Встреча с Рафаэлем (рассказ Эсперансы). II
Да, я недоговорила насчёт двух концертов в день. Рафаэль весь выкладывается в одном концерте. В начале и в конце представления – это два разных человека. Два концерта в день – это просто бесчеловечно. Те, кто хорошо знают Рафаэля, могут почувствовать, что такие концерты слабее, чем если бы он давал один концерт в день.
Это незаметно для обычных зрителей: столько же танцев, песен, только чуточку видно, что он бережёт силы на второй концерт или на втором концерте больше видна его усталость. Поэтому те, кто любят и знают Рафаэля, с удовольствием бы согласились, чтобы он выступал раз в день, это нужно в первую очередь для его здоровья. Но расписание гастролей составляет не Рафаэль, а Госконцерт, который предъявляет к нему такие же требования, как и к другим певцам, не считаясь с тем, что Рафаэля нельзя ни с кем сравнивать.
В этом году Рафаэлю дали дрянной оркестр, половина которого – девчонки-скрипачки, ещё не окончившие консерваторию. Этот оркестр, говорят, себе Магомаев набрал. На первых концертах оркестр срывал начало нескольких песен. И аппаратура была ужасной, микрофон часто свистел, как по сердцу ножом. И Рафаэль в таких условиях пел, Рафаэль, которому, чтобы оттенить его талант, нужно всё высшего качества, самое лучшее.
Первые дни билеты я доставала сравнительно легко, особенно на дневной концерт, могла даже выбирать, на балкон совсем не смотрела, искала только партерные, как можно ближе и посерёдке. И хотя билеты у меня часто были на дальние ряды, обычно я сидела впереди. Первые ряды партера не продаются, на них выдаются пригласительные билеты разным «преосвященствам». И часто эти «преосвященства» не утруждают себя приходом – так что надо ловить момент, выискивать и занимать эти места.
Просмотрела три концерта и всё ещё не оттаяла. Может, это объясняется тем, что безо всякого перехода очутилась в Ленинграде, не успела опомниться после экзаменов, не сумела настроиться на лирический лад. Я ходила по Ленинграду и не замечала его. Или это погода виновата? Все дни моего пребывания в Ленинграде было очень жарко для мая +23+28. Ходила, плавилась буквально. А после третьего концерта стала опасаться, что мне не хватит денег, потому что они таяли просто катастрофически.
21 мая намечалось два концерта, но я решила в этот день на концерты не ходить. Такого я со своей стороны никак не ожидала. Я, да что вы, да я буду каждый момент ловить, есть не стану, всё до копейки истрачу, но возьму всё до последнего, чтобы потом не жалеть, что что-то пропустила. А тут трезво рассудила, что мне денег не хватит, я и так почти не ела; решила, что лучше сходить на последние концерты, они всегда бывают интереснее. А в этот день, 21-го, поехала в Петродворец, как раз было открытие фонтанов. Денег нарочно с собой взяла мало, чтобы на обратном пути не передумать и не завернуть на концерт. А возвращаясь в Ленинград, уже точно опоздав на дневной концерт, подумала, зачем же я так поступаю? А если не будет возможности попасть на концерты в последний день, что тогда? На последний концерт я надеялась попасть только чудом, ведь кроме лишних билетов мне больше нечего ждать. Стоять на бронь – это терять день, с утра до вечера выжидая около кассы, это меня не устраивало. Заехала в общагу, взяла деньги - и на концерт.
Но перелом во мне наступил на следующий день. 22-го поспала дольше обычного и поехала осматривать достопримечательности, надо же и Ленинград увидеть, в конце-то концов! Я фанатиком себя не считала и не хотела быть похожей на Галю из Гомеля, описанную Анатолием Макаровым в «Ровеснике» в статье «Как прожить без Рафаэля». На тот день запланировала и осуществила два культпохода: в Исаакиевский собор и Петропавловскую крепость.
А билет меня в этот день не ждал. Было два на балкон, которые я проигнорировала. Балкон – это кошмар, как там люди сидят, не понимаю. Под самым потолком, за километр от сцены. Какое они вынесут впечатление о концерте, если там ни фига не слышно и не видно даже в бинокль.
Время подходит, билетов нет. Слышу, в одном месте продают за 12 рублей, в другом - за 15. Ничего себе! Будь у меня деньги, я бы не стала жалеть, но нет у меня денег, ей-богу, нет. Поняла, что ждать, искать бесполезно - и пошла так. Удалось, прошла. Сидела весь концерт с Галей в оркестровой яме. Яма находится на том же уровне, что и партер, только вплотную к сцене. Сидела как на иголках, боялась, как бы меня не согнали с места. Может, оттого, что видела все выражения его лица впервые так близко, но в этот день меня прорвало, будто только теперь увидела и услышала Рафаэля.
23-го – последний день в Ленинграде. Очень хотелось взглянуть хоть глазком на Эрмитаж. Времени было очень мало. В Эрмитаже я провела полтора часа. Не смешно ли? За это время даже пробежаться по всем залам не успеешь. В половине второго стояла около гостиницы с фотоаппаратом наизготове. Билетов, само собой, не было ни на дневной, ни на вечерний. Про себя я твёрдо решила прорваться на эти концерты любой ценой.
И вот стоит толпа девчонок, время бежит, а Рафаэль не выходит. Ближе к трем часам (а дневной концерт должен начаться в 15.30) выходит его переводчик Саша и сообщает, что Рафаэль заболел и концерта не будет. Стоим, ждём. Непонятно, то ли ехать ко Дворцу, то ли остаться. Там толпа дожидается, они-то, наверно, не знают ничего. Выходят музыканты Рафаэля. Он с собой привёз двух гитаристов, ударника и пианиста-дирижёра. Слышу шёпот: «Кто испанский знает?» Вот чудеса! А я была уверена, что все девчонки-рафаэлистки знают испанский. Из всей толпы оказались только двое, я и ещё одна девушка, знающие язык. Спрашиваем у музыкантов, что с Рафаэлем и будет ли концерт. Они смеются, говорят, что концерт будет, что Рафаэль болел, а теперь всё хорошо. Странно, времени уже четвёртый час, когда же будет дневной концерт, если ещё вечерний предстоит? Купила, стоя у гостиницы, билет на дневной.
Вместо 15.30 по расписанию концерт начался в шестом часу, а в 20.00 - следующий. Мне удалось занять место посредине 1-го ряда партера. Повезло! Неужели последний раз сижу, неужели последнего выступления мне не видать? Я уже согласна на балкон, на что угодно, лишь бы в зал проникнуть, а там как-нибудь приткнусь. Раздвигается занавес, а оркестрантов нет. Все места для них приготовлены - и никого. Лишь четверо рафаэлевских музыкантов. А оркестр-то, дай боже, человек 25.
Эти два концерта просто не поддаются описанию. Сплошная нервотрёпка и переживания. Микрофон в первой песне зловеще загудел, аж эхо прокатилось, что-то немыслимое. Рафаэлю пришлось остановить песню и попросить оператора исправить аппаратуру. Сцена грязная. Рафаэль танцует, аж пыль поднимается. Какие-то палки валяются – кошмар. И это при том, что он выступал больной и без оркестра. Но его ребята здорово постарались. Четыре музыканта вырисовывали все мелодии. И Рафаэль пел как никогда, только думалось, что же от него останется вечером? Заведено, что последние концерты у артистов наиболее примечательные, где они выкладываются в полную силу. А что же будет с Рафаэлем? У всех просто сердце сжималось, на него глядя.
У Рафаэля часто бывают «лирические» отступления во время выступлений, которые не входят в программу. Какие-то реплики по ходу концерта, импровизации. И в этом концерте тоже. Поёт он песню «Me importas tú y tú y tú» (Мне важна ты, и ты, и ты) – и при этом показывает в зал, то в одну, то в другую сторону, на девушек. А тут поёт “Me importas tú y tú y Usted (вы) y Usted”… Снова показывает в зал, а потом рукой на оператора: “Usted – no”. Ещё бы, этот оператор столько раз свинью ему подкладывал. Зал грохнул, и без перевода всё было ясно, не обязательно понимать испанский язык.
А чуть дальше была песня “A mi manera”, в переводе «По-моему». Там такие слова: «Я и дальше буду идти до конца своим путём, a mi manera». Здесь он вставил: «Я и дальше буду идти до конца, как мне нравится, без оркестра, a mi manera». Здорово так!
В антракте увидела одну девчонку-ленинградку, она мне пообещала после концерта продать билет на последний концерт. На балкон, но какая теперь разница? Концерт закончился в 9-м часу, а следующий должен начаться в 8. Около двух тысяч человек выходят из зала, а на улице две другие тысячи ждут. Давка страшная, не пройти, не проехать. Где уж тут найти ту девчонку? Только одни зрители успели выйти, как начали запускать других. Пошла и я. На контроле стояли моряки, следили за порядком, запускали понемногу, чтобы не было столпотворения. Из одной очереди меня вернули, сунулась в другую. Получилось! О, боже мой, руки-ноги дрожат, боюсь голову повернуть, скорее в зал. Там духота, не успели зрители рассесться, тушат свет. Все нервничают, ругаются. Один дядька говорит: «В блокаду за хлебом так не лезли!» Меня со всех мест сгоняли. Пришлось первое отделение стоять в проходе. Зато во время второго сидела в первом ряду ямы, можно было до сцены дотянуться.
Этот концерт был несравним ни с чем. Последний, а для меня - совсем последний. Тут оркестр был на месте. Оказывается, оркестранты жили в другой гостинице, им сообщили, что Рафаэль заболел, и они разбежались до вечера. А потом концерт всё-таки решили провести, но оркестра уже было не собрать.
В программу, кроме прочих песен, была включена и “Amor mío” (Любовь моя). Эту песню Рафаэль не пел, его спрашивали, почему, он говорил, что оркестр плохо её играет. К этой песне и он относился особенно бережно, не мог её спеть кое-как.
Обычно предпоследняя песня в концерте “El Gavilán”, испанская народная. У меня она есть на плёнке и она мне даже нравилась, но услышав её в Ленинграде, поняла, что плёночная запись просто-напросто пресная, как пресными стали казаться все песни вне концерта. На пластинках они какие-то правильные, а на концертах живые, страстные, ни в какое сравнение со старым исполнением не идут. Девчонки говорят, что “El Gavilán” Рафаэль привозит с собой третий раз и каждый раз она звучит по-новому. Какое чудо он из неё сотворил! В конце песни долгое время кружился с плащом по сцене, стройный, красивый, это надо видеть. А после “El Gavilán” перед последней песней обычно Рафаэль представляет оркестр, своих музыкантов и себя. Это он делает на русском языке, держа в руках большой лист с текстом, в шутливой форме, зал смеётся, отдыхает. Вот закончился “El Gavilán”, Рафаэль уходит со сцены и… вдруг начинается вступление к “Amor mío”. По первым рядам, где сидят девчонки, проходит приглушённый восторг, и все затихают.
Плакать хотелось во время этой песни. Рафаэль в нее всю душу свою вложил, он сам был в этой песне и мы, зрители, вместе с ним. И это после такого сумасшедшего дня. Его волнение было не надуманным – искусственное и ненастоящее было бы видно. При словах «мой голос тоже задыхается...» казалось, что его голос сейчас сорвётся, так велико было его волнение. Рафаэль закончил и пошёл за кулисы. Не сговариваясь, поднялись первые ряды девчонок, за нами встал весь зал и на ногах все кричали «Браво».
Наконец, Рафаэль вернулся. Он стоял спиной к залу и плечи его вздрагивали. Он плакал. Потом попросил переводчика, подошёл к микрофону и стал говорить. Из всей его речи я запомнила очень немногое. Он просил извинения у публики за то, что иногда не может совладать со своим волнением, сказал, что вот такая отдача случается с ним не так часто, только в Испании, Советском Союзе и Мексике. В этих странах Рафаэля больше всего любят. После такой песни, после всего, что было, конечно, не могло быть и речи о шутливом отступлении, когда он представлял оркестр. Сразу началась последняя песня.
Концерт закончился около 12 ночи. Поезд мой отходил в половине второго. На вокзале меня должна была ждать Таисия, твоя сестра, а я не могла, имея в запасе полтора часа, не попытаться ещё раз увидеть Рафаэля. Молнией вылетела из Дворца, на всех скоростях летела по улице и в метро. Успела, он ещё не приехал. Около гостиницы толпа больше обычного, уже построили коридор к дверям. Опять выходят из гостиницы туристы или посетители ресторана, непременно отпуская реплики в наш адрес. Мужики, как сговорились, встают в позу перед фотоаппаратами.
Рафаэль приезжает. Он проходит по коридору, и я не удержалась, дотронулась до него. И сразу же застыдилась своей выходки, ведь я на мгновение стала такой же, как та дикая толпа, которую осуждала. Но у меня это вышло нечаянно. Какая-то тётка, встав у дверей, во что бы то ни стало хотела поцеловать Рафаэля, а когда её оттуда оттащили, чуть не заплакала.
Вот и всё. Рафаэль зашёл, а мне надо было лететь на вокзал. Как я завидовала девчонкам, которые улетали в Баку. Но что делать? В последний день от моей прежней замороженности не осталось и следа. Долго же я раскачивалась. Но как я рада, что растаяла, что смогла увидеть Рафаэля таким, какой он есть.
Наталья Борисова
Братск (Россия)
Из книги "Куда уходит нежность?
Записки Насти Январевой"
Опубликовано 21.05.2017