Doňa Soledad

Испанский певец Рафаэль Мартос Санчес

ДОНЬЯ СОЛЕДАД

- Скрываете ли вы от своих друзей и сослуживцев то, что восхищаетесь Рафаэлем?

Мы много раз ссорились из-за него, и я его защищала. Есть люди, которым он нравится, есть и такие, кто против него. Таков, например, мой шеф. Когда я говорю, что потратила четыре тысячи песет, чтобы увидеть Рафаэля, он делает такое лицо…

Испанский певец Рафаэль Мартос Санчес

Однажды я ему сказала: «В следующем году я потрачу восемь тысяч, только чтобы позлить Вас». Он считает, что все мы, женщины, прямо сошли с ума, потому что мы просто топим Рафаэля – мужчины, женщины, все мы. Согласна, Рафаэль утонет, но утонет в изобилии любви, в избытке публики. А мужчины впадают в ярость. Не так давно я была в Овеьедо у моих двоюродных сестер (обе они замужем). Они сказали: «Мы идем на Рафаэля». И что же сделали их мужья? Дорогой, они состроили такие рожи… Ни то ни се – не опишешь словами.

- Но они все-таки пошли на концерт Рафаэля?

Вечером, когда мы собирались, мужчины просто взорвались. С чего это вы так прихорашиваетесь? Бог знает из-за кого. Чтобы посмотреть на этого шалопая? И это было еще самое мягкое из того, как они его называли. Нападки на Рафаэля – для них хлеб насущный. И пока женщины наводили красоту, мужья просто кипели от злости. И на концерте, на котором мы много аплодировали, они наступали нам на ноги. И еще - если сестры вышли с концерта очень довольными, то мужей аж перекосило. И помимо прочих доводов, им не нравится то, как назойливы женщины по отношению к Рафаэлю, это верно. Есть нормальные люди, которые говорят «Я иду на Рафаэля», но окружающая его атмосфера истерии заставляет их забыть обо всем. Мальчик не виноват.

- Но это ему нравится.

Не думаю. Я говорю это с точки зрения моего возраста. Девочки, молоденькие фанатки, могут думать по-другому – что Рафаэль не может жить без этого. А Рафаэль от этих криков много теряет, потому что его публика могла бы быть намного лучше, чем та, которая слушает его сейчас.

- Более, скажем так, изысканная, более космополитичная?

Именно. Более воспитанная. Хотя она и сейчас разная. (Донья Соледад начинает волноваться.) У него все, все. Это невообразимая смесь – от мультимиллионеров до бедных горничных. Но я вижу, что народ отступается от него из-за нападок и злобных голосов. В провинции и в поселках это приобрело катастрофический размах. Клевета продолжается. Нас в юридической консультации очень много, среди нас есть люди с самыми разными вкусами. Одни за Рафаэля, другие за Серрата. Дискуссии, организованные во время приезда мальчика в Мадрид, были чудовищны.

Испанский певец Рафаэль Мартос Санчес

Представь, начальник одной девушки из Галисии, уже совершеннолетней, как-то сказал мне: «Да меня не интересует Рафаэль, но знаешь, почему я так злюсь на него? Потому она всю жизнь тратит на то, чтобы говорить о нем и защищать его».

- Чего я не могу понять – это того, почему вы все так неистово, по-матерински, защищаете его? Это мания преследования?

Да вы посмотрите, как на него нападают. Враги, стремясь погубить его, доходят до крайностей. Надо видеть, какой маний это стало у некоторых! Поэтому я так резко сказала своему начальнику, что в следующем году потрачу на Рафаэля восемь тысяч песет.

- Вам не надоело проматывать на Рафаэля восемь тысяч песет?

Откровенно говоря, выступления в провинции меня утомляют больше , потому что в целом они не такие феерические, как в Мадриде.

- Говорят, что в Мадриде Рафаэль потерял много денег?

Думаю, это правда. Попробуем подсчитать – шестьдесят оркестрантов, двадцать хористов, трое из группы поддержки или как их там называют, да еще обслуживающий персонал. Прибавьте стоимость кресел – по четыреста песет за штуку. Если сложить все, что мальчику пришлось уплатить, ему не осталось даже на пакет орешков. Или я слишком сообразительна, или люди глупы. В провинции он скучноват, потому что он – очень похожий на других певец. Но в Мадриде он – единственный, это амбициозный, капризный и очень артистичный певец с огромнейшим самолюбием. Он говорит «Я даю сольный концерт, какого не делал никто». И приводит Франка Пурселя(21). Когда в антракте он играл мелодию к «Los jinetes en el cielo» (всадники в небе), которая восхитительна, люди входили в зал как бараны – их не интересовало, что оркестром дирижирует Франк Пурсель. Их ослеплял Рафаэль и только Рафаэль. Это невоспитанность.

- Почему на концертах некоторые кричат «Благослови господь твою мать!»?

Не думай, встречаются и такие, которые выкрикивают оскорбления. Но гораздо важнее бессовестные нападки, которые принесли ему столько вреда. И как ни сильно мы его защищаем, они продолжаются. То, что четыре тысячи его защищают – это не то же самое, что четыреста тысяч, которые им восхищаются. Вы когда-нибудь думали, откуда это пошло? Все дело в деньгах. Например, здесь собираются несколько человек. И ни вам, ни мне не скажут, кто это. Здешние люди и люди из Мексики «trust (доказывают)», что артисты в Мексике патологически ненавидят его, и все кончено. А иначе как объяснить, что во всех газетах, агентствах, министерствах и других учреждениях получают письма о том, что Рафаэль женился в Голландии(22)? Я защищаю Рафаэля, как защищала любого другого певца, начинающего свою карьеру - Сесара Переса де Тудела или Педро Карраско, посмотрите на бедняжку, как они его унижают. Я посвятила жизнь тому, чтобы сделать все ради Сесара, Рафаэля и Педро. И пусть при мне никто ничего не говорит о Сесаре и Педро, потому что я просто зверею.

- То есть Вы – настоящая испанка.

Мне все равно – что испанка, что англичанка. Мне было бы приятно родиться в Англии. Но я думаю, что мы здесь злобны и завистливы. Зависть быстро выходит на свет, чтобы проглотить кого-то. Какие причины заставляют ненавидеть и критиковать Рафаэля? Здесь решили не принимать Рафаэля всерьез. Или не принимать всерьез Сесара или Карраско. Но со мной они ничего не смогут сделать. Четыре тысячи? Ну, а в следующем году – восемь тысяч песет.

- Как вы думаете, нож, брошенный на сцену в Барселоне, – это рекламный трюк?

Бедный, ему остается только страдать от всей этой рекламы, которую он, как говорят, сам же и организует. Он болен, изнурен, выжат. У него непомерное самолюбие. Он хочет добиться большего и живет между истощением и криками поклонников «Да здравствует твоя мать!» и «Да здравствует твой отец!». Сейчас провинция ведет себя не так вызывающе, как Мадрид. Хотя в провинции ему приходится больше напрягать голос, потому что у него нет хора, который поддерживает его. Это не то же самое, это выглядит так, будто ему не хватает скандала. Этот шум в зале, который сопровождает его и подстегивает... В Мадриде, когда звонит колокольчик, возвещающий о начале представления, в зале еще заметно движение. Это что-то нервное, что-то... не знаю что. Люди в провинции более учтивы, там такой суеты не увидишь. Общество там маленькое, и девушки - или большинство из них - не решаются кричать, потому что думают «Ой, завтра мой парень скажет, что я истеричка». В Мадриде с Рафаэлем бывало и так, что при виде этой беготни в зале он перед тем, как начать петь, устраивал скандал, мучился в напряжении и ожидании. Но если кого-то хотят утопить, его утопят или растопчут. Тут не надо долго ходить вокруг, в Испании это выглядит так: есть некоторый «фонд» зависти, примерно «Я погублю тебя, Пепе, потому что ты не даешь мне жить, подожди немного, и я любой ценой уберу тебя с дороги».

Испанский певец Рафаэль Мартос Санчес

- Но получается, что по строгим мужским меркам у Рафаэля преувеличенно выразительные жесты и позы. Горловой голос. Ненатуральный.

Я согласна с этим, но предложите ему петь без всего этого. Что останется от Рафаэля? Голос, каких довольно много в Испании. Учтите, что он родом из Андалузии, и его жесты у него идут изнутри. Сначала он хотел петь в народном стиле, но потом они оценили его голос и стали развивать его в другом направлении. Тогда он, умный мальчик, а он гораздо умнее, чем выглядит в наших глазах, заявил: «Что они говорят? Что я чешу нос и изображаю простодушие? Но ведь если я не буду его чесать, я не буду Рафаэлем. Что я кружу по сцене? Но если я не стану этого делать, я буду Хуаном Пардо(23)». Лишите его этих жестов, когда он стоит на сцене, и он станет одним из многих. Ведь бедный Шевалье(24), увидев его, сказал: «Какой человек, какой артист, это потрясающе!». Он был поражен именно его движениями.

- Когда вы поняли, что Рафаэль – певец всей вашей жизни?

Когда услышала «El Tamborilero» (барабанщик), потому что до того я была среди тех, кто высмеивал Рафаэля. Его называли «акула». Когда я по телевизору увидела, как он поет «Tamborilero», для меня это стало открытием. Не следующий день я пошла покупать пластинку, и в магазине была очередь. Увидев его выступление «в живую», я поняла, что он – единственный. Он отдает все. Учтите, что он умрет молодым, когда мы меньше всего будет этого ожидать. Например, он выступает в Вальядолиде, а в одиннадцать утра уезжает. Прибывает в Овьедо, поет вечером и ночью. Потом садится в машину и снова мчится по шоссе. Вы считаете, что это – жизнь? Несомненно, это самый уважаемый из современных певцов.

- Вам доводилось разговаривать с Рафаэлем, вам как-то особенно хотелось с ним познакомиться?

Была одна встреча, мы случайно столкнулись и я попросила его подписать снимки. Я сказала «Я восхищаюсь тобой», а Рафаэль слегка улыбнулся и подписал фото, он нормальный человек. У меня хранятся три подписанные им фотографии. При этом учтите, что у моей невестки есть сын шестнадцати лет, за которым я должна следить во все глаза, чтобы он не стянул фотографии и не унес в свою комнату, заклеенную постерами. На стене у него висит даже председатель их клуба, Марибель Андухар.

- У вас есть все пластинки Рафаэля?

Все. У меня много подруг, замужних женщин, мужья которых более или менее благосклонно терпят, что их жены хранят все диски Рафаэля. Мой брат постоянно отказывался сходить на концерт Рафаэля. Когда дирижировал Фран Пурсель, я почти силой повела его на концерт и в конце спросила «Ну и как тебе?», и он ответил: «Видишь ли, это не то, о чем мне говорили». Я заметила, что он встал, как и все остальные, и аплодировал. Это подтверждает, что Рафаэль – не просто певец для девочек, не имеющий поклонников среди людей среднего возраста; нет, этот человек нравится всем.

- А Маноло Эскобар?

Я восхищаюсь им, потому что говорю себе: «Что за человек, как он умеет передать душу Испании, как он живет, и все, что он получил, он действительно заслужил, да, «выковал» сам. Я им восхищаюсь, но вот Вы подарили мне пластинку Маноло Эскобара, и я говорю Вам «большое спасибо», но в мой дом я ее не внесу. Рафаэль – это нечто особенное, я намного Вас старше и могу сказать, что в истории Испании не было равного ему, это редчайший феномен. Он нравится и служанкам, и медсестрам, и маркизам. И я скажу вам еще одну вещь: все поклонники Рафаэля – друзья. У Хулио Иглесиаса(25) толпа поклонников, но нет такого кипения жизни. Вокруг Серрата толчется народ, но ему чего-то не хватает. Я могу сказать, что для того, чтобы выдержать все направленные против него компании, Рафаэль должен быть очень тесно связан с народом. С другой стороны, эта кампания довела бедного мальчика до болезни. С Наталией Фигероа происходит то же, что и с нами. Она его получила, защищает его и убивается ради него. Вы думаете, девушка, которой безразличен Рафаэль, написала бы ту статью, что была опубликована в АВС? В которой она решительно высказалась о «клевете, которая должна прилипнуть». Потому что у нас есть способ круговой связи по телефону. Мне звонят: «Слушай, немедленно выходи и покупай «Diario Femenino» (Женский ежедневник). По телефону сразу передается новость о том, что про Рафаэля написали в том или ином журнале или газете. Или что идет передача по радио.

- Кем еще, кроме Рафаэля, вы восхищаетесь?

Многими, потому что я люблю искусство. Я без ума от театра, Хайме Салома, Марии Долорес Прадера и их пластинок.

- Вы не чувствуете себя неловко на концертах Рафаэля рядом с кричащими как сумасшедшие тринадцатилетними девочками?

Минутку, минутку. Я не вижу себя рядом с этими девочками. Я сижу рядом с врачом, окулистом, и его сестрой Мерседес, рядом с секретаршей президента, моей невесткой, кузинами, приехавшими из Овьедо, все они - милые и очень прилично одетые люди. И даже рядом с матерью моих кузин, которая, естественно, тоже пришла. Мы боялись, что старой даме не понравится Рафаэль, и подготовили ее к концерту. Ей объяснили, что дебют Рафаэля был очень трогательным. Выходя из дома, она (а тетя - большая насмешница) сказала: «Я прихватила флакончик с одеколоном – на тот случай, если у меня закружится голова, когда выйдет Рафаэль». Ну и в самом деле, когда вышел Рафаэль, зазвенели колокола и ах! - бедняге и впрямь пришлось доставать одеколон и нюхать его. Была такая суета! Вообще-то мы не знали, что его ждет - взрыв аплодисментов или свист... Люди отреагировали нормально, они встали и – буря оваций! Рафаэль нравится даже старикам. Донья Консуэло, бедняжка, которой уже за семьдесят, назавтра сказала мне, вздыхая: «Ох! Какая же я старая!» Я ответила: «Донья Консуэло, да что Вы, Вы прекрасно выглядите». И несчастная ответила: «Я чувствую себя слишком старой для одной вещи». Я ей говорю: «Почему? Да ладно, бросьте...». А она отвечает: «Потому что я скоро умру, и у меня остается так мало шансов еще увидеть Рафаэля». Она сказала это от всей души. Бедняга так переживала. В ее семье на имени Рафаэля стоит штамп «совершенно секретно». Они не желают даже слышать, как о нем говорят. Потому что, как и все мы, она тратит уйму денег на Рафаэля. Во что он нам обошелся! Это занятие для миллионеров. Письма в Нью-Йорк, письма туда, письма сюда. Письма в его защиту в газеты, иногда письма, чтобы обругать журналистов, иногда – чтобы поздравить их. Мы много тратим на журналы. И бедная донья Консуэло, на всех парусах летящая ко всем чертям. Она потратила на Рафаэля целое состояние. Семья была против, но для нее это было единственное оставшееся ей утешение. Когда она подняла эти паруса, я сказала ей: «Не увлекайтесь, донья Консуэло». Они живет на ренту, могла бы навещать приюты, пить чай и играть в канасту. Но вот же – что за дело она себе нашла? Рафаэль. Она защищалась: «Я люблю его, потому что к нему так плохо относятся».

Мы знаем людей, которые не желают с нами разговаривать и даже смотреть – все из-за Рафаэля. Не стоит говорить так, но у меня есть здравый смысл, который бросается в глаза. Поэтому, когда обо мне говорят, что я - рафаэлистка, люди теряются и думают, что я в любой момент могу выкинуть любой фортель, какой мне захочется. В моем возрасте я не могу себе позволить завести в доме комнату, увешанную афишами Рафаэля, потому что мое время прошло, и, как бы он мне не нравился, и как бы я этого не хотела, в моей квартире не может быть афиш. Однажды я умру, сюда войдут и скажут «смотри-ка, помешанная». После смерти я попаду в газеты. Но я знаю женщину моего возраста, которой все равно, покажется ли она смешной, потому что вся ее квартира увешана Рафаэлем. Там и булавку некуда воткнуть. Все картинки на цветных кнопках, подобранных в тон к фотографиям. Она ушла из монахинь, это скромнейшая женщина, и вот тебе – Рафаэля вволю. Раньше она меня обожала, а теперь всех нас ненавидит. Не знаю – может быть, оттого, что она ревнует, и ей хотелось бы монополизировать право поклоняться Рафаэлю. В любом случае, я знаю людей вроде меня, которые будут голодать, но обязательно пойдут послушать Рафаэля. И для этого они делали невероятные вещи. Знаете, что выдумала одна девушка, у которой не было денег, чтобы сходить на концерт? Она пошла по домам, выпрашивая газеты и журналы для монастыря Святого Антония. Потом она продала их и купила билет. Видите, что придумывают. В другой раз, когда у Рафаэля был геморрагический гастрит, я встретила на улице двух очень хороших подруг и позвала их в кино. Они сказали: «Нет-нет, мы дали обет». «Какой обет?» - спросила я. «Мы с сестрой два месяца не будем ходить в кино и не станем смотреть телевизор». «Да ну, а для чего?» «Чтобы Рафаэль поправился». Повторяю, это милые современные девушки, к тому же с характером. Они добавили «Мы молимся на четках и ложимся спать в десять часов, без всякого кино и телевизора». Обет на два месяца – за Рафаэля. Сейчас я потеряла их из виду, но мне хотелось бы знать – просто из любопытства – что с ними стало, сохранили ли они свой пыл.

- А Вы молились за Рафаэля?

Похоже, вы бросили камешек в мой огород, но я признаюсь. Я никогда не молюсь на четках. Святой Доминго изобрел такую длинную и неудобную вещь, что мне, откровенно говоря, четки кажутся бесконечными. Но несколько лет назад, когда Рафаэль работал с Франком Пурселем, поползли слухи, что у мальчика проблемы с голосом, что он заболел. Мы все были дома, включая моих кузин, и восклицали «Святая Мария, матерь Божия!». И я сказала себе: «Ну, отчего бы сейчас и не помолиться, если уж я не молюсь за свою семью?». И мы на четках просили «пусть все будет хорошо, пусть его не обижают». Не знаю, что же это за мальчик такой, что мы постоянно о нем беспокоимся. Я думала о том, что ему могут подложить бомбу на сцену, или что однажды какой-нибудь шутник в толпе крикнет «пожар!» или бросит бомбу и скроется. Я думаю, что его враги только и ждут катастрофы. Они начали ножом, а кончат бомбой. И однажды они кинут бомбу и представьте, что может случиться в панике. Поэтому Рафаэль нуждается в охране больше, чем кто бы то ни было. Я могла бы насчитать сотни его поклонников, которые останутся без обеда, чтобы пойти послушать его. Однажды у дверей кинотеатра на Гран Виа(26) я видела горбатую девочку, совсем маленькую. Она шла со своим отцом, который говорил: «Да, деточка, но мы поднимемся на балкон, ведь это так дорого…». Двое, выброшенные на обочину жизни. Мне стало стыдно, и тогда я дала ей еще двести песет. Рафаэль – это мальчик, который напрямую обращается ко всем больным, увечным, печальным, к меланхоликам и романтикам. Когда он поет «Аве Мария», на них просто накатывает. Это не имеет ничего общего с истериками девочек. Для него ничего не значит ни возраст, ни социальное положение. Мы ссоримся с нашими начальниками и переступаем через все. У меня есть приятель, адвокат, так он спрашивал каждого входящего в контору: «Скажи-ка, ты рафаэлист?». Знаете, однажды пришла некая вдова – поклонница Серрата, так она сейчас обратилась в рафаэлизм. Марибель может рассказать о трех серратистах, которые рисовали плакаты для встречи Рафаэля. Марибель выдала им ткань. Они трудились всю ночь, а на следующее утро зарабатывали воспаление легких уже в Каса-дель-Кампо (парк на западе Мадрида – прим.пер.), чтобы успеть закончить плакат и чтобы дома эти плакаты никто не увидел. Потом они ходили на концерты и чуть не прыгали со второго яруса, говоря: «Держи меня, а то свались. Что за парень!» А они были серратистами. Потом рассказывали, что когда Рафаэль приехал в Барахас(27), все плакаты и женщины с девушками тоже появились там потому, что им заплатил Бермудес. Никто не знает, сколько бедняжкам пришлось голодать. И многие потеряли работу. А та вышивальщица, у отца которой был дурной характер и который не позволял ей никем стать, потому что он был отцом старой закалки и отстал от моды. А посмотрите, как далеко ушла его дочь-рафаэлистка. Но она была умной и убедила мать, и вдвоем они справлялись с отцом. Хотя они тоже получали хорошие нагоняи. Однажды мы обедали с цыганами-рафаэлистами. Весь дом был заполнен пластинками Маноло Эскобара. Это был приземистый домик, уж не помню где; отец при нашем появлении ушел, и мне показалось, что он сказал: «Пока они не уйдут, я не вернусь». Он как тень бродил около дома. До сих пор не понимаю, как он не набросился на нас с ножом. И все это из-за Рафаэля. Не знаю, будет ли у него теперь больше народа, потому что когда мальчик объявил, что сейчас он гуляет с Наталией, с толпой можно было проститься. Все смотрели на него и все говорили: «Он взглянул на меня, он взглянул на меня» или «Он пел для меня, эту песню он посвятил мне». Каждая верила, что он принадлежит ей.

Испанский певец Рафаэль Мартос Санчес

На этом месте межу доньей Соледад и Луисой, двумя поклонницами, возникло разногласие.

Донья Соледад: Он принес себя в жертву, он ни живет и не знает счастья.

Луиса: Он счастлив с одиннадцати вечера до часа ночи и с семи до половины десятого, когда он со своей публикой, когда слышит, как она кричит и аплодирует.

Донья Соледад: Эта пожирающая его страсть, эта внутренняя сила не могут сделать его счастливым или уменьшить его счастье.

- Он очень тщеславен – говорю я.

Донья Соледад и согласна и не согласна. Давай посмотрим.

Вы никогда не услышите, что он считает себя номером первым. Он выкручивается и говорит, что у него нет номера, потому что он не велогонщик. Хотя я думаю, что в глубине души он считает именно так. Он больше чем уверен, что он – номер первый. А вот вам для контраста высказывания Тома Джонса, сделанные на этой неделе. Он говорит, что Хампердинк(28) пробуждает в женщинах нежность. Он считает, что сам он никогда не будил в женщинах нежности, он более груб и сексуален. Джонс - нахал, который считает себя хозяином всего мира и говорит об этом. У Рафаэля совсем другая тактика. «Ой, я? Нет-нет, что вы, у каждого свое место в жизни». Но меня волнуют деньги, которые может заработать Рафаэль, будь он даже номером один. Подозреваю, что он тратит кучу денег. Не думаю, чтобы у него был такой капитал, как утверждают люди. Я так не думаю, потому что я наскоро представила себе его счета. Сценическая постановка, монтаж обходятся ему очень дорого.. И еще эта свита, которая всегда таскается следом и обедает в отелях. Все они, с их жеманством, зависят от него. «Ой, Рафаэль, тебе принесли костюм из химчистки». «У тебя же челка сбилась». Никогда не видела мужчину, за которым бы ходило столько женщин. У Луиса Мариано никогда не было такой толпы, так, возникал кто-то время от времени. И у Антонио(29), изумительного танцовщика, тоже. А этот? «Ай, миленький, возьми брюки!». Одна рядом, другая позади. Мы это видели недавно в театре Эспаньол. Он сидел в гримерной: они все явились туда, одна за другой, чтобы привести в порядок его волосы. Расчесать его сзади и поправить прическу. А потом, как пишут газеты, он приехал в Барахас, и они заплатили фанатам, чтобы его встречали. Да-да, по двести песет на такси.

- Вы ездили в Барахас встречать его?

Да, один раз, с моим другом Себастьяном, он парикмахер, ему сорок пять лет. Мы везли трех его сестер, у которых был плакат. У моего племянника был еще один, а у Эсперансы – третий. Это была смуглая красавица каких поискать, лет восемнадцати. Представьте – вот она со своим плакатом, по дороге в аэропорт.. Я потеряла ее на террасе и спросила «Где Эсперанса?». Мне сказали «Она в машине, плачет». Я побежала к ней и действительно, она оказалась там. Она была сильно накрашена. Я увидела ее залитое слезами лицо с расплывшимся гримом. Он сидела, откинувшись на спинку, и знаете, что она говорила? Клянусь всем самым святым, она говорила: «О, он даже красивее, чем я думала!». «Чего я не могу понять, - сказала я, - так это с чего бы тебе плакать». «Я очень разволновалась. Я увидела его в первый раз». И она заплакала. Мимо проходили служащие аэропорта, и представьте, что пришлось выслушать бедным женщинам. Рабочие говорили: «Что, все эти женщины – для того парня? Хорошенькое дельце. У него же больше девушек, чем у мадридского Реала(30)! Ага, а для нас - ничего». Это произошло в его последний приезд. А в предыдущий раз двое рабочих, у которых на лицах был прямо написан очень дурной характер, стояли, опершись на перила. Вышел какой-то сеньор, чтобы пройти в самолет. Он остановился в изумлении и спросил рабочих: «Что происходит? Прибыл Его Превосходительство?». Рабочие объяснили, что это Рафаэль прилетает из Мехико. «А, - воскликнул сеньор, который, судя по чертам лица, был англичанином. – Рафаэль, певец, певец». Там четыре тысячи девушек бежали по аэропорту. И рабочие у перил, пожираемые завистью, сказали «Посмотри, все для него». Это нормально? Должно быть, в нем есть что-то, что приманивает людей. У него есть свои недостатки, он эгоист. Его люди не подарили билета даже Марибель Андухар, председателю клуба. Я видела вещи, которые мне не нравятся. Например, в Овьедо он удрал от поклонников. Разве это хорошо? Нет, сеньор. Потому что я ходила посмотреть на Краусса(31) и Марию Долорес Прадера(32), и оба раза меня хорошо приняли. Было столько же народу, сколько бывает у него, и даже больше. Мария Долорес Прадера, когда я сказала, что ходила посмотреть на нее, написала мне на фотографии «моей верной Соледад». Чего Рафаэль не замечает, так это того, что если журналисты плохо обходятся с ним, то поклонники плохо обходятся с журналистами, черт побери. Рафаэль в этом не виноват. Среди них есть очень плохие. «В Рафаэля воткнули нож, словно в свинью» - настрочил кто-то. Вы считаете, хорошо писать так? Вот мы и шлем письма. Потом еще эта книга... Как она называется… «Celtiberia Show» (кельто-иберское шоу). Как же автора зовут… как же его…

- Луис Карандель (33). Он хороший парень.

- Да ну. Одно из писем, которое он вставил в свою книгу, написала я. Письмо, как вы понимаете, было очень суровое, от которого его просто перекосило. В конце письма я добавила апостиль, в котором сказала, что он хороший мальчик; написала, чтобы он понял, что вы зачастую ничего ни о чем не знаете, примерно так: «Эта Кармен из Испании, которая спрашивает пластинку, не знает о существовании Мачадо(34) и просит пластинку Серрата». Как будто бы я не знала, кто такой Мачадо, где он родился и где умер. Вот и говорите после этого. Как тот мадридский диктор, который раскритиковал «Голубку» Альберти(35), которую пел Серрат. Он очень умно сказал: «Ох, если бы бедный Альберти встал из гроба!» Я слушала эту передачу и сама встала. Каково! Ну что он говорит! Если бы бедный Альберти встал из гроба. Альберти спокойно поживает себе. И естественно, в письме, которое получил диктор, я обругала его.

- Вы подписывали эти письма?

Я написала сотни писем. Конечно, анонимно. Если не надо подписываться, я могу назвать все своим именами. Я сразу рву копии, потому что иногда говорю себе: «Мамочки мои, а что, если сейчас они начнут регистрировать их в редакции?». Я писала о настоящих бедствиях. Если я знаю о каких-то вещах, я не тороплюсь действовать. Потому что они дают мотив. Потому что я написала в «Celtiberia Show», что очень ошиблась. Что здесь речь идет не о рафаэлизме. Что здесь речь не о нем. Рафаэлизм – вещь гораздо более серьезная, хотя и там у них встречаются хорошие люди. Мы другие, у нас великая и поучительная история. Возьмите тот случай с девочкой, лежавшей на искусственном легком. Жить ей оставалось очень мало. Ее единственной мечтой было познакомиться с Рафаэлем. Он пришел в больницу навестить ее. Девочке стало лучше. Врачи говорили, что это невероятно. После посещения Рафаэля она перестала плакать и жаловаться, и стала смиренно сносить свою боль. Она прожила намного дольше, чем предсказывали ей врачи. Перед смертью ее привезли во Дворец музыки на концерт. Рафаэль посвятил ей «Аве Мария». У девочки изменилось лицо, оно стало прекрасным. Она знала, что умирает, но боролась со смертью. Вот другой случай – с семилетней девочкой, которая не разговаривала и не ела. Полное отсутствие аппетита. Она было истощена. Но однажды заметили, что когда девочка слушает пластинки Рафаэля, она улыбается и у нее пробуждается аппетит. Если ей показывали журналы с фотографиями Рафаэля, она ела бананы. Девочка научилась говорить, хотя единственное, что он произносила – песни Рафаэля. Мы, рафаэлисты, помогали людям, оплачивали похороны. Какое счастье выпало Рафаэлю иметь таких поклонников, как у него! Хотя у мальчика есть свои недостатки. Я уже говорила об этом, и главный – это эгоизм. Как в той басне: я, я, я, – пела лягушка.

Перевод А.И.Кучан
Первая публикация 30.06.2010
Новая редакция 18.05.2015


Примечания переводчика:

(21) Французский дирижер (1913-2000), работал по всему миру, записал более 2000 песен; продано около 14 млн. альбомов его симфонической музыки.

(22) Вероятно, оговорка – скорее всего, имеется в виду Швеция, где Рафаэль якобы зарегистрировал однополый брак.

(23) Хуан Пардо Суарес – испанский певец и композитор (род.1942), первая пластинка, записанная им с группой Пекеникес, была уничтожена как некачественная прямо во время записи в студии Hispavox; тем не менее, записал около 40 альбомов и 32 сингла.

(24) Вероятно, Морис Шевалье (1888-1972), французский актер и шансонье, живая легенда трех поколений французов.

(25) Испанский певец (род.1943), записал 77 альбомов.

(26) Главная улица Мадрида.

(27) Мадридский аэропорт.

(28) Энгельберт Хампердинк (род.1936) - британский эстрадный певец.

(29) Несяно – это Антонио Руис Солер (1921-1996) – испанский танцор или Антонио Эстеве Роденас, псевдоним Антонио Гадес (1936-2004) – испанский танцор фламенко, актер и хореограф

(30) Популярный футбольный клуб.

(31) Вероятно, Вернер Краусс (1884-1959) – немецкий киноактер.

(32) Испанская актриса театра и кино, певица (род.1926).

(33) Испанский радио- и тележурналист, социолог (1929-2002).

(34) Испанский поэт, драматург, эссеист (1875-1939).

(35) Испанский поэт (1902-1999).



Комментарии


 Оставить комментарий 
Заголовок:
Ваше имя:
E-Mail (не публикуется):
Уведомлять меня о новых комментариях на этой странице
Ваша оценка этой статьи:
Ваш комментарий: *Максимально 600 символов.