Рафаэль замыкает круг. 2008

RAPHAEL CIERRA EL CÍRCULO. 2008

Он был первейшей из всех испанских звёзд. Он сам создал себе имя и положение. Он познал и полный триумф, и неистовую критику. Нынче он отмечает полвека на сцене, сумев победить дыхание смерти.

Попробуй-ка произнести прилюдно вот эти фразы: "Yo soy aquél, Qué sabe nadie, En carne viva, Escándalo." Не сомневаюсь, что найдётся кому продолжить этот список, совершенно рефлекторно, из глубины своего подсознания. Как кающаяся грешница Пруста. Как собака Павлова.

Каждая из 300 песен из репертуара Рафаэля непроизвольно пробуждает ответную реакцию в воображении трёх поколений испанцев.

При упоминании его имени всегда одно и то же: "Рафаэль? Супер-артист". "Фигляр". "Чучело". "Изысканный". "Звезда". "Вычурный". "Уникальный". Вот такова спонтанная реакция лишь горстки опрашиваемых. Констатация. У каждого - своё мнение на него. И Рафаэль это знает. Но он ни оправдывается, ни атакует. Просто живёт. Выступает. А если спрашивают, отвечает. О своей жизни, о своей работе. Начиная с самого начала, с 1960 года.

Парню было тогда 16 лет, и ростом - всего метр шестьдесят восемь. Худющий, с чёлкой, но по лицу видно - не тихоня. Ломку голоса он перенёс ещё в школе Сан-Антонио, куда привела его мать в четырёхлетнем возрасте. Директор, Эстебан де Сегоньял, едва услышав его пение, тут же принял малыша в этот Мадридский Колледж капуцинов. За проделки его постоянно наказывали, а бывало, что и вылетал из школы. Но падре Эстебан спасал его шкуру.

Этот сопляк был просто божественной находкой для хора. В девять лет Рафалито становится "лучшим детским голосом" на фестивале в Зальцбурге (Австрия). И появляется диплом на стене квартирки на улице Четырёх Дорог, где живёт вся их семья, переехавшая из Линареса. Заработка их отца-каменщика не хватает, чтобы дать образование четырём сыновьям. Поэтому парень вынужден трястись в ожидании за кулисами театра Фуэнкарраль. Тут экзаменуют претендентов на звание артистов театра, цирка, варьете. Фалин[1] должен спеть две песни. Если его примут, он сможет зарабатывать на жизнь пением. А если нет, то так и останется подмастерьем портного. В их доме придётся трудиться, не покладая рук.

- Рафаэль Мартос, на сцену.

"И я выскочил туда так же, как вхожу везде и всюду, потому что просто не умею входить по-иному. Но ещё не успел и рта раскрыть, как слышу: "Хватит, можете идти..." Я не осмелился протестовать. О, это была античная трагедия, детка... но когда я увидел себя в списках принятых... Получил своё удостоверение и принялся петь для всех этих людей, много петь, от всей души. И так до сих пор."

Прошли годы, прежде чем Рафаэль Мартос Санчес, для всего мира - Рафаэль, смог узнать, почему он прошёл тот экзамен без прослушивания. "Я уже знал, что в том жюри были такие мэтры, как Антонио дель Байларин, или падре Аугусто Альгеро. Однажды я как-то столкнулся с Антонио в Мексике, не утерпел и спросил его об этом. Он буркнул в ответ: "После твоей выходки с появлением, ты в добавок хотел ещё и петь?" Вот так я был принят, дорогая."

Рафаэль, рассказывая это, просто умирает со смеху. Зубы у него, возможно, чересчур белые, и шевелюра, может, слишком тёмная для его 65 лет. Чёрные джинсы, серебристая рубашка, супермодная куртка из синей замши от Армани. И эти его пресловутые ботинки, добавляющие ему несколько сантиметров роста. Причём, он всё так же строен, с подстриженной чёлкой, и лицом мальчишки, пытающегося не показать свой возраст. Какая-то дымка во взгляде, некая грустинка в голосе, выдержка и невозмутимость прежде всего бросаются в глаза, всё-таки пройден путь в полвека на сцене.

- Как дела? Отлично выглядите.

- Спасибо, хорошо. Меня порой спрашивают, что со мной было, меня действительно оперировали? И у меня огромное желание показать им шрам от операции и сказать: "Ну да, я перенёс операцию. Ты себе хоть немного представляешь, что такое операция?".

И продолжает смеяться. У него для этого достаточно поводов. Трансплантация печени спасла ему жизнь пять лет назад, но в его жизни это - не самый впечатляющий пируэт. Сама его жизнь - невероятная история мальчика послевоенного периода, который упорно стремился доставить людям радость своим пением, и ему это удалось. "Сказка" о сыне простого андалусийского рабочего, женившегося на внучке графа де Романонес.

Подвиг человека, неосведомлённого в маркетинге, но сумевшего превратить своё имя в торговую марку и в денежный станок ещё до того, как ему исполнилось 25 лет.

Человек, заполнявший театры от Москвы до Баку в то время, когда испанцам были запрещены поездки по Советскому Союзу. Перед которым пала ниц Сокало, главная площадь Мехико, раньше, чем Хулио Иглесиас взял в руки микрофон. Ставший первой латинской звездой гораздо раньше, чем у Алехандро Санса, Шакиры, Луис Мигеля, Рикки Мартина или Хуанеса прорезались зубки. Более 50 миллионов дисков были проданы нарасхват.

Кроме всего прочего, он был любимцем франкизма. Современный парень из киножурнала. Звезда Рождественских празднеств театра Кальдерон, устроенных в честь супруги диктатора. Сам Франко признавался как-то, что наслаждался романтичностью его песен. Пиночет, Сомоса и Видела[2] его приветствовали. И он позволял им это. В то время, пока другие артисты принимались протестовать против режима, он ограничился несколькими резкими песнями с осуждающими текстами, которые шли вразрез со стилем Мануэля Алехандро, его основного композитора. Были скандальные хроники о невероятных любовных похождениях, о лёгких увлечениях, о смятении, отчаянии, - светские пересуды.

Это то, от чего ему так и не удалось избавиться, и что вменялось ему при смене политического режима. Во времена Перехода сочетание его пышных сценических постановок и неповторимого стиля породили кучу подражателей всех мастей, и стали нагнетаться слухи о его предполагаемой нетрадиционной сексуальной ориентации. Новая официальная культура не считалась с «Ниньо из Линареса», и его коллеги, - с которыми его так никогда и не сплотило общее дело, - тоже пытались его игнорировать. Рафаэль смолчал. Переехал жить в Майами. Устроил детей учиться в лучший колледж. Поручил управление домом Наталии и посвятил себя пению по всему миру, возвращаясь домой на Рождество, вместе с «El Tamborilero», как визой в сердце своих соотечественников.

90-е годы стали годами его реванша. Хит «Escándalo» и новый образ Рафаэля, пылкий, страстно-претенциозный, в соответствии с ультрасовременными исполнителями, как Аляска или Бунбури, вернули уму прежнее видное положение. И он с ним уже не расстанется. После своей болезни обновлённый Рафаэль возвращается, твёрдо решив радоваться жизни, дабы никто и ничто не огорчало ему эту радость.

Этим летом он женил своего сына Мануэля на Амелии, дочери его друга, председателя социалистов в Конгрессе, Хосе Боно. Свадьба была зрелищем грандиозным. Гранды Испании, политики и левых, и правых сил, и разнообразный набор артистов, танцующих на площадке.

А сейчас он отмечает свою «золотую свадьбу» со сценой необычным диском: «Рафаэль: 50 лет спустя», где с ним поют дуэтом некоторые кумиры антифранкизма – Серрат, Сабина, Виктор Мануэль и Ана Белен, Мигель Риос, а также некоторые латинские звёзды 21-го века – Алехандро Санс, Хуанес, Бисбаль. Кажется, Рафаэль Мартос находится в мире со всем миром. С собой во главе.

- Вам 65 лет, а вы собираетесь во всемирное турне, на весь 2009 год. Не думаете выходить в отставку?

- Никогда. Мне необходима сцена. Если я оказываюсь в восемь вечера дома, то говорю: Что я здесь делаю? Я же должен петь...

- В последнем альбоме вы поёте в дуэте с Серратом, Сабиной или Виктором Мануэлем их песни. Это повод ко взаимному примирению?

- Нет, потому что мы никогда и не были в ссоре. Мы всю жизнь друзья. Я восхищаюсь ими и уважаю их издавна, и это взаимно. Я это знаю. Чувствую. А всё остальное меня не касается, к чёрту...

- Как думаете, счета Переходного периода за ваше так называемое франкистское прошлое уже минули?

- Да. (решительно). Кое-кто вёл себя не самым лучшим образом. Но это продолжалось не вечно, то ли три месяца, то ли три года, я не считал. Я не злопамятен, и кроме того, передо мной весь мир. Был я в Мексике, например, и там было тёпленькое местечко... А сейчас уже все относятся ко мне очень хорошо. Они уже осознали, что я в то время поступал так же, как и все... ясно?

- Вы были сторонником диктатуры?

- Ну, детка, какой сторонник? Я никогда не был сторонником ничего и никого. Я всегда посвящал себя работе, и меня касалось только это. В любой период моей жизни для меня существовало только это. Одни протестовали, а другие молчали, что поделаешь... Это не моё ремесло. Человечеству свойственно развиваться, и я уже не думаю так, как 20 лет назад. Меня призывали к действиям и приветствовали, если я собирался это делать. Кроме всего, я этому рад, ведь призывали только к лучшему. Правда, из одной крайности в другую, куда там...

- Вы в курсе, что болтали о вашей сексуальной ориентации?

- Полагаю, да. Иногда меня называли «голубым», и пусть себе. Я прекрасно знаю, кто я такой, и у меня дома все это знают, и точка.

- Кроме того, вы – идол геев.

- Да знаю. Это тешит моё самолюбие. Среди них немало попадается людей чувствительных, невероятно артистичных, броских, необычных. Не таких, как другие. Они нравятся, и это их оправдывает в их поле деятельности, и вполне заслуженно.

Рафаэль не увиливает. «Вот, я перед тобой, что есть, то есть», - сказал он, когда я взялась за интервью. А ведь и в самом деле. Выгладит раскованным. Расхваливает того, кого облюбовал.

Музыка – «Мина, несомненно», - он согревает руки об чашку со слабым кофе – «я мерзляк» - и просит таблетку Гелокатила от мигрени.

- Этого нет. Подойдёт Ибупрофен?

- Нет, Сан-Энрике разрешил мне принимать только парацетамол, и я соблюдаю его режим ради собственной выгоды.

Позже объяснит причину такой приверженности.

«Маэстро, я тут привела к вам моего мальчика, он хочет стать певцом».

Рафаэла Санчес привела своего сына Фалина в студию к дону Мануэлю Гордильо. Известный севильский композитор сосредоточился на фольклоре в квартире Латинского квартала.

Пацан, «от горшка два вершка», продемонстрировал ему куплеты, и остался.

«Он пришёл попробоваться и так и остался, прислушиваясь к остальным или смотря телевизор, потому что у них его не было. Он стал своим», - вспоминает Пако Гордильо, 78-летний бывший менеджер Рафаэля. Сын маэстро тогда был студентом-агрономом, который и носа не показывал на факультете. Ему больше по душе было семейное, артистическое дело.

«Мне рассказали о парне, который сочинял отличную музыку. О некоем Мануэле Алехандро, который играл в баре на улице Бальеста. Я пошёл туда, и меня зацепили три мелодии: «Te voy a contar mi vida», «Inmensidad» и «Precisamente tú». Я привёл его к своему отцу, и он заключил контракт. Когда отец услышал, как Рафалито поёт под аккомпанемент Маноло на пианино, он сказал: «Вот, они или выйдут в люди, или... Он уникален. Ни на кого не похож».

Так появилось на свет трио Алехандро-Гордильо-Рафаэль. Маноло сочинял и аккомпанировал, Пако занимался контрактами, «Ниньо» выступал. Фестиваль в Бенидорме в 1962 году (Рафаэль своими руками перекроил себе старый костюм) – его первый триумф. Одна звукозаписывающая фирма заинтересовалась дебютантом. По пути на концерт, Рафаэлито просветили. «На табличке было написано PHILIPS, но читалось «филипс». Я подумал, что «ph» сделало бы моё имя оригинальным, одно имя, без фамилии. С того времени я – Raphael, к большому неудовольствию моего отца. Одни артисты не занимаются «самосбытом», другие сами себя продвигают. Я – из вторых,» - замечает Рафаэль.

Рафаэль – «феноменальный природный талант», по мнению Гордильо, - никогда не был лишён самооценки. В 20 лет он уже был абсолютно уверен в своих возможностях. «Компания предложила ему на выбор или 3000 песет, или 5% от прибыли, и он выбрал процентное содержание», - вспоминает менеджер.

Создав своё имя, дебютант, помимо всего, занял свою нишу. “Я не был ни фольклорист, ни крунер[3],  ни «йе-йе»[4]. Я был я, и у меня не было своего места. Мне хотелось, чтобы люди сидели, слушая меня, а не танцевали, как это было тогда привычно. Свой жанр я себе придумал сам».

В 1965 году, по окончании «голодных турне», вереницы тяжелейших поездок по стране с выступлениями, Рафаэль победил и усадил публику в кресла, дебютировав в Мадридском театре Сарсуэла. Концерт – идея «хитрого лиса» Гордильо, который продал входной билет даже отцу певца, - наделал шуму. Зрители слушали сидя, встали только в конце. Овации длились так долго, что импресарио хватило времени сбегать купить бутылочку Кавы[5],  чтобы отметить успех, на который никто даже не заключал пари.

«Продукт» Рафаэль пользуется спросом. Молодой, серьёзный, красавчик, с мощным голосом и своим стилем. Не так националистичен, как Маноло Эскобар. Не так причудлив, как Гардель. Не классичен, как Тито Мора. Не такой модернист, как «Лос Бринкос». И вполне оправдывает себя выражение, что он одинаково нравится и матерям, и дочерям.

Гордильо рвётся вперёд. «На радио далеко не уйдёшь, поэтому воспользовались телевидением и кино, а всё остальное пошло само собой», - вспоминает он.

С армией проблем не было. Пако вытащил «Ниньо» из казармы, получив разрешение от подполковника, и возил его на съёмочную площадку со смотров, надев на стриженную рекрутскую голову парик, изготовленный парикмахером с Гран Виа.

Сделки растут. Гонорары тоже. К первому миллиону из Бенидорма добавились 300 тысяч песет за «Близнецы» («Las Gemelas», Антонио дель Амо, 1962), первый фильм Рафаэля. За второй, «Когда тебя нет» («Cuando tú no estás», Марио Камю, 1966), Гордильо запросил – и получил три миллиона.

«Машина» кино заработала. Бермудес, глава основной репрезентационной конторы того времени, заключил с ним контракт.

60-е и 70-е годы были годами Рафаэля. Ударная сила Мартос – Гордильо – Алехандро начинает завоевание Америки. Прославленные гастроли, когда Пако приходилось вывозить Рафаэля из аэропортов, переодетым в механика, чтобы уберечь от фанатов. Времена, когда мексиканские импресарио занимали очередь у гостиничного люкса Гордильо, чтобы заключить контракт на «Ниньо», из расчёта 10 тысяч долларов вознаграждения наличными. Дни, когда Анастасио Сомоса[6]  присылал своих агентов в его отель с требованием выступить – бесплатно – перед своими министрами и их жёнами. «Посмотрим, кто не придёт.» Министерство Культуры СССР предлагает ему самые большие театральные сцены советского народа. Театральные «святыни» Лондона и Парижа приглашают его. Брайан Эпштейн, менеджер «Битлз», увидел его в доме Бермудеса и увозит его в “Madison Square Garden». «Помню объявление в «The New York Times»: «Брайан Эпштейн представляет Рафаэля» - целая чистая страница с большими печатными буквами. Минимализм. Он всегда был лучшим.» - такое он даёт описание.

- Как по-вашему, что такого вы дали публике половины мира, чтобы так ею владеть?

- Настоящее чувство. Во мне нет позёрства, никакой наигранности. Я – не артист-отражение, отрепетированный до мелочей, поэтому могу валять дурака. Развлекаю. Моя сила всегда была в умении проникать в сердца людей.

- Однако, вы не произносите «с» как «s» в разговоре, и тем не менее, поёте "viejo surrón, ropopompón"[7].

- Есть другая, получше: «Abrasados alegres crusan la siudad» - «Распалённые и радостные проходили по городу». Шли, объятые пламенем! Ха-ха... Вот в ней – тот чип, с которым мне удаётся петь. Слава Богу, я уже забыл то немногое, что учил из сольфеджио. Импровизирую со звуком. Всегда на разных нотах, лавирую, в том и прелесть.

В 25 лет Рафаэль богат и знаменит. Носит костюмы, сшитые Кристобалем, моднейшим Мадридским портным. Купил дом для своей матери, и сам живёт в апартаментах. Один, без невесты. «Женщины набрасывались на него, но он никогда и пальцем не тронул кого-либо из фанаток. Говорил, что сделай он так, перестал бы быть собой. А спустя годы сказал: Чёрт возьми! Ну и парень, вот хитрец!» - выдаёт его экс-менеджер, который также покровительствовал и Марисоль, и Росио Хурадо... Он признаётся, что с Рафаэлем он заработал больше всего денег, и заверяет, что не мог нарадоваться на своего подшефного. Рафаэль был просто образцом уравновешенности. Нелюдим. Предан работе. Даже не купил положенный по штату триумфатору «Мерседес». 

В 1968 году Рафаэль на одной из вечеринок познакомился с Наталией Фигероа. Старшая дочь маркиза де Санто Флоро, внучка графа де Романонес, она была нетипичной для аристократок. Утончённая, образованная, широких взглядов, Фигероа была не замужем в свои 30 лет, а в среде интеллигенции была известна, как журналистка «Pueblo» и телеведущая. Их помолвка вызвала фурор в свете, и жуткое недовольство в доме невесты. Рафаэль, конечно, не нищий, но маркиз, утончённый дворянин, пишущий по-французски, не одобрял эти отношения. Пара всё терпит, а после решающей встречи «на высшем уровне», на которой поклонник «выложил карты на стол», добиваются от отца согласия.

Гордильо взял на себя организацию свадьбы в Венеции в 1972 году.

Мало кто поручился бы о будущем этой пары, которая теперь уже сыграла свадьбы своих троих детей. Чета Мартос-Фигероа вырастила своих отпрысков вдали от общего внимания. Алехандра – реставратор Музея Тиссен, Хакобо – продюсер телевидения, а Мануэль – певец группы «Мота», все трое переступили порог тридцатилетия, у каждого своя профессия и доходы, и они уже подарили своим родителям внуков.

- Ваша свадьба была своего рода единением двух птиц, редких каждая в своей соответствующей среде?

- Двух тружеников, лучше сказать. Но ведь я-то всегда был вне классов. С начала и до конца. Постоянно искал своё место. Наталия умеет жить в этом мире. Она всегда знает, что делать, как распоряжаться жизнью, временем, всем. Мой дом – матриархален, и она в нём – матриарх.

- Вы так много заработали по всему миру, но у вас нет ни яхты, ни самолёта, и вы поддерживали линию социальной умеренности. Это из экономии?

- Я – скорее Сенека по складу. Степенный андалусиец, как и мой отец. Мне не нужны ни корабли, ни самолёты. Всё, что я заработал, я вложил в свою карьеру. Это – страсть моей жизни. А что до остального: мне сделали пересадку, но я не ослеп. Конечно, я понимаю, что такое положение в свете, но это меня не интересует. Я забочусь о своём «курятнике».

В конце 2002 года Рафаэль едва не сходил с ума. На публике он каждый вечер раздваивался между Доктором Джекилом и Мистером Хайдом в театре. А наедине чувствовал, что умирает. Вирус гепатита В, диагностированный в 80-е годы, прогрессировал. «Я был в ужасе, мне не хотелось осознавать, до какой степени беды я дошёл. Никому ничего не говорил, пока мог терпеть, а потом признался. Мне сказали, что у меня был цирроз в последней стадии, и что единственный выход – трансплантация. Я запаниковал».

- Думали, что умираете?

- (взволнованно) Я прошёл ад в одиночку, прежде чем рассказал об этом. Сначала я отказывался от пересадки. Мне было так плохо, так измучился, мне хотелось, чтобы это поскорее закончилось, тихо-мирно уйти... Ненавижу быть в тягость. Пока передо мной не возник Сан-Энрике.

Доктор Энрике Морено, лауреат Премии Принца Астурийского за исследования в этой области, заведующий хирургическим отделением Госпиталя "12 Октября" в Мадриде, вспоминает, как Рафаэль изменил своё решение: «Он был очень плох. Положение было настолько серьёзным, что он согласился на включение его в список ожидающих даже заражённую печень. В конце концов, после исследований и исключения возможности использования в качестве доноров его сыновей и некоторых других родственников, которые были достаточно молоды, чтобы пожертвовать часть своей печени, подошла и его очередь в списке ожидающих. И в самом деле, была сделана пересадка органа с вирусом В. И, фактически, кроме лекарств против отторжения, сеньор Мартос вынужден принимать и Глобулин против вируса, который, по счастью, не активировался»

Морено опровергает намёки, что в случае Рафаэля, как и других влиятельных лиц, могла иметь место пересадка органа без очереди. В 2007 году, к примеру, не заглядывая далеко, 175 человек умерли, так и не дождавшись печени. «Рафаэлю удалось выдержать до наступления своей очереди, но разве можно было рисковать надеждами других людей.» После ночи с 1 на 2 апреля 2003 года, когда Морено пересадил ему новую печень, будильник в доме Мартосов звонит в восемь утра. Это время для принятия лекарств, предотвращающих отторжение чужого органа.

О другом "отторжении" не может быть и речи. Список артистов, поющих в его диске, - это экскурс по испанской музыке от 60-х годов по наше время. Была одна мексиканская девочка, Ольвидо Гара (Аляска), которая в пять лет попросила у своего отца «Digan lo que digan», первую пластинку в своей жизни. «Пришлось купить пластинку и проигрыватель,» - вспоминает Аляска, поклонница Рафаэля ещё с тех времён. – «Он постоянно меня завораживал. После я брала с него пример: он выразителен, пылок, и ничего лишнего. Он артист особенный, необычный, с невероятной карьерой, и до сих пор продолжает записывать новые диски. Да, верно, в то время, когда такие, как мы, боролись за права, он кое-кого раздражал. Такое – чересчур для этой страны. И надо ещё посмотреть на тех, кто отвергал достоинства Синатры или Тома Джонса. И лучше уж позже, чем никогда. Месть – блюдо, которое подают холодным».

Виктор Мануэль – ещё один из приглашённых звёзд. И Мигель Риос. И Сабина. И Серрат. Все работали вместе. Все – кроме юбиляра. «Он всегда был нелюдим, не представляю его вне сцены,» - говорит Виктор Мануэль. – «Сейчас он стал ближе, общительней, смягчился после болезни. К нему были несправедливы. И СМИ тоже: целые страницы посвящали людям, не имеющих к делу никакого отношения, Луис Мигель или Паулина Рубио, к примеру, а не ему. Когда он начинал, как абсолютный новичок, у него был прекрасный репертуар, и он отменный артист. Я не думаю, что он был рьяным франкистом. Он прагматик, и поступал по ситуации. И сделал профессию достойной. У тех, кто пришли позже, к примеру, был WC в артистической уборной, потому что этого потребовал Рафаэль».

Виктор хочет открыть секрет. «В забастовке артистов 1975 года он был одним из тех, кто выступали бесплатно, чтоб оказать помощь репрессированным. И кроме того, он ещё пожертвовал 100 тысяч песет из своего кармана. Он не хотел, чтобы об этом знали, но я знаю».

Театральный импресарио Энрике Корнехо подтвердил высокий уровень взыскательности своего друга и ровесника: «Рафаэль – звезда. Чего бы существенного он для себя ни потребовал, это максимально - для его работы. И всё компенсируется: он – залог полной надёжности».

Последней прихотью артиста было требование к Сабине по поводу его песни – «подогнать костюм по размеру». «Портной» принял к сведению.******** Вот такой куплет получился: «Cincuenta años después / yo sigo siendo aquél / le dijo al doctor Jekyll míster Hyde / tan joven y tan viejo / buscando en el espejo / mi look de Peter Pan / y Dorian Gray». («Пятьдесят лет спустя / я всё тот же / это сказал доктору Джекилу мистер Хайд / так молод и так стар / смотря в зеркало / видит себя Питером Пеном / и Дорианом Греем»).

- Его устроил «костюм»? Был впору?

- Сидел, как перчатка, дорогуша... Вот в этом – я. Хоть я и сожалел.

Лус Санчес-Мелладо
14.12.2008
El País
Перевод Марианны
Опубликовано 22.02.2011

Примечания переводчика:

[1] Фалин - уменьшительное от Рафаэль, Рафалито.
[2] Пиночет, Сомоса и Видела - диктаторы Чили, Никарагуа и Аргентины в 60-80гг. прошлого века.
[3] Крунер (crooner) - стиль поп-музыки, свингового направления.
[4] Йе-йе (yé-yé) - стиль поп-музыки, возникший во Франции в начале 60-х гг.
[5] Кава - испанское шипучее вино.
[6] Анастасио Сомоса -президент Никарагуа, фактический диктатор, с 1967 по 1979 гг.
[7] "Viejo surrón, ropopompón" /«со старой сумой, ро-по-пом-пон...»/ а не «zurron».
[8] Речь идёт о песне Хоакина Сабины «50 años despuеs».