Raphael cada día

Молодой человек спал, и видел сон, не отличимый от яви. Он стоял у обрыва. Ветер развевал его длинные чёрные волосы. Полуденное солнце искрилось в изумрудах его глаз, заливало золотом белоснежную рубашку, пламенем плясало на клинке шпаги, которую юноша, против обыкновения, держал в правой руке.

Перед ним стоял такой же длинноволосый юноша со шпагой, в белой, как летнее облако, рубашке. Он бы мог сойти за брата-близнеца молодого человека, если бы не был белокур и синеглаз.

Молодой человек отсалютовал шпагой:

- Защищайтесь, сударь. Я нападаю.

- Вы ошиблись, месье. Вы хотели сказать: «Я имею честь напасть на вас», - невозмутимо отвечал блондин, так и не подняв оружие.

- Честь?! - возмущённо воскликнул Молодой человек. - Это понятие не имеет к вам никакого отношения! Потому что вы бесчестны! Вы - презренный предатель. И именно поэтому я дерусь с вами. Так защищайтесь же, если у вас осталась хоть капля достоинства!

- Достоинство! - зло рассмеялся блондин. - Да это вы, как человек, утративший и достоинство, и честь, не в праве не только говорить о них, но и не в праве жить. Я принимаю ваш вызов, человек без чести и достоинства, презренный соглядатай, жалкий наушник, гадкий шпион. И я имею честь напасть на вас!

С этими словами блондин сделал первый выпад. Зазвенели клинки. Молодой человек вскоре понял, что имеет дело с весьма искусным противником. И при этом удивлялся, что заставило его взять шпагу не в левую, а в правую руку. Ему было неудобно сражаться таким образом: ведь он был левша. Едва молодой человек перехватил шпагу, как блондин тотчас усилил атаку: видимо, осознал, что кроется за этим манёвром.

Молодой человек решил увеличить дистанцию с противником, чтобы дать тому возможность совершить ошибку, приняв этот отход за отступление и проявление слабости. И блондин, в самом деле, удвоил напор. Искры полетели во все стороны. Молодой человек понял, что ещё немного, и нанесёт решающий удар. Он уже видел, как открывается его соперник, атакуя в азарте, и хотел было сделать роковой укол. Но тут кто-то коварно набросился на юношу сзади, и начал душить…

- Спокойно! Тише, тише! - зашептал некто в затылок Молодому человеку, и вскоре тот осознал, что ему крепко зажали рот, и что это уже не сон, а явь. - Не пугайтесь, я друг. Я хочу защитить вас. Вам угрожает опасность. Вы изобличены. Вы поняли меня?

Молодой человек согласно закивал.

- Если вы закричите, вы погубите и себя, и меня. Говорите как можно тише, - прошептал незнакомец, и ослабил хватку, убрав ладонь с уст молодого человека.

- Кто вы?! - просипел Молодой человек, сев на кровати и не видя говорящего с ним. Тот предусмотрительно находился за спиной юноши и, похоже, открываться не собирался.

- Я же сказал вам: я - друг. Не оборачивайтесь! Более вам знать обо мне ничего не надо. Вы должны немедленно бежать! Одевайтесь! Скачите в монастырь Сен-Новаль, к аббату Жабо. А потом - в Париж. Быстрее!

- Но я никого и ничего не боюсь. Я думаю, что…

- Думать уже поздно! Вам надо бежать!

- Но, ведь если вы друг, то нас уже двое!

- Увы, я не смогу вам помочь.

- Но почему?

- Я не могу открыть себя. Во имя дела, которое должен совершить. И если вы останетесь, вы погубите не только себя.

- А кого же? Вас? Но кто вы, чёрт возьми?!

- Я же сказал вам: я - друг, и больше вам знать ничего не надо. Одевайтесь! Я помогу… Вот так… Ваш камзол… Не забудьте шпагу. А теперь - в путь. Да не в дверь! В окно. Не оборачивайтесь! Прыгайте наискосок, правее: там нет розовых кустов. Видите?

- Вижу! - шепнул в ответ Молодой человек, и прыгнул вниз.

Он действительно видел в темноте, как кошка, и как кошка был ловок. Мягко приземлившись в траву точно меж розовых кустов, Молодой человек бесшумно скользнул в сторону конюшни.

Незнакомец - а это, как ошибается читатель, был вовсе не де Фаланкур - с радостью заметил, как вслед за Молодым человеком летучей мышью метнулась чья-то тень, отделившаяся от угла дома. Незнакомец свесил длинные ноги с подоконника и соскользнул вниз. Он спрыгнул менее удачно, чем Молодой человек: розовый куст слегка оцарапал ему щёку.

- Дьявол! - ругнулся незнакомец.

- А я уже давно здесь, - тотчас услышал он как будто в ответ, и чьи-то крепкие руки сомкнулись у него на горле.

Незнакомец захрипел, цепляясь тонкими пальцами за стальные клещи, сдавившие ему кадык, и беспомощно задрыгал журавлиными ногами. Через несколько мгновений всё было кончено. Несчастный лежал в кустах, накрытый собственным плащом. Человек, откликнувшийся на имя дьявола, устало присел рядом, глядя в темноту. Крепкие руки его мелко дрожали.

- Ну, вот и всё, господин де Бюссоль, - прошептал убийца, бросив на бездыханное тело туго набитый кошелёк. - Теперь мы с вами в полном расчёте. Осталось поквитаться ещё кое с кем.

С этими словами убийца встал и быстрыми шагами двинулся в сторону бокового флигеля. Он шёл, не пригибаясь, не укрываясь плащом, но старательно выбирал путь потемнее. И всё же однажды луна осветила его перекошенное злобой, заросшее щетиной лицо.

Граф д’Обертон, тайный советник короля, пребывал в глубокой задумчивости. Вот уже несколько лет разными путями до него доходили странные, но похожие сообщения от совершенно разных агентов. В одних говорилось о некоем собрании дворян, убивающих друг друга каждое полнолуние на дуэлях. В других - о некоей женщине аристократического происхождения, которая предлагает себя вместо приза тем, кто готов ради неё сойтись в смертельном поединке. В третьих же сообщалось о том, что из-за несчастных случаев этот мир покинул уже не один десяток мужчин и юношей благородных кровей. Кто-то упал с лошади, кто-то с обрыва, а кто-то случайно напоролся на собственную шпагу.

Все эти сведения настораживали графа. Ибо, сложив воедино осколки как будто бы разных зеркал, он понял, что перед ним - одно. Потому как все несчастные случаи приходились на полнолуние. И, так или иначе, мелькал след таинственной дамы. Усмотрев во всех этих кровавых событиях общую связь, граф заподозрил измену. Ибо все погибшие были соком французского королевства. Кто-то сознательно выбивал из строя лучших из лучших под предлогом пусть и кровавой, но якобы бессмысленной забавы.

Но ни одно из сообщений не было таким, чтобы ему можно было или абсолютно доверять, или за что-то ухватиться. Родственники погибших и их слуги хранили гробовое молчание. Все шпионы употребляли в своих доносах разного рода осторожные оговорки: «по слухам», «поговаривают», «болтают на рынке», «передают из уст в уста», «не удаётся определить источник» и так далее.

И вот сегодня граф получил вполне откровенное и весьма убедительное письмо. Его отправил человек, которому граф доверял, как самому себе. Это была госпожа дю Мон - во всяком случае, её следовало называть именно так. Она была на службе графа уже пять лет. С тех самых пор, как был раскрыт заговор против короля в замке Шато-Бульон. Именно после этого памятного события король обрёл нового тайного советника - графа д’Обертона, а граф - весьма надёжного друга в лице мадам дю Мон. Она никогда не позволяла себе выражений наподобие «как мне кажется», «я не совсем уверена» или «это неплохо бы перепроверить». Она всегда была точна, как хронометр на Часовой башне дворца Консьержери. Мадам дю Мон была не из тех, кто звоном монет пытался подменить музыку сфер. Она трудилась ради незыблемости трона. Она была идейной шпионкой.

Вот и сейчас от верной мадам дю Мон пришло донесение настолько подробное, с такими убедительными, обескураживающими деталями, что у графа заломило затылок, будто после похмелья. Он давно уже не позволял себе лишнего: государственные дела не давали ни минуты отдыха. Особенно после того, как стало ясно, что над короной нависли тучи новой угрозы.

«Какой ужас! Неужели всё это правда?! - думал граф, в очередной раз пробегая глазами жуткое письмо; он почему-то ощущал гнилостный запах, который исходил от каждого слова, хотя мадам дю Мон, по своей привычке, щедро обрызгала все страницы своими любимыми духами; но граф словно медленно погружался в чан с дерьмом, когда перечитывал строку за строкой. - Неужели Элеонора - та самая женщина?! Неужели она отдаёт себя тому, кто только что на её глазах убил соотечественника?! Неужели в её тайной свите - уже три сотни добровольных смертников?! Как такое могло произойти?!»

Граф страдал, мучился, и не находил ответа ни на один из вопросов. И хотя он уже знал почти всё об этом тайном обществе, даже многие имена его участников, д’Обертон всё ещё не понимал, как люди, которых, как он думал, давно и хорошо знал, могли оказаться не просто замешаны в этом мерзком деле, а были его организаторами и вдохновителями. 

Но особенно графа удивила приписка в конце послания: «P.S. Не предпринимайте пока никаких шагов. Ибо наиболее важные сведения доставлю вам лично, при встрече тет-а-тет. Увы, это даже бумага не в силах выдержать».

- Как это - никаких шагов?! - воскликнул граф, в сердцах ударив по столу широкой ладонью.

А про себя подумал: «Пока мадам дю Мон изволит прикатить из своей Марципани в Париж, эти мерзавцы, того и гляди, устроят какую-нибудь пакость! Нет, решено: я еду во дворец! Надо всю эту шайку накрыть, во что бы то ни стало. Схватить всех, чьи имена известны, прижать, припугнуть хорошенько, они остальных и выдадут. А уж прихлопнуть тех, кто приедет в Гриль-де-Кур совсем можно красиво: с поличным, во время жеребьёвки!».

В этот момент в дверь кабинета тихо постучали.

- Войдите! - воскликнул д’Обертон после того, как прикрыл лежащие на столе бумаги плотной тканью, предусмотрительно накрученной на особый валик.

Быстро вошёл слуга. Поклонившись, молча передал пакет и тотчас вышел.

Граф вскрыл письмо, прочёл короткий текст: «Жду Вас у госпожи де Фанфарон. М.»

- Ай да старушка! Скора на подъём! - возопил д’Обертон, бросил записку в камин и дёрнул шнур колокольчика.

Через четверть часа графская карета остановилась перед крыльцом особняка госпожи де Фанфарон, очередной фаворитки Людовика XY-того, и, по совместительству, агента его тайного советника.

Через минуту церемониймейстер грохнул посохом об пол:

- Граф д’Обертон, барон де Глотьен, тайный советник короля!

Двери распахнулись, и в зал ввалилась человекообразная скала, увенчанная облаком белокурого парика, и шумно двинулась через широкое, пустое пространство. Шаги графа гулко отдавались в пустой зале, где не было никого, кроме двух женщин, застывших в ожидании, в самом дальнем углу. Одна из них была не просто прелестна, а чудо как хороша! Это была хозяйка, госпожа де Фанфарон. Лицо другой дамы скрывала плотная вуаль. Граф сразу узнал это свободное, но закрытое платье из чёрного бархата - любимый дорожный наряд мадам дю Мон.

- Анри! - воскликнула мадам дю Мон басом, бросаясь навстречу графу.

- Антуан?! - изумлённо воскликнул граф, принимая в объятия де Фаланкура.

И дружный хохот горным обвалом прокатился по огромному залу.