V. Retorno de un ganador

V. ВОЗВРАЩЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЯ

Снова действительность. Безнадежные планы. Сомнения. "Я не могу жить без песен".

Наконец, были открыты ворота Пласы де Торос в Бенидорме. Наконец-то, должен был состояться Большой финал. В артистической толпились артисты, собравшиеся, чтобы поздравить Рафаэля с его двойной победой, но самое крепкое, самое взволнованное объятие было от Адрианхелы. Нервное напряжение не покидало Рафаэля, не давая ему сосредоточиться. Он хотел выйти, как можно скорее предстать перед публикой, окунуться в гул аплодисментов, забрать трофей, бежать как можно дальше. Но всему свой черед, своя мерка, свое время.

Итак, свет был погашен, включились прожекторы. Шепоты, крики, разговоры тысяч и тысяч зрителей умолкли. Диктор подошел к микрофону и сказал : "Первая премия IV фестиваля в Бенидорме единодушно присуждена песне "Llevan", музыка… Но он не смог произнести имена авторов. Раздался такой оглушительный свист и такой шум, что казалось, что, может быть, все следовало бы отложить. Крики становились все громче, и с ним росло недовольство публики. Только один человек дрожал в артистической: Рафаэль. После названия песни, получившей премию, должны были сказать имя победившего исполнителя. Через несколько секунд, когда шум стихнет, он услышит свое имя, передаваемое людьми из уст в уста: "Рафаэль, Рафаэль, Рафаэль. Да, он получил премию…" Но он не хотел ее выигрывать так. Он мечтал о криках восторга, овациях, сцене, полной цветов и освещенной белыми-белыми прожекторами, о толпе скандирующей его имя. И его затрясло еще больше, когда диктор произнес:

- Премия за исполнение присуждается РАФАЭЛЮ!

Свист утих. Множество белых платочков, которые только несколько секунд назад развевались в руках публики, с иронией требуя "уха" жюри, исчезли в карманах и раздались шумные аплодисменты. Это были еще не бешенные аплодисменты, не такие, как сейчас, не аплодисменты, от которых горят руки, а еще довольно робкие хлопки, которые постепенно все усиливались. Было видно, что эти аплодисменты полностью принадлежали исполнителю, но не песне. Надо было выйти спеть премированную, но не принятую публикой песню. Рафаэль вышел в финал вместе с Маргаритой Кантеро, очень обаятельной девушкой. Подумали, что будет лучше, если бы эта симпатичная девушка вышла первой, и, таким образом, можно будет хоть немного успокоить толпу, ведь выйти на сцену в тот момент было равносильно выходу гладиатора на арену. А бедная "христианка" вышла на сцену и стала петь. Началась неразбериха, и снова показались белые, похожие на голубей платки. И снова послышался свист. Маргарита Кантеро ушла со сцены, как будто она только что сразилась с двадцатью свирепыми львами.

- Ну что же, теперь твоя очередь Рафаэль.

Я много раз видел, как Рафаэль бледнеет перед выходом на сцену. Говоря искренне, он каждый раз бледнеет так же, как тореро перед боем. Но в этот вечер, в ту минуту у Рафаэля не хватило сил даже для того, чтобы побледнеть. Он должен был выйти и победить. Победить любой ценой, пусть у него разорвутся голосовые связки, пусть его должны будут выносить на руках, пусть даже это будет стоить ему части жизни.

Он услышал:

- А сейчас - Рафаэль. Премия за исполнение. Рафаэль споет песню "Llevan".

Диктору никак не удавалось произнести имена авторов песни, в зале снова разразилась буря.

Вышел Рафаэль. Он низко поклонился публике, низко нагнувшись, и так и стоял три, четыре, восемь, десять, пятнадцать секунд…- время, достаточное для того, чтобы воцарилась тишина.

И в тишине заиграл оркестр, и с оркестром начал петь Рафаэль. Может быть, в этот вечер он пел лучше, чем когда-либо в своей жизни. И постепенно тишина заполнила амфитеатр. Стихли разговоры, прекратились шутки, исчезли белые платки. И воцарилась единодушная овация в благодарность новому певцу, мальчику по имени Рафаэль, но с "Р" и "Н", который оставлял часть своей жизни на Пласа де Торос Бенидорма.

После оваций началось помешательство. Ему вручили премию, фотографы наводнили сцену, камеры "Но-ДО" неустанно жужжали.

Рафаэль подошел к микрофону, но смог произнести только одно слово, которое он повторял без устали:

"Спасибо, спасибо, спасибо". Он не мог даже плакать, не мог даже волноваться, а только, как автомат, повторял: "Спасибо, спасибо, спасибо". Почти ослепленный светом прожекторов он чувствовал себя на седьмом небе, слыша доносящиеся из далека аплодисменты, которые будут сопровождать его всю жизнь.

* * * * *

Рафаэль вошел в артистическую. Он сел перед зеркалом и увидел перед собой отражение, показавшееся ему почти незнакомым. В дверь снова постучали. Это были его друзья и фотографы, его первые "болельщики", его первые поклонницы. Но у Рафаэля не было сил ни для того, чтобы встречаться с кем-нибудь, ни для того, чтобы обниматься и выслушивать поздравления, не было сил ни для чего. Он подождал, пока все кончится, медленно вышел из комнаты. Но у двери его ждала действительность. Снова фотографы, снова девушки, размахивающие блокнотиками для автографов. Его заставили подняться на пустую сцену, чтобы сфотографировать еще раз. И он пел снова и снова, перед пустой площадью, перед множеством вспышек, которые ослепляли его, пел без оркестра, без аплодисментов, пел перед абсолютно пустым пространством. И снова действительность:

- Надо идти в "Манила-Парк", там сейчас праздник в честь победителей. Но все уехали еще раньше и уже никого не было. Уехали все до одной машины. Рафаэль стоял на площади, как победитель: со своим трофеем в одной руке и с маленьким чемоданчиком в другой. Но у него не было машины, и он не мог добраться до места, где устраивали праздник в его честь. Вдруг на площади показался Динамичный Дуэт, который выступал в финале как почетный гость. "Вы можете подвезти нас?" - спросил Пако Гордильо. "Видишь, парень, нас хоть и семеро, но место для двоих всегда найдется".

Когда они, наконец, добрались до "Манила-Парка", все уже ужинали. Едва вошел Рафаэль, все дружно захлопали. Директор ресторана приглашал участников одного за другим на сцену, чтобы они спели что-нибудь, пока другие танцуют. Когда очередь дошла до Рафаэля, тот сказал: "Но я требую только одного: пусть публика сядет!" И так Рафаэль-звезда отодвинул на второй план Рафаэля-почти неизвестного. Он пел еще и еще. Он сымитировал что-то вроде своеобразного шоу, шоу такого необычного, что Мильва, одна из приглашенных на фестиваль звезд, спросила: "Рафаэль очень известен в Испании? У него есть сила, индивидуальность, он умеет захватить публику. Он добьется того, что хочет"

Через несколько минут, по просьбе Гордильо, Мильва фотографировалась с Рафаэлем. А всего два месяца спустя Рафаэль ездил в Баден-Баден на съемки телепрограммы. В той программе выступала и Мильва. Она узнала Рафаэля. "А, Рафаэль, тот мальчик, который заставил людей сесть, пока он пел. Мне хотелось бы сфотографироваться с ним".

Так Мильва познакомилась с Рафаэлем… И Рафаэль познакомился с Мильвой. Жизнь идет своим чередом, не спрашивая согласия ни у кого.

* * * * *

Рафаэль вернулся в Мадрид. Несколько дней его осаждали фотографы, журналисты и дикторы радио. Кроме того, был организован великолепный праздник в честь авторов песен и исполнителей, отмеченных на фестивале. Во время праздника Рафаэлю вручили чек на 50 тысяч песет, 50 000 песет! За то, что он завоевал премию за исполнение. Эти 50 000 песет Рафаэль разделил следующим образом: одну треть на жизнь, вторую на рекламу и остаток - на сохранение.

Фотографии Рафаэля появились почти во всех журналах и газетах Испании. Чтобы увеличить рекламу, увеличить шумиху, Рафаэль оплатил две журнальные обложки (они были первыми и последними, которые Рафаэль "оплатил"). Одна была в журнале "Primerplano", другая - в "Noche y dia". Именно эта статья в "Noche y dia" повлекла за собой то, что Антонио дель Амо предложил ему маленькую роль в картине "Бизнецы", роль, придуманную почти в последний момент, где Рафаэль играл брата главной героини, девушки по имени Малени Кастро и пел две песни: одну во время титров, другую уже во время действия.

Наконец-то, с победителем Бенидорма заключили первый контракт. Выступление было в Хихоне 15 августа, во время большой недели. Место выступления: "Club Naitico" , что-то типа кафетерия с задним очень хорошо отделанным помещением, где и должен был петь Рафаэль. Кстати, по дороге у Рафаэля возникла одна проблема: он садится на поезд вместе с Пако Гордильо и на попути у него просят документы. Рафаэль еще несовершеннолетний, и хотя отец подписал ему разрешение, вагонной полиции этого недостаточно. В эти минуты Рафаэль может сказать, кто он такой, может сказать, что он только что победил на фестивале в Бенидорме, и показать пять или шесть вырезок из газет, которые лежат у него в чемодане. Но он ничего не говорит. Ему неприятно, что полицейский его не узнал… А ведь все купе по дороге только и говорило о нем, и его даже просили спеть что-нибудь, но он тверд в своем молчании. Лучше умереть, чем сказать, что он - Рафаэль.

(В действительности, этот случай не так уж важен, ведь сейчас его знают все. Если когда-нибудь он садился на самолет такой дальней зарубежной линии, как например, "Канадиан Пасифик", он всю дорогу ехал молча, отказываясь чтобы ему на билет ставили штамп VIP*, благодаря которому, с ним общались бы особенно внимательно. Поэтому, когда самолет приземляется в аэропортах Чили, Буэнос-Айреса или Пуэрто-Рико, надо видеть удивление и испуг экипажа, который лицом к лицу сталкивается с десятитысячной толпой, несущей плакаты, снова и снова кричащей его имя… Это надо видеть…)

Итак, в поезде Рафаэль упорствовал в своем молчании. Но сеньора, которая сидела напротив, та самая сеньора, которая угощала его картофельной лепешкой и колбасой, сеньора, которая просила, чтобы он спел, и расхваливала его, обратилась к полицейскому: "Разве вы его не знаете? Разве вы не видите, что это Рафаэль, победитель Бенидорма, мальчик, чьи портреты во всех журналах, лучший певец последней недели?" И полицейский прежде, чем проститься, попросил у него автограф для своей дочери. "Она то уж, действительно, разбирается в музыке".

Приехав в Хихон, Рафаэль очень удивился, увидев на всех улицах города афиши, расклеянные на стенах, на которых было написано: "Рафаэль - двойной победитель фестиваля в Бенидорме".

Успех в Хихоне был большим, и выступления хотели продлить. Но Рафаэль не продлил их. Этому правилу он следует всю свою жизнь. Но потом Рафаэль пожалел об этом, потому что по приезде в Мадрид у него снова не было никакого контракта. В эти восемь дней он зарабатывал по 2 тысячи песет ежедневно, но его финансовое положение оставляло желать лучшего. И именно в этот момент в жизни Рафаэля появляется кое-кто очень важный: Франсиско Бермудес.

Именно Гордильо - сын нашел в справочнике телефон агентства Бермудеса. Он и позвонил туда. На другом конце провода ему ответил сеньор Мир. И они назначили встречу:

- Я хочу предложить вам победителя в Бенидорме. Он только что с большим успехом выступил в Хихоне, - говорит Гордильо.

- Это мы уже знаем. С этого момента мы займемся им. Но вы должны знать, что наше агентство не разделяет доходы ни с кем.

Гордильо это было абсолютно неважно, потому что до того момента у него еще не было никаких доходов. Единственное, что его интересовало, - это то, чтобы Рафаэль работал, чтобы он побеждал так, как должен побеждать, достиг успеха, славы, всего… А все остальное придет потом.

Когда Гордильо пришел домой, зазвонил телефон. Это звонили с Агентства Бермудеса. "У нас есть зал для Рафаэля, в Мурсии, за 15 000 песет". Первое важное выступление в тот сентябрь 1962 года.

Уже вышли новые пластинки с песнями, победившими в Бенидорме. Рафаэль выпустил три пластинки. Когда он вернулся из Мурсии, Агенство предложило ему "Йорк-Клуб". Это был крах многих иллюзий. А ведь он мечтал выступать в залах первого класса, таких, как, например, "Рекс", где пели Азнавур, Далида и Модугно. Но на деле ему был предоставлен зал, где люди привыкли разговаривать и где любое зрелище служило лишь для того, чтобы убить время.

Гордильо поехал к Бермудесу… И впервые друг перед другом предстали две силы, которые впредь должны были управлять карьерой нового идола. Гордильо привел свои доводы: он думал, что очень трудно от меньшего идти к большему. То есть артисту, который имеет успех в зале В, почти невозможно подняться до уровня зала А.

Бермудес был более откровенен: "Вот что, сеньор Гордильо… В этой профессии все продается и все покупается. Я согласен с вашими доводами, но не забывайте, что эти победители фестивалей быстро сгорают: шесть месяцев, максимум - год… до тех пор, пока не появятся новые. "

- Простите, пожалуйста, сеньор Бермудес, но вы же никогда не видели, как работает Рафаэль. Его-то уж не забудут.

- Ну, хорошо, я вам верю. И я верю в Рафаэля, хоть я и не видел его ни разу. Я предлагаю вам "Йорк-Клуб", но если успех будет таким, какого вы ожидаете, я вам точно обещаю "Рекс" или зал подобной категории.

Заработок был 3500 песет в день, из которых 500 песет были для Мануэля Алехандро, который должен был аккомпанировать ему, реклама была очень хорошей. Имя Рафаэля сверкало на Гран Виа, готовился великолепный дебют, на который с согласия хозяина, будут приглашены знаменитые артисты, реклама будет превосходной, имя Рафаэля будет напечатано вдвое большими буквами, чем все остальные имена. В конце-концов, он попытается добиться успеха, добиться победы, и если это будет нужно, даже остановить движение на Гран Виа.

(Да, он завоевал успех, добился победы, но ему нужно было еще 6 лет и 2 месяца, чтобы остановить движение на Гран Виа. Точнее, в декабре 1968 года из-за концертов Рафаэля во Дворце Музыки образовалась самая большая за последнее время уличная пробка. И целый хор гудков был своеобразным чествованием великому певцу, который один на большой сцене каждый день играл с жизнью).

Звонки по телефону. Пригласительные открытки на этот важный концерт. Влиятельные связи. В 11 часов вечера были закрыты все двери. Атмосфера более накалялась. И вышел Рафаэль. Он спел весь свой репертуар под крики "браво" и восторженные восклицания. Под конец, повторив несколько раз свои лучшие песни, он вынужден был под аккомпанемент Мануэля Алехандро исполнить еще одну, и в заключении - говорить:

- Сегодня, в мои едва исполнившиеся 17 лет, волнение мешает мне говорить. Я очень много боролся, чтобы добиться этого. Но сейчас я счастлив. Рафаэль, мальчик, который еще только начинает, говорит вам: спасибо, спасибо…

Все Агенство Бермудеся было сражено этой речью. Дело в том, что они скрыли возраст Рафаэля, сказав, что ему уже восемнадцать, минимальный возраст для того, чтобы выступать в таком зале, а теперь "малыш" выболтал свой настоящий возраст. Слава богу, аплодисменты заглушили многое, кроме того крики, автографы, шумиха….

Дежурный полицейский обронил Бермудесу:

- Надо же, как хорошо поет Рафаэль! И всего в "восемнадцать" лет. Надо же, всего "18" лет, и как поет…"

И слово "восемнадцать" он произносил посмеиваясь, как будто бы ожидал от него большего.

 Перевод Галины Соколовой
и Аллы Ищенко
Обновлено 14.03.2013

Примечания переводчика:

* Very important Person - очень важная персона.