XI. Фестиваль в Бенидорме

XI. EL FESTIVAL DE BENIDORM

И вот пришел тот день, когда мы отправились в Бенидорм, поехали на автомобиле. Пако ехал со мной и со всеми другими участниками фестиваля и их сопровождающими. Были девушки, которые ехали со своими матерями. Я – нет. И, хотя никто из моих товарищей по путешествию этого не знал, со мной уже ехал мой менеджер.

И я победил в Бенидорме.

Я никогда и никому в этом не признаюсь, но иногда и сейчас, когда эта книга заставляет меня оглядываться назад, я скучаю по некоторым вещам. И по некоторым людям.

Это знаю только я; как только я отвлекаюсь на эти воспоминания, я становлюсь жертвой собственной меланхолии. То, что я всегда буду отрицать перед публикой – это моя меланхолия.

…. Пако уже приехал со мной в Бенидорм.

Дело в том, что в те дни я начал все больше отдаляться от своей семьи. Это не было мною придумано, просто так и должно было быть. И не могло быть по-другому. Мальчик становился мужчиной и должен был зарабатывать свой хлеб.

Это было мое первое профессионально путешествие. Мое первое важное профессиональное путешествие. Забудем раз и навсегда к черту ту деревню, название которой я окончательно так никогда и не вспомню и другое – в Леон, более приятное, несмотря на то, что там было очень холодно.

Я не отправлялся в Бенидорм в качестве просто участника. В Бенидорм я ехал, чтобы получить все.

В те годы Бенидорм был очаровательным местом, очень симпатичным. Еще не появились ни эти знаменитые небоскребы, ни большие отели. Все было маленькое, но более красивое, более удобное.

В тот год впервые фестиваль должен был проходить на Пласа де Торос, так как это было более обширное пространство чем то, где фестивали проходили до этого момента – в праздничный зал на открытом воздухе, где помещалось около тысячи человек. Естественно, что количество мест на Пласа де Торос было гораздо больше.

И было три ужасно нервных для меня дня, в то время как все остальные участники проводили эти дни фестиваля просто замечательно. Ну, если и не все, то абсолютное большинство. Я это знаю, потому что видел их из окна своей комнаты. Я не подглядывал специально. Потому что, по правде говоря, они ничего не делали для того, чтобы их не заметили. Они не принимали никаких мер предосторожности. Или, может быть, это я слишком следил за собой?

С тех пор, как я вошел в отель (если это только можно было назвать отелем), я оттуда больше не выходил. Пако приносил мне еду в комнату, я же не выходил вообще. Почему? – Не знаю… То, что я на самом деле знаю это то, что я делал то, что мне подсказывала моя интуиция, которая впоследствии реализовывалась через волю. Что-то внутри меня говорило: «Ты не должен выходить из отеля, ты останешься здесь!» - и я оставался в отеле.

Не могу сказать, что это Пако принуждал меня оставаться взаперти, нет. Ему бы и в голову никогда не пришло сказать мне подобные вещи. Это было началом моей собственной манеры, моего собственного способа понимать жизнь уже как профессионал, не отвлекаясь от главного ни на мгновенье. То есть, постоянно следить за собой.

И никто мне об этом не говорил, не указывал и, уж тем более не приказывал. Я всегда делал то, что именно мне казалось более удобным, более подходящим. Хотя из-за этого мне порой приходилось страдать или чем-то жертвовать.

И хотя Пако обычно сопровождал меня, он делал это лишь для того, чтобы не оставлять меня одного. Я всегда жил своей жизнью, так как я хотел.

И в Бенидорме (я начал интуитивно чувствовать, что ни солнце, ни пляж не есть хорошо для голосовых связок) я решил оставаться в комнате все три конкурсных дня. Из окна комнаты я видел своих соперников, снующих туда-сюда. Они надевали плавки – и на пляж! И, как результат – к вечеру они становились полумертвыми, почти безголосыми. Я же – как часы. Как флейта!

Не скажу, чтобы мои соперники были совсем уж онемевшими, но было заметно, что отдых на пляже оставил на них следы. Любой, кто бы их увидел, мог бы сказать, что они ездили в Бенидорм на отдых. Я же, наоборот, работал на свое будущее, следуя здоровому образу жизни.

Внимание! Без друзей, без каких-либо влиятельных людей, и, более того – без рекомендаций – я сам очень прилежно работал на свое будущее, постоянно повторяя себе: «Я буду победителем. И по-другому быть не может!»  Я ворвался на эту Пласа де Торос как вулкан!

Ведущим на фестивале был Хосе Луис Урибарри. Была Марисоль, и были группы Дуо Динамико и Синко Латинос. И была Мильва (одна из приглашенных на фестиваль здезд), которая для меня в то время уже была «артисткой с большой буквы». Она и Мина были лучшими голосами Европы.

Кармен Севилья и Аугусто Альгуэро, уже женатые, принимали участие в жюри конкурса вместе с братьями Гарсиа Сегура, победителями предыдущего фестиваля.

Там я также познакомился с людьми, которые потом стали моими большими друзьями – это Эмилио Ромеро и Мануэль Бенитес (его сценический псевдоним - Эль Кордобес).

В течение двух вечеров они выбирали – кто будет выступать в финале - группы Дуо Динамико или Синко Латинос?

На финал пригласили Мильву. Все самые известные для того времени артисты были приглашены на фестиваль. Потому что в то время Синко Латинос гремели по всему миру, не говоря уже о Мильве. И группа Дуо Динамико пользовалась большой популярностью в Испании.

….Когда уже все песни, которые я спел, вошли в число 10, которые должны были исполняться в финале, стало ясно, что я должен был хотя бы что-то выиграть. Пако уже был очень доволен. Ну и я – тоже. Да, но…. То, что я хотел больше всего – это получить премию за исполнение. Это означало получить деньги и, понятно, престиж. Иначе бы все рухнуло, и рухнула бы мечта, которую я сам себе внушил.

Без этой премии, без тех денег, которые бы пришли с этой премией, я бы не смог вытащить мою семью из Карабанчеля и не смог бы оплатить обложки и первые страницы Ноче и Диа (рекламное издание).

И, пока я очень сильно нервничал (как и остальные участники), у организаторов появилась очень жестокая идея – устроить перерыв сразу после того, как мы все исполним свои песни. Эта пауза! Из-за каприза организаторов, в этот момент войны нервов! И кому могла прийти в голову такая пакость?! Не имели права!! 

От кого-то я услышал, что это было устроено специально, для того, чтобы затянуть ожидание. Что тут скажешь! Это было очень эффектно – ожидание, которое создавало такую неуверенность! Но ведь нельзя играть таким жестоким способом с жизнью людей! И самое плохое – что потом это стало правилом всех фестивалей! Из-за этого я больше никогда в жизни не участвовал в фестивальных конкурсах. Да, я был на Евровидении, но это было совсем другое дело… Кроме того, в Бенидорме, я все еще был ребенком. И если бы меня провалили, я бы вернулся домой.

Нет, не верю! Ну ладно, я бы уехал домой на пару дней. Или на один. Или на полдня. Да, как максимум, я бы уехал на полдня, ну так и быть – на два часа… 

...В ожидании, каким бы драматическим оно не было, настал момент, когда стало совсем тяжело. Я больше не мог. Пако – тоже. Это уже было невыносимо, и, чтобы чем-то заняться, мы пошли в бар, который находился рядом с Пласа де торос. Относительно рядом – так как для того, чтобы туда дойти, нужно было пересечь большую площадь.

В этом баре Пако меня и оставил, а сам вернулся на Пласа де торос, чтобы быть ближе к месту событий. Хотя думаю, что он ушел туда так же и для того, чтобы быть подальше от меня и от моих нервов и чтобы прийти в себя.

В баре было очень мало посетителей. Почти весь Бенидорм был на фестивале, на Пласа де торос. Какие-то три или четыре клиента говорили о своем и меня, естественно, никто не узнал. И это к счастью, так как я чувствовал себя так, как будто бы я там был один. Не забудем, что телевидение тогда было в начальной, эксперементальной стадии и фестивали еще не транслировали.

Прошло 15 очень длинных минут… Что касается меня, то эти 15 минут показались мне самыми длинными в истории человечества! Их прервал Пако, напугав меня как никогда в жизни, вдруг ворвавшись в бар с такой скоростью, как будто ему вставили ракету в то место, где кончается спина. Вбежав в бар со слезами, почти без дыхания, он повторял прерывающимся голосом:

- Мы выиграли, малыш! Мы – выиграли!

И я, как сумасшедший, схватив его за лацканы пиджака, тоже кричал:

- Выиграли? Что, Пако?! Ради Бога, выиграли – что?!

Пако был на небесах!

- Первую, вторую, третью, восьмую….

Но я не слушал его слов, у меня была только одна навязчивая идея:

- А премия исполнителю? Что с премией исполнителю?!

Вдруг Пако побледнел:

- Премия исполнителю? Пре… Не знаю, малыш… не зна… я….

Премия исполнителю! По правде говоря, я находился в крайней степени отчаяния и чуть не задушил Пако, как вдруг в этот момент в бар кто-то вошел, не знаю – кто. Я только помню, что увидел, как он шепчет что-то на ухо Пако… Я чувствовал себя разбитым, я уже смирился, когда Пако, обняв меня, начал рыдать:

- Ну да!! Тебе дали премию как исполнителю! Тебе также дали премию как исполнителю!!!

Все. Я получил все. Песни, которые я исполнял, получили первую премию (Llevan), вторую (Quisiera – песня, которую я потом пел много раз), третью (Cada cual – которую я также исполнял потом огромное количество раз), пятую (A pesar de todo), восьмую (No – эту песню я потом никогда больше не исполнял) и девятую (Lazarillo). И премию за исполнение! Всё!!! Я взорвался от эмоций, я был ослеплен! Я побежал через эту площадь вприпрыжку. Пако побежал за мной, а потом и обогнал меня. … Двое бегущих, бегущих к этой Пласа де Торос, которая в тот момент представлялась мне самым прекрасным местом на земле!

Казалось, что я даже не видел – что было передо мной и вокруг меня, все во мне имело только одну цель – поскорее добежать туда. Я как никто другой должен был находиться там, потому что я снова должен был петь все мои песни, так как все они получили премии. И мне также дали премию за исполнение – и это единственное, что имело значение!

Помню, что я даже упал несколько раз на этой пустынной площади. Я падал, я поднимался… И снова падал, и снова поднимался…. И, кажется, что я даже немного испачкал мой костюм… Мой костюм!!! Этот костюм, который я сшил своими собственными руками! Следы той жизни, уже забытой… Я взял материал в портняжной мастерской, когда в течение нескольких месяцев работал там разносчиком. Потом я еще долго хранил лоскутки этой ткани. У меня было достаточно лоскутков, чтобы скроить из них костюм по моему эскизу. На самом деле это были лоскутки подкладочной ткани, но я превратил их в костюм.

На отборочные туры на радио я всегда ходил в своих брюках и в свитере, и это было нормально. В той одежде можно было появиться на публике – ведь тогда еще не было фотосъемок. И, конечно же, еще не было кинохроники.

Но в Бенидорме съемки уже были. И в тот момент я был главным героем Бенидорма. И поэтому я надел костюм, сшитый моими собственными руками. Изобретая этот костюм из подкладки, я делал это так же, как все и всегда в моей жизни – в поте лица своего… Я сам. И никто кроме меня….

….Наконец, мы достигли Пласа де Торос. И к моему большому разочарованию и немалому расстройству, мои друзья, так называемые друзья – другие исполнители – уже не смотрели мне в лицо. Говорят, что сейчас это в порядке вещей, но тогда мне предстояло многое еще понять. Кажется, все только обо мне и говорили. Ходили слухи, что был какой-то обман.

Да, конечно! Мой бедный отец потратил эти миллионы, сэкономленные за всю свою жизнь, когда он работал каменщиком, поднимаясь на строительные леса, с арматурой и железобетоном, чтобы подкупить жюри фестиваля в Бенидорме! Какая гадость! Какое недоверие! Хотя, если говорить о вере….

Конечно, кое-кто мне помог. Но никто не знал – кто. И я бы все равно об этом никому не сказал. Теперь, когда я пишу эти страницы, собирая по кусочкам мою жизнь, только теперь я уже могу и хочу рассказать об этом.

В то утро, утро финала – как обычно, когда мне предстоит очень важное событие, я пошел в церковь, чтобы поговорить с Богом. Наедине. Я его просил (без излишнего драматизма, но с верой – единственный способ, который я знал, чтобы поговорить с ним):

- Послушай, ну что тебе стоит? Какая разница – я или кто-нибудь другой? Ну, пусть это буду я. Дай мне это! Ведь ты же хорошо знаешь, что мне и моим близким это очень нужно! И Бог в очередной раз меня услышал – это и было то, что никто не знал.

Я выиграл еще и потому, что я работал со всей душой. Для меня это единственный способ побеждать в жизни. Я уверен, что вера в Бога и в самого себя – это то, что сделало меня (так рано) победителем. Но мои товарищи этого не знали, им было удобнее думать о какой-то договоренности и обмане…. Удача может помочь - это понятно и дураку, но с одной лишь удачей, без таланта, артисту победить невозможно.

Мои друзья уже не смотрели на меня как раньше, и это было хорошим уроком для меня. Я понял, что артист должен уметь быть один. Потому что он на самом деле один – когда он выходит на сцену, он выходит туда один. Так и должно быть – ты сосредотачиваешься и должен сказать себе:

- Ты есть ты, и пусть остальные это знают. И точка!

И в Бенидорме, каждый раз, когда выступал я, Пласа де Торос взрывалась от оваций. Это было в первый раз, когда я увидел столько людей и как они аплодировали! С таким неописуемым энтузиазмом! Вся Пласа де Торос (а я уже говорил, что тогда она только что открылась) аплодировала стоя! Незабываемо для меня и для всех, кто там был!

Сначала я вышел получать третью премию за песню Cada cual. И, хотя на самом деле премия была для автора, Марио Селес, овации были незабываемыми. Эту премию я получил из рук самого мэра Бенидорма!

…Я уже уходил со сцены, и в этот момент вышла певица, которая исполняла те же песни, что и я. Как только она появилась, ее, бедняжку, освистали как никого и никогда. Публика хотела, чтобы пел я. Они уже обращали внимание не на песню, а, наоборот, на того, кто ее исполнял.

То же самое произошло и когда наградили первой премией песню Llevan, которую также пела и Маргарита. Маргарита была замечательная кубинская певица. Насколько я помню, она была единственная финалистка в Бенидорме в том году, которая не была испанкой. Она была безумно симпатичная, пела очень хорошо, но делала это (и с другой стороны это было очень естественно) с таким сильным ритмом, как будто это была песня ее родины. И это не понравилось публике. Народ хотел слышать песню в моем стиле, в моей манере. И из-за этого, на ее несчастье, публика выражала неудовольствие. До того момента, когда Урибарри объявил:

- Поет Рафаэль!

И тут наступила такая плотная тишина, что ее можно было резать ножом… Я исполнил песню в своей манере и овации были такие, что невозможно было поверить! – в тот момент закончилось все неудовольствие публики. Победил я, Рафаэль! Это победила не песня, это победила моя манера исполнения этой песни! И, хотя публика хотела не песню, однако мне очень легко удалось сделать так, чтобы она понравилась публике. И Llevan победил! И я выиграл первую премию как исполнитель, которую мне вручила Марисоль!

Там же я познакомился и с Пепой – великой женщиной и великой актрисой, которой она остается и сейчас. Она полностью раскрыла все грани своего таланта. И, признаюсь, что являюсь одним из ее фанатов.

Кадры, на которых записано вручение этой премии победителю фестиваля в Бенидорме сохранились в архивах кинохроники – они столько раз были показаны в передачах, посвященных истории 60-х! И, когда эти кадры показывают по телевизору, я всегда (несмотря на несовершенные еще технологии зарождающегося тогда телевидения) вспоминаю замечательную передачу «Это ваша жизнь» Федерико Гальо.*

С Пласа де Торос все пошли праздновать это событие в парк, в котором ранее, до этого года, проходили фестивали. И все кричали, чтобы я пел еще раз. И я пел песни, которые я исполнял на фестивале. И, видя энтузиазм публики, также пел и другие песни… Я пел и пел… Пока Пако не решил, что уже достаточно. Он вытащил меня из парка, и мы пошли в отель. Собрали чемоданы и, на машине – в Мадрид.

Но я уже был не тем, кем приехал сюда. Я возвращался совершенно другим человеком. Я это заметил не без грусти, которая была глубоко во мне. Правда, здесь, в Бенидорме, мне все удалось очень легко, как если бы мне это поднесли на блюдечке – потому что мне очень помогли мои друзья. Но та зависть ко мне только за то, что я победил – это было что-то мне непонятное, так как я оставался еще очень наивным. Для честного юноши, которым я был, это стало большим ударом. И хорошим уроком.

Из всех участников только Маргарита поздравила меня. Правда, без большого энтузиазма, что было понятно в тех обстоятельствах. Но ведь другие даже и этого не сделали!

Мы встретились с Маргаритой уже много лет спустя… Она работала в одном из концертных залов в Мюнхене, в Германии. Я же приехал в этот город, чтобы принять участие в самом важном в то время концерте в Европе – речь идет о большом празднике в честь немецкого журнала «Бюнте», где ваш покорный слуга работал, рука об руку (вы только представьте себе!) с Ширли Бэсси.** Я узнал, что в этом городе работает Маргарита, и пошел навестить ее. Мы оба очень обрадовались этой встрече, чуть-чуть вспомнили и Бенидорм.

Если честно, то в процессе совместной работы нам с Бэсси так и не удалось наладить хорошие отношения. Наши встречи в лифтах отеля в Мюнхене могли бы служить сюжетом для кинофильма. Как и положено, по правилам хорошего тона, спонсоры концерта представили нас друг другу, но… Встречаясь, например, в лифте отеля, мы делали вид как будто ни я ее не знаю, ни она меня не знает. И оба смотрели на двери лифта так, как если бы там были установлены кинокамеры, которые нас снимают. Когда же не замечать друг друга было невозможно, мы были вежливы, однако особенно этого не демонстрировали – только улыбались, вежливо ненавидя друг друга. И, тем не менее, Ширли Бэсси - это одна из артисток, которой я восхищаюсь. А почему – я и сам толком не знаю.

После фестиваля в Бенидорме я еще не объехал весь мир, но зато – уже всю Испанию. И впечатления того времени были ужасны. Нет, что касается выступлений – все было замечательно, были очень хорошие отзывы в прессе. Но с точки зрения оплаты – плохо. Очень плохо. Ну что ж поделать! Однако я очень многому научился. И были ситуации, которые позволили мне оценить не только артистический мир, но и огромное количество моральных качеств людей из этого артистического мира.

И, тем не менее, перед этими гастролями, о которых я только что упомянул и которые я окрестил «Турне голода» произошло очень много событий и некоторые из них сыграли большую роль как в моей жизни, так и в моей карьере. Или наоборот – так я это ощущаю. В любом случае, эти события после фестиваля в Бенидорме стали решающими для моего будущего. 

Перевод Ольги Ч.
Опубликовано 17.02.2011

Примечания переводчика:

* Федерико Гальо (Federico Gallo) – режиссер, стоявший у истоков телевидения), автор цикла передач «Это ваша жизнь» («Esta es su vida»), для участия в которой приглашали известных людей и в которой использовали кадры из архивов кинохроники.