VIII. Я меняю курс
VIII. CAMBIO DE RUMBO
Я понемногу перечитываю, что только что рассказал, и понимаю, что может сложиться впечатление, что я один из тех людей, которые говорят “никогда!” и в следующую минуту меняют свое решение. Полагаю, это не так. Возможно, в обычных ситуациях я долго принимаю решение, но если же я это сделал, мое решение твердо. Но сейчас мы говорим о ситуациях, которые нельзя считать нормальными, поскольку вызывают неожиданное напряжение и непредвиденные реакции. Мне объяснили, что помимо пересадки целой печени, существует возможность пересадки от ”живого донора”. Необходимо найти совместимого со мной члена семьи и, взяв у него долю (часть) печени, пересадить ее мне. Эта часть разрастается до размеров печени больного и вылечивает ее.
Хотя “это и не входило в мои планы”, мы начинаем искать донора в нашей семье. Наталия и мальчики сразу спросили, где найти лучшего специалиста и куда обращаться. Но и доктор Эстрада и я считали, что в Испании работают отличные профессионалы и хирурги, как минимум, не хуже, чем в Соединенных Штатах, а, может быть, даже лучше. Я убедился в этом не только потому, что сумел благополучно решить свои проблемы, но и благодаря многочисленным беседам с медиками. К счастью, в Испании - высочайший уровень здравоохранения на всех уровнях: от небольшого медпункта до центров уникальной хирургии, и нет испанской провинции, где в полудюжине специальностей не славились бы те, кого в народе называют “мастера на все руки”. У меня сложилось это твердое убеждение, потому что чистый патриотизм - слабая подпитка, когда речь идет об опасности для жизни. Мое мнение совпало с мнением Винсенте, то есть если меня будут оперировать, то в Испании. Возможно, это было бы не последним решением, но как только я согласился с тем, что я должен переписать «сценарий», я оказался в сильной зависимости от других людей, тем более, что повторявшиеся приступы раз за разом погружали меня в предкоматозное состояние. Их было семь, причем трех различных типов, как мне объяснил Винсенте. Первый представлял собой кровотечение пищеварительного тракта, обусловленное портальной гипертензией. Второй – метаболический алкалоз из-за неконтролируемого применения мочегонных средств. Третий – печеночная энцефалопатия.
При каждом приступе энцефалопатии я терял сознание и проходил через него, как через обычную простуду, которая поддается лечению, но в любой момент может вернуться, с той лишь разницей, что в каждый из этих приступов я мог умереть. Итог был простой: промывания, орошение, предотвращающее абсорбцию, диета с пониженным содержанием белка, физиологический раствор… и домой. Домой до следующего раза, который случался несколькими днями позже, и однажды, например, из-за того, что принял простую таблетку орфидала. Это произошло тогда, когда мне серьезнейшим образом сказали, что из такого состояния будет крайне сложно выйти, потому что это не простое удаление жидкости из организма, а перспектива находиться в больнице гораздо дольше, чем дома. Это усиливалось еще и другим обстоятельством, которое причиняло беспокойство больше моей семье и друзьям, чем мне самому. Значительное число фотографов и кинооператоров постоянно толпилось у дверей больницы, пытаясь брать интервью у тех, кто пришел меня навестить. И у дверей клиники и около моего дома повторялось одно и то же. Иногда около дома проезжала машина, затрудняющая быстрый проход в дом и выход из него, чтобы был некоторый запас времени для съемки. Врачи и весь персонал старались, чтобы карета скорой помощи въезжала к нам незаметно, и делали многое другое, но, тем не менее, моя жизнь неизбежно проходила под пристальным вниманием информационщиков.
И потому, под руководством доктора Эстрады, мы принялись искать вариант, чтобы избежать бесконечных поездок туда и обратно, и устроили больничную палату дома, конечно, рискуя. Что же было в больнице? Кислород, физиологический раствор и подготовленный персонал, чтобы контролировать капельницу и наблюдать за возможностью любых отклонений. Так и обустроили мою комнату на верхнем этаже дома, которая, в конечном, счете, мало отличалась от больницы, где обо мне заботились два замечательных человека - Сониа Сантос и Хунто Морено. Они заботились обо мне, следили за мной и терпели меня. Сколько же, бедные, они должны были вынести! Это давало некоторое облегчение в том тяжелом положении. Конечно, попытка говорить об улучшении в ситуации, когда я был заперт в четырех стенах, выглядит нелепо, но дело в том, что любое облегчение сегодня по сравнению со вчерашним днем уже предполагает определенный прогресс. Но правда заключается еще и в том, что всего два месяца назад я был человеком, который работал, путешествовал, активно действовал, пусть и охваченный некоторым беспокойством.
Приступы энцефалопатии не повторялись благодаря усилиям медработников и ежедневным промыванием в семь часов утра. Наличие аппаратуры в моей комнате гарантировало некоторое спокойствие. Нам не надо было выезжать из дома на рассвете или в полдень на машине скорой помощи, что разорвало цепь, сковывавшую Наталию. Тогда, в тот период, когда я не знал, случится ли приступ в два часа дня, на следующий день или на следующей неделе, я был настолько испуган, что просил Наталию не оставлять меня одного. Я был уверен или мне только так казалось, что если она отойдет от меня, чтобы сделать какие-нибудь распоряжения по дому, то, вернувшись, найдет меня мертвым. И Наталия была стойкой, позволяя себя мучить, пока ее не сменила Сониа. Что это было: страхи больного или моя интуиция? Говорят, что когда люди заболевают, то становятся очень эгоистичными. Это верно, потому что, когда силы ослабевают, единственное, что нас реально волнует, так это, как выздороветь. Я же думаю, что присутствие Наталии, осознание того, что она на нижнем этаже или рядом, наверху или в кабинете давало мне чувство безопасности, а это, наверное, влияло и на физическое состояние. Как врачи это называют? Самовнушение. Да, это самовнушение. Любое беспокойство, тревога, душевное волнение, неудовольствие накапливаются, и может возникнуть язва желудка или двенадцатиперстной кишки. Но если так сказываются отрицательные моменты, то, я полагаю, можно влиять и в противоположном направлении, когда чувствуешь заботу и любовь, когда окружен внимательными людьми, и это тоже действует на чувства. Так почему бы здесь и не быть положительному эффекту?
Находиться дома, быть среди своих, знать, что в любой момент окажут помощь в случае необходимости и что Винсенте приедет, порождало чувство спокойствия и давало некоторую гарантию того, что не повторятся многие ужасные моменты, как тот самый, когда я сошел с ума и ударил медицинскую сестру.
Перевод Natalia A.
(Арутюновой Натальи)
Опубликовано 28.03.2010
Новая редакция 19.09.2015