Рафаэль: Безумный портрет китчевого вечного мальчика. 2016
RAPHAEL: DELIRANTE RETRATO DE UN ETERNO NIÑO KITSCH. 2016
В "Убойном огоньке" Алекс де ла Иглесиа позволил себе удовольствие поработать с испанским артистом, одним из величайших исполнителей романтической песни.
Перерыв в записи традиционного новогоднего концерта,
стержня фильма Алекса де ла Иглесиа,
премьера которого состоится сегодня.
Как уже стало обычным для жизни Рафаэля, одно его появление вызвало взрыв безумия на последнем фестивале в Сан-Себастьяне. Он ненадолго примчался туда, чтобы представить Mi gran noche, снятый в барочном стиле бред Алекса де ла Иглесиа, премьера которого состоится сегодня здесь: в нем он исполняет роль эгоцентричного, обидчивого и третирующего всех эстрадного дива. Он является иконой китча и, несмотря на это, авангардистом, а его присутствие притягивает с равной силой поклонников разных поколений. Он уникален. Он – живая легенда. Он об этом знает. И смеется над самим собой.
- В фильме Альфонсо – невыносимое диво. Как Вы отнеслись к тому, что вам надо было сыграть его таким, но чтобы вас никто не спутал?
- Со всем моим чувством юмора. Без юмора сегодня не выжить, а тот, у кого его нет, пусть пойдет купит. Я чем-то похож на этого господина: у нас с ним одна профессия. Но конечно, я не такой, хотя знаю нескольких людей, которые на него смахивают! Мой сын Мануэль, режиссер, сказал мне: «Что за страх, папа? Ты же не думаешь, что люди на этом этапе твоей жизни считают, что ты такой?»
- Вы знаете таких звезд?
- Конечно, но я не скажу, кто это: говорят о грехе, а не о грешнике. Напротив, большинство великих артистов – совершенно нормальные люди, нормальнейшие. Мании есть у тех, кто не исполнил своей мечты.
- Ваш последний фильм, Volveré a nacer, снят в 1973. Почему Вы перестали сниматься?
- Потому что мои гастроли нескончаемы. И мое дело – это сцена. Сейчас у меня распланированы гастроли до конца 2016, и нет продюсера, который бы прождал столько времени. Время от времени я думал вернуться к съемкам, но это были только мысли. Мне не приносили никаких сценариев, ничего конкретного. А я делаю не фильм, а сценарий. Единственным, кто это понял, оказался Алекс (Алекс де ла Иглесиа).
- Что Вы увидели в замысле фильма Mi gran noche, что привлекло Вас?
- Развитие сюжета: мне интересно было узнать, какие персонажи будут рядом со мной. Я не хотел бы оказаться в окружении всякой дряни.
- Как это было – снова войти в киностудию?
- Я чувствовал, что меня окружают товарищи. Прежде, когда я снимался, меня засаживали в гримерную, и я не выходил до начала моего эпизода, и к тому же реплики мне подавал ассистент, а не актеры. Раньше с главным героем обращались как с чем-то особым, и его видел только режиссер, гример, осветитель и, возможно, продюсер. А прочих своих коллег ты видел во время съемки эпизода – и все. Вдобавок ты работал только с одной камерой. Теперь ты делаешь мизансцену - и тебе ставят двадцать камер. Сейчас также приятнее сниматься в кино в том плане, что ты заводишь уйму друзей. Я влюблен в моих коллег!
Когда он был в Сан-Себастьяне, один журналист признался, что его отец привил ему любовь к Рафаэлю и попросил сфотографироваться вместе с ним. Другой его коллега сказал, что когда ему было три года, он в баре попросил у Рафаэля автограф. Еще один рассказал невероятную историю о встрече в каком-то из городов мира. К концу пресс-конференции она стала походить на сборище поклонников. Рафаэль (в свои семьдесят два года все еще мальчик из Линареса с нержавеющей улыбкой, что бы там не говорили) знает, что ритуалы его интервью неизменно заканчиваются одинаково.
Встреча титанов: актер-певец и режиссер фильма.
- Обратная связь с публикой кажется Вашей фабричной маркой. Как Вы этого добиваетесь?
- Я обожаю публику. И никогда не отказываюсь дать автограф. Поэтому она меня любит. Эти «я так тебя люблю, а ты меня совсем не любишь» - вранье, я в это не верю. Отношения – это всегда «туда и обратно». Правда, я склонен резко отвечать на дерзости. Когда мне заявляют «Мы ровесники», я смотрю на них сверху вниз и говорю: «Значит, надо беречь себя». Иногда на улице мне сообщают: «Мы вместе служили в армии». И я чувствую себя ужасно, потому что я этого не делал. Мои дети внушают мне: «Тебе что – трудно было сказать «да»?».
- В 2003 Вы перенесли пересадку печени. Как Вы через десять с лишним лет оцениваете себя?
- Я был человеком, который уже уходил, но которому поставили новый мотор. Посмотри на меня. Я получил тринадцать лет отсрочки, и кажется, что это никогда не закончится. У меня изменились приоритеты и многое внутри меня. Я больше ценю семью и друзей. И мою любовь к публике, которая остается неизменной.
- Обычно Вы просите, чтобы Вас называли не певцом, а артистом. Каково это – быть артистом?
- В принципе это чудесная профессия. Но артистом надо родиться. Этому не учат. Можно совершенствоваться, но у человека должна быть своя печать. Человек рождается и умирает артистом.
- Откуда Вы взяли свой стиль?
- У каждого артиста есть жесты, которые вечны. Я сам открыл себя благодаря жестам Эдит Пиаф. У артиста есть свой собственный язык, какие-то вещи, которые на скопированы и не являются данью уважения. Я не могу сказать «ты» (откидывает голову), а только «ты» (сопровождает слово движением руки). Надо уважать форму. Я часто хожу в театр, потому что там я учусь тому, чего делать нельзя.
- Бывают моменты, когда Вы чувствуете близость ухода?
- Я сразу узнаю тот день, когда я окажусь не в форме - всем командует горло. Это может произойти завтра утром или через двадцать лет. Надо уметь уйти со всеми почестями. Ничего не говоря и не прощаясь. Много раз говорили о «прощальном турне». Я бы никогда не сделал ничего подобного: ездить, прощаясь каждый вечер и рыдая на сцене! Какой ужас!
Хулия Монтесоро
18.02.2016
www.lanacion.com.ar
Перевод А.И.Кучан
Опубликовано 20.02.2016