Рафаэль: «Сцена для меня – идеальный ареал». 2014
RAPHAEL: "EL ESCENARIO ES EL HÁBITAT PERFECTO PARA MÍ". 2014
В этот четверг певец приезжает в кадисский театр Falla, чтобы продолжить свое путешествие по Андалузии. С 23 по 25 этого месяца он будет давать концерты в Севилье, в Fibes.
- С этого четверга мы видим Вас в Андалузии, Вы начинаете с Кадиса, но побываете в разных городах нашего Сообщества, Андалузия – это всегда особенное место?
- Я проведу пять дней в Малаге, три в Севилье, и закончу Кордовой, а также заеду в Гранаду... А потом двинусь на север – в Бильбао, Сан-Себастьян... И месяц буду в Мадриде... Но Андалузия – это Андалузия, для меня она жизненно необходима. Как только пересекаешь Деспеньяперрос, все уже по-другому... Меня очень хорошо понимают. Ну, а раз сейчас я на три вечера приезжаю в Кадис, я тебе скажу, что обожаю этот театр, в котором в последний раз выступал два года назад. Признаюсь тебе, что когда я быль мальчишкой, я мечтал о Falla, он мне очень импонировал. И вот - я побывал там много раз, и привык к этому месту, но вот к чему ты никогда не привыкнешь – это к такой чудесной кадисской публике, вы великолепны.
-Что Андалузия значит для Рафаэля?
- Слушай, я андалузец, и хотя я не жил здесь в детстве, потому что меня увезли еще младенцем, я всегда был настоящим андалузцем в моих делах и в быту. Я чистый андалузец и мне нравится быть им. А что касается того, что мы несерьезные люди... Анлалузец, родившийся серьезным, серьезен как никто... Например, мой отец... Он был прямо Сенекой.
- Как продвигается турне?
- Я начал его в феврале в Латинской Америке и закончу в июне следующего года. А концерты, с какой стороны не посмотри, просто чудо, что в Мексике, что в Соединенных Штатах, а потом в Испании, они великолепны... А сейчас, с выступлениями на моей родине, я буду чувствовать себя очень довольным.
- Как все выглядит, когда человек планирует такой диск, как тот, что Вы сейчас держите в руках, на котором пятнадцать песен, отобранных из тысячи с лишним?
- Процесс отбора, когда я определяю порядок следования песен в спектакле, похож на шахматную партию, и он очень важен; не думай, что все артисты умеют найти нужный порядок, понять, что за чем должно идти, что раньше, а что не может прозвучать раньше, чем что-то другое... Это очень сложно, но мне удается очень хорошо, я бы сказал, что это у меня выходит лучше всего. И с диском, пожалуй, то же самое, это словно игра в шахматы, я ставлю название песни сюда – ан нет, ставлю его туда – тоже нет, и так далее. И пока все не получится, я мешкаю несколько дней перед тем дать старт.
- А каковы принципы выбора? Сентиментальные, в зависимости от приема публики, другие профессиональные критерии...?
- Всякие... И в зависимости от эпохи, от возможности играть с чувствами, затрагивать нервы зрителей... Это сложно. Но, как я сказал, мне это удается.
- Не рискованно ли резко изменять облик таких известных песен, с которыми публика сроднилась так, как с теми, что мы видим на этом диске?
- Это очень рискованно, если сделано плохо, но я вижу только достоинства и благо в том, чтобы поступать так, если выходит хорошо; к счастью, мой голос все еще при мне, неизменный, а значит, я могу проделать все это. Если бы сейчас мой голос меня подводил, я бы не смог выдержать сравнений. На самом деле я считаю, что есть песни, которые стали лучше, например, Qué sabe nadie - сейчас в ней присутствует, помимо прочего, мощь, которой не было раньше, из-за моего тогдашнего возраста; я слишком мало знал о жизни и обо всем, чтобы говорить некоторые слова... Значительно лучше стало кое-что в Provocación. Проделай такой опыт – поставь сначала старую песню, а потом новую... Ты поймешь, о чем я тебе говорю.
Певец Рафаэль вчера в Мадриде во время презентации диска.
- Картинка на диска чудесная, но она мне что-то напоминает...
- Потому что эта картинка – копия другой моей фотографии с диска Aleluya, так как я пытался найти этот момент намека на прошлое. Ясное дело, я хотел, чтобы это были сделанные сегодня снимки, с моим нынешним лицом, но чтобы чувствовалось, что они относятся также и к другой эпохе.
- И если сейчас положить рядом эти два фотографии, что бы они сказали? Одна «слушай, Рафаэль, здорово, что ты пошел тем путем, которым хотел идти», а другая «осторожнее, двигайся туда или двигайся сюда»?
- Я думаю, что один Рафаэль сказал бы другому «Рафаэль, ты хорошо себя вел».
- Вы не автор песен, а необычный исполнитель, как возникает эта связь с произведениями, которые Вы поете?
- Она возникает, потому что я в них верю. Это истории, которые я рассказываю, и сначала в них должен поверить я, чтобы в них поверили зрители. В действительности я актер, который из-за того, что у него есть голос, еще и поет, но я рассказываю истории. Вот что бы у меня не получилось спеть - это «о е, е-е», это бы у меня никак не вышло, потому что тут нет истории.
- А есть какая-нибудь особая история, отличающаяся от других?
- Да конечно. И больше всего мне по душе песни, в которых присутствует сюжет, они так мне нравятся, потому что я могут играть с тысячей факторов; и песни, в которых есть действие... Слушай, как-то я открыл для себя, что когда я говорил это «no puedo arrancarte de mí», сидя в кресле на колесиках, я откатился назад вместе с креслом, и зрители только рот открыли; и ты добавляешь к исполнению еще штрих, потому что это трогает, потому что публика оценивает это и удивляется... Это мир эстрады... Там каждый день можно извлекать что-то полезное для себя.
- Чем для Вас является сцена?
- Сцена для меня - прекрасный ареал обитания. На ней я чувствую себя очень спокойно, совершенно по-домашнему, в своей тарелке. И она меня возбуждает, я чувствую страсть к ней... Особенно к театральной сцене. В открытых сценах и стадионах может быть своя изюминка, потому что они вмещают тысячи зрителей, но серьезность театра, аромат театра, энергетика театра... а когда ты стоишь на ней, ты думаешь о том, что здесь был такой-то, по ней ступал такой-то... Это чудесно.
- Значит, театр лучше, чем студия звукозаписи?
- Ой, студии звукозаписи – очень скучное место. Мне они представляются скучными, хотя есть люди, которые от них в восторге. На меня они наводят уныние. Понятно, что я прихожу туда, и как только сделаю первую пробу, все заканчивается, но те, кому приходится торчать там, повторяя все снова и снова... Какая тоска.
- А каким был опыт работы в студии над этим диском?
- Я записывал его с Симфоническим оркестром RTVE в театре Monumental (где оркестр проводит репетиции), эти фрагменты привезли в студию, мне их поставили и я с первого раза напел их. Мне нравится записываться вот так, как делали раньше, видя перед собой оркестр. А теперь тебе все дают в час по чайной ложке, играет трубач, потом приходит еще кто-то и играет не знаю на чем, а потом все это соединяют, потом надо монтировать отрывки... Не знаю, не знаю, я в этом не вижу магии. Есть люди, которые видят, моего сына Мануэля все это приводит в восторг. Меня - нет, это такая скука.
- Недавно на встрече с представителями СМИ Вы говорили о новом диске с новыми авторами, вы можете раскрыть какие-нибудь имена?
- Да, диск уже в работе. Ну, я могу сказать, что среди них Бунбури, он уже написал для меня несколько вещей, а также Вега, создавшая для меня чудесную песню... Есть много других, потрясающих, но я пока не хочу называть все имена... Как я уже говорил, идея состоит в том, чтобы немного узнать, каким меня видят эти авторы, потому что я знаю, как меня воспринимают мои извечные композиторы – Мануэль Алехандро, Пералес и все эти люди, но не знаю, как меня видит эта молодежь. Каким меня видит Альборан? Так что сейчас я это узнаю.
- И он уже принес какие-нибудь сюрпризы?
- Пожалуй, да, например, представь себе, Вега, потому что я не думал, что она сделает для меня такую песню, какую она написала, я не знал ее с этой стороны, и она преподнесла мне сюрприз - тем, что подала свою песню в таком ракурсе. Это очень оригинальная вещь.
- Каково это – осознавать, что Вы являетесь частью саунд-трека жизни множества людей?
- Это очень приятное чувство, потому что ты начинаешь немного принадлежать публике, и я знаю, что я для них – свой артист, по крайней мере, у меня такое ощущение. Ясно, что это налагает ответственность, но я воспринимаю это нормально, потому что думаю: «господа, не ждите, чтобы я сделал больше того, что делаю, я таков, и вот именно это я и буду делать, не ждите большего, потому что я не настолько уж велик» (смеется).
- Вам всегда было ясно, что Вы хотели именно того, что у Вас есть сегодня?
- Нет. Нет. Дело в том, что годы указывали мне дорогу. Это было нелегко, так? Потому что бывают решения, которые могут направить все в другую сторону, однако мне было довольно просто принимать решения. У меня возникало много соблазнов – деньги, вещи, чтобы все изменить, но нет, я говорил себе: там мне нечего делать. Я думаю, что всегда шел той дорогой, по которой был должен идти.
- Значит надо было иметь очень холодную голову, да?
- Скорее надо было оставаться спокойным, я полагаю, что во всем лучше относиться к вещам спокойно, потому что очень легко попасть впросак.
- И в этом секрет, как пятьдесят четыре года оставаться активным?
- Остаться навсегда трудно, но никакого секрета нет. Надо работать, но последовательно, потому что невозможно на все говорить «да». Если и есть какой-то секрет, то это, наверное, умение хорошо соразмерять дела.
- Будет ли еще Рафаэль в симфоническом обрамлении?
- Да-да, по крайней мере еще два раза, не считая новых вещей, которыми я буду заниматься.
Т.Гарсия
07.10.2014
www.diariodesevilla.es
Перевод А.И.Кучан
Опубликовано 10.10.2014