Часть II

рафаэль певец испания

PARTE II

Рафаэль:  Это было сложнее из-за трафика, но суть та же самая. Я жил здесь. У меня тут был дом. И мои дети малышами ходили в детский сад здесь, в Мексике. И, кроме того, внутренние провинции Мексики (Гвадалахара, например) очень красивы, и Монтеррей, Пуэбла, Акапулько, Оахака, Мерида тоже... их столько, их так много. К счастью, там много красивых городов.

Эстела Токски: Я часто слышала, как он заявляет, будто Мексика – его второй дом. Он так говорит, потому что здесь многие люди его обожают. Но Рафаэль ощущает очень специфическую любовь к Мексике. И всегда, в любом месте, он заявляет «Этой Мексике, которую я так люблю», «Эта Мексика, о которой я часто думаю», и это заставляет нас испытывать очень приятное чувство. 

Рене Леон: Когда он начал свое турне в 1970 году, я также ездил по республике, занимаясь устройством своего турне с Мануэлем Серратом, который тогда тоже не был известен. И мне позвонил падре Сенобио, с которым я также поддерживал дружбу. Он сказал мне: «Рене, Вас ищет Рафаэль, потому что он хочет, чтобы его представляли Вы». И тогда он практически натолкнул меня на его испанских представителей (его представителем был Франсиско Бермудес, а менеджером – Пако Гордильо).

Эстела Токски: Когда приезжал Рафаэль, мы арендовали автобусы,  много – 8-10 штук, и у всех была наша оригинальная униформа, полностью черная.  И мы тогда ездили встречать его в аэропорту, делали плакаты, вымпелы, выпускали бюллетени, и ехали на встречу в аэропорт, а по дороге всегда было шумно. «Рафаэль прилетел!» «Слушай, Рафаэль приехал!» Мы тогда были полны энтузиазма, и, пожалуй, Рафаэлю нравилось, что мы приезжали встретить его в аэропорту. 

Рене Леон: С того времени все говорили: В Мексике Рене Леон будет заниматься им и все сделает, он будет его представителем во всех местах. Не то чтобы его на самом деле хорошо принимали в тот раз, но со временем все наладилось, потому что раз за разом повторялось то же, что и в его первом турне. Представитель из Испании не мог приезжать так часто. Я думаю, решение Рафаэля было мотивировано желанием, чтобы его представлял человек (в тот раз им оказался я), выбранный им из-за географических соображений и знания рынка.

Эстела Токски: Когда появлялись его пластинки, мы популяризовали пластинки. Было много народу, мы собирались послушать Рафаэля.

Рене Леон: Прошло лет пять-шесть, и тогда возникла небольшая проблема с казной, так как из-за отсутствия документов, регламентирующих процедуру заключения контрактов, мы заключали контракты, свободные от уплаты налогов. И он и я – мы хорошо понимали, что платить налог должен тот, кто нас нанимал. А соглашения с казначейством не было. Из-за этого у нас появилось потом много проблем. И этого было достаточно, чтобы он не приезжал в Мексику год-два, три, пять.

Диктор: Что Вы чувствуете после стольких лет отсутствия в Мексике?

Рафаэль

РафаэльЯ чувствую себя очень счастливым. И кроме того, очень удовлетворенным в профессиональном плане. Потому что публика через четыре года не только совершенно не забыла меня, а наоборот - встретила меня с еще большим пылом. Я думаю, что правильно поступил, дав ей  отдохнуть четыре года.

Диктор: Вы не боялись вернуться?

РафаэльНет, страха не было. Потому что я – человек, который очень верит в себя, я хочу сказать – в то, что я умею делать, а иначе я бы не выходил на сцену. Я думаю, что моя обязанность, как у всех людей, стоящих  лицом к публике, - сделать все как минимум правильно. Я не боялся. Я принял некоторые меры для того, чтобы мои новые песни понравились и т.д., и т.п.

Рене Леон: У него есть свои достоинства,  это признают его испанские коллеги, которые совершают турне по Америке – что он открыл  для испанских артистов двери в Америку. Это было в 70-е – первые гастроли, которые мы устроили: Гвадалахара, Монтеррей, Ногалес, Тихуана, Пуэбла. В некоторых городах не было элементарного оборудования, чтобы показывать шоу. В каких-то местах не нашлось даже подвижных прожекторов -  такой простой вещи. Так что мы импровизировали. В Пуэбле, в театре Reforma (это был красивый знаменитый театр, который сейчас несколько пришел в упадок), не было прожектора, но мы увидели на стене светильник, который на театральном арго называют «бычий глаз», мы его сняли  и я занимался тем, что вручную управлял им, чтобы освещать его. Это правда, он в самом деле  открыл двери на сцену для всех испанских артистов. Это признает Серрат, это признает Камило Сесто, Хулио и т.д. – все. 

Рафаэль поет Digan lo que digan.

Рене Леон: Ему очень повезло, что публика хорошо приняла идею Рафаэля, его проект спеть в базилике – и он его выполнил. Спел Ave Maria перед огромной толпой, которая там собралась.

РафаэльНу, там было столпотворение. Мы думали, что все пройдет спокойно,  но началась давка. И мне пришлось петь в окружении армии, и все было достаточно напряженно, Но тогда Мексика продемонстрировала мне, до какой степени она меня любит.   

Рафаэль поет Ave Maria.

Октавио Эскерра: Публика всегда реагировала изумительно. Всегда-всегда. Пресса очень критиковала его за его манеру говорить и петь, за все его такие причудливые позы. Но он был выдающейся фигурой, он не как все, и всегда остается не таким, как все. Нет другого такого, как Рафаэль. У него настолько  подавляющая всех личность, что он должен был нравиться, его  должны были критиковать – хорошие или плохие, но рецензии были. И это что-то да значит. Раз его критиковали – значит, обращали на него внимание.

Рафаэль

РафаэльАртистом рождаются. Разумеется, потом можно что-то отшлифовать – потому что за сорок семь лет я, несомненно, научился очень многому. Но это не значит, что я учил какие-то вещи - просто у меня была возможность выходить на самые великолепные сцены мира и подружиться с самыми великими звездами мира, великим артистами. А это вынуждает тебя принимать другой способ вести себя, жить – и многому учиться. Артистом рожаются, а не становятся.

Октавио Эскерра: В первый раз он появился в Siempre en Domingo (всегда по воскресеньям).

Ведущий: Теперь  Рафаэль предстал перед публикой. И больше всего шумят бабушки. И мамочки тоже. И девушки тоже.  Все пришли посмотреть на Рафаэля. После того как они тебя увидели в последний раз в «Кабаре», по телевизору комментировали, что ты не носишь шляпы. Не как мой друг из Техаса, который от нее без ума.  Сними шляпу!  притворись Рафаэлем.

Октавио Эскерра: И был страх, что он что-нибудь эдакое скажет – его ответы были очень резкими. Когда его спрашивали «ты сделаешь это или то?» или  «ты собираешься сделать что-то?» он вел себя очень высокомерно, вставал в свою позу – «В позу Рафаэля», и это всегда срабатывало. Всегда-всегда. Но с нами, несмотря на все это, он был изумителен. Это очень хороший человек, очень доступный. Всегда шел навстречу, если мы требовали от него каких-то очень специфических вещей.

Поклонник: Бывали моменты, когда маэстро Рафаэль заставлял меня плакать. У него такая самоотдача, это великий артист. Он драматург в песне. Он очень увлеченный человек, очень страстный.

Октавио Эскерра: Вот что Рафаэлю нравится, так это играть  с камерами.  Например, скажет предложение – и посмотрит в камеру. Скажет второе – и смотрит в другую камеру. Потом в другую. Он себя вел как режиссер, потому что очень часто так играл на телевидении. Все на камеру, всегда.

Рафаэль поет Digan lo que digan.

РафаэльТогда артистов экзаменовали. И кого принимали – того принимали, а кого не пропускали – значит, нет. В таких делах всегда есть отбор. И я прошел испытание, а на самом деле они даже не послушали, как я пою. Это была очень любопытная тайна, о которой я потом спросил одного из членов жюри – танцовщика Антонио, самое известного из всех, какие только были в Испании: «Как это меня даже не прослушали?» Потому что я вышел на сцену и услышал «Довольно. Можете идти». А он сказал: «А зачем ты хотел, чтобы мы тебя еще и слушали? По одному тому, как ты вышел на сцену, стало понятно, о ком речь идет». Я думаю, что это правильно - устраивать отсев, потому что, к несчастью, не у всех есть внутренне зеркало, которое надо иметь, чтобы узнать, годится ли человек для того, чего он хочет. Потому что есть люди, старающиеся изо всех сил стать кем-то, к чему они не готовы. Мне никогда не приходила в голову идея стать шишкой в НАСА, потому что я не понимаю там ничего, мое внутреннее зеркало мне говорит, что я артист. 

Рафаэль поет Echale guidas al pavo.

РафаэльКогда я пел в El Patio, случилось землетрясение. А я стоял на сцене. Я не понял, что это могло быть землетрясение. И оказался таким храбрым, что продолжал стоять на эстраде. А перепуганные зрители вцепились в столики и ждали моей реакции. Понятное дело – чтобы бегом пуститься к выходу. Но я ничего не осознавал и не реагировал, и продолжал петь. Меня немного качало, но я не понимал, отчего. Потому что я не думал, что это землетрясение. Когда это закончилось,  люди плакали, аплодировали... ну, всякое было. Потом все, кто там присутствовал, кажется (так мне рассказали), устроили складчину, и на собранные деньги купили мне золотой микрофон на золотой подставке, и на ней выгравировали дату.

Эстела Токски: Конечно, есть и другие певцы, и  нам нравится другая музыка, это правда, не только Рафаэль. Другая музыка нам нравится, но номер один среди артистов – Рафаэль. Он заполнил наши жизни не только как певец, но и как человек. Потому что он очень человечный. Он узнает человека, когда тот подходит к нему, и не путает. Иногда мы думаем, что он нас не слышит, когда мы кричим «Рафаэль, мы тебя любим». Он говорит «Я  знаю, что меня любят». Так что это приятно, потому что он это знает. Что-то есть между нами взаимное.

Сильвия (поклонница Рафаэля): Мне нравится его голос, нравится,  когда он говорит, у него очень нежный, очень мелодичный голос. Мне нравится его образ мыслей, он очень сосредоточенный. Раньше он много смеялся, и всех заражал своим смехом, это был очень свежий смех, очень своеобразный.

Октавио Эскерра: Он из тех немногих людей, которые не требовали от нас ничего особенного, он ни на чем особенном не настаивал. Он и другие великие звезды приезжали спокойными, мы все оговаривали заранее, с их компаниями, с их представителями или кем там еще – уточняли, что он хотел сделать или чего он хочет от нас. Но в этом отношении он всегда был очень, очень спокойным. Не требовал никаких странных вещей – типа двадцать телевизоров в его комнату. Нет, ничего подобного.

Рафаэль поет Corazon, Corazon.

Перевод А.И.Кучан
Опубликовано 30.03.2013



Комментарии


 Оставить комментарий 
Заголовок:
Ваше имя:
E-Mail (не публикуется):
Уведомлять меня о новых комментариях на этой странице
Ваша оценка этой статьи:
Ваш комментарий: *Максимально 600 символов.