И позвольте мне, как другу, остаться.
Д’Абажур помолчал немного, а потом решительно махнул рукой:
- Оставайтесь, к дьяволу! Но только с одним условием: в случае чего я вас знать не знаю, Шевалье номер тринадцать!
- Именно это мне и нужно, - искренне улыбнулся де Фаланкур.
Продолжение следует…
Дмитрий Седов
Москва (Россия)
Дополнительные материалы:
("Всадники полнолуния):