Рафаэль в программе «Автопортрет» с Пабло Лискано. 1984
RAPHAEL EN "AUTORRETRATO" CON PABLO LIZCANO. 1984
19 июня 1984 года
В 1980-е Пабло Лискано, очень рано ушедший, был одним из популярнейших ведущих испанского телевидения, в гостеприимной программе которого побывали многие значимые персоны того времени. По нему сверялись художественные вкусы страны, и его программа "Автопортрет" была популярнейшей в то десятилетие, уделяя много внимания мадридской Мовиде. Сердечность, доверительность и природное обаяние ведущего создавали особую обстановку беседы, что позволяла приглашенным лучше открыться для зрителя...
Рафаэль: Дамы и господа, мое имя – Рафаэль. Рафаэль Мартос Санчес Бустос Мартинес. Я испанец по праву рождения, по всем признакам - андалузец, и гражданин мира. Чувствительный, романтичный человек, с очень хорошим характером и порой не лучшим настроением. Я Телец, очень привязанный к дому, я превыше всего ценю свой очаг. И кроме всего прочего я – артист со всех четырех сторон.
Пабло Лискано: На протяжении многих лет он был первым. Более ста его песен возглавляли списки хитов, он получил больше двухсот золотых дисков, сто платиновых и один особенный, урановый - за пятьдесят миллионов копий, проданных во всем мире. Всем знаком его голос? Его сценический стиль и его имя – Рафаэль. Рафаэль, добрый вечер. Как дела?
Рафаэль: Очень хорошо. Вот сижу себе.
Пабло Лискано: Ты считаешь, что внес свой вклад в современную испанскую эстраду?
Рафаэль: Во-первых, надо прояснить это утверждение – что я был первым.
Пабло Лискано: Ты не был первым?
Рафаэль: Самое главное – что я Рафаэль, а не то, являюсь я первым, вторым, третьим или пятым. Я не велосипедист, у меня нет номера на спине.
Пабло Лискано: Так как ты полагаешь – ты внес что-то в современную испанскую песню? Как-то раз ты сказал, что единственное, чего ты добился – это заставил зрителей надевать смокинг, чтобы послушать тебя. Это и есть твой вклад.
Рафаэль: Ну, это было в начале. Что я привнес в испанскую эстрадную музыку и вообще в испаноговорящую – американскую и испанскую – это очень отличающуюся от всех других манеру выступления: хорошую ли, плохую ли, но иную. Учти, что когда я пришел в мир шоу-бизнеса, певцы пели для того, чтобы слушатели танцевали. Это было нормально – певец пел, а публика танцевала под его пение. Когда я пришел, первое что я сказал, было: так, под меня не танцуют. В танцах нет ничего плохого, но я решил, что зрители не будут обращать внимания на меня. Так что я одел современную музыку, скажем так, в вечерний наряд, и привел ее в театр. Я давал представления в театрах и начал проводить концерты так, как их делали во Франции, США и т.д. Это был мой, я полагаю, очень весомый, вклад, потому что с тех пор стали выделять две эпохи: до меня (когда танцевали), и мою, когда люди приходили посмотреть на певца, в каком бы стиле он не работал, и садились, чтобы послушать его.
Пабло Лискано: Существует очень необычный феномен – рафаэлизм. Как бы ты определил его? Ты называешь себя рафаэлистом.
Рафаэль: В политическом плане я – рафаэлист. Как бы это охарактеризовать... Это сложно объяснить. Раньше исполнители не двигали руками, когда пели; они засовывали их в карманы, потому что не знали, что с ними делать. Мне нравится выражать себя при помощи языка моих рук. Мне нужно бы еще несколько рук, представляешь? Штук восемь. Но у меня был очень специфический способ исполнения, и возникла целая школа, и многие следовали за мной. Это особый способ приветствовать зрителей, выходить на сцену, расхаживать по ней. Сцена всегда кажется мне маленькой, мне так нравится перемещаться по ней, что она всегда оказывается маленькой. А для публики, я думаю, это гораздо занимательнее, так как зрители следят за мной, потому что я двигаюсь туда-сюда.
Пабло Лискано: Я думаю, что газета Washington Postпервой назвала тебя Golden boy – Niňo de oro (золотой мальчик). И тебя все еще называют ниньо (мальчик). Почему ты стараешься сохранить этот несколько инфантильный облик?
Рафаэль: Я не стараюсь это делать. Знаешь, в Андалузии (а я, как ты знаешь, андалузец) в каждой семье есть «ниньо»; ты растешь, а это имя остается с тобой на всю жизнь. Тебе будет шестьдесят, а тебя по-прежнему будут называть «ниньо». Я – «ниньо» моего дома и всегда был им. Потом в США меня стали называть Golden boy. Меня это не раздражает и также не радует – скажем так, я привык слышать это с тех пор, когда был действительно мальчиком, и до нынешнего времени.
Пабло Лискано: Ты андалузец и родился в Линаресе в провинции Хаен.
Рафаэль: Да, господин.
Пабло Лискано: Ты всегда утверждаешь, что для тебя очень важно оставаться андалузцем. Однако ты приехал в Мадрид, когда тебе был всего несколько месяцев, и ты вырос здесь, в Мадриде, в районе Тетуан, в Куатро Каминос. Ты чистокровный мадридец, а говоришь, что ты андалузец. Как ты это объясняешь?
Рафаэль: В-первых, я не приехал в Мадрид: меня привезли. А второе, дело не в том, что мне не нравится Мадрид. Я от него в восторге. Но суть в том, что я считаю, что позиция андалузца – хорошая вещь, она мне очень подходит. В ней нет ничего от фольклора или типичной испанщины. Это образ жизни – спокойной, размеренной, сентенциозной, такой, как у Сенеки. Некоторый считают, что Андалузия – это бубны, оборки и алые гвоздики. Они тоже очень милы, но есть другая, гораздо более глубокая и прекрасная Андалузия.
Пабло Лискано: Ты ощущаешь себя ближе к Андалузии Сенеки, чем к Андалузии бубнов и гвоздик?
Рафаэль: Да, несомненно, и с каждым уходящим годом все больше. В этом плане я двигаюсь назад, как краб. Мне это нравится, я горжусь тем, что я андалузец. И кроме того, на моих выступлениях в любой стране мире – Австралии, Советском Союзе или Германии – зрители, стоит мне выйти, сразу понимают, что я родом из жаркой страны, Андалузии. Это способ быть иным. Я не говорю, что он лучше или хуже – он другой.
Пабло Лискано: Ты родился в 1945, так что тебе тридцать девять…
Рафаэль: Двадцать три!
Пабло Лискано: Почему ты всегда утверждаешь, что никогда не перешагнешь за цифру 23?
Рафаэль: Потому что мне всегда двадцать три. Если ты растешь, то это твоя проблема, а не моя. Не понимаю, в чем тут проблема.
Пабло Лискано: Ну, в любом случае ты Телец, родившийся пятого мая. Как ты себя охарактеризуешь?
Рафаэль: Главная черта моего характера – что очень люблю свой дом, тельцы в целом очень привязаны к дому. Это люди, прочно стоящие на земле, они всегда хорошо знают, где и почему они находятся, знают, что делают, и в то же время у них богатая фантазия, плоды которой они обычно претворяют в реальность; когда они мечтают о чем-то важном, они воплощают мечты в жизнь, потому что тельцы чертовски трудолюбивы. И настойчивы: я иду – пум пум, пум. Я работяга.
Пабло Лискано: И настоящий Телец.
Рафаэль: Настоящий Телец.
Пабло Лискано: Рафаэль, ты учился в школе капуцинских братьев на улице Браво Мурильо.
Рафаэль: Ну, я учился плохо.
Пабло Лискано: Ты учился плохо?
Рафаэль: Зачем мне тебя обманывать?
Пабло Лискано: Ты не был блестящим учеником. Но ты пел со школьным хором в храме Сан-Антонио, у тебя с детства был очень хороший голос. И, думаю, твой голос тебя спасал от наказания за все шалости, которые ты устраивал как плохой ученик.
Рафаэль: Моим голосом шантажировали руководство школы, потому что я был солистом и первым голосом, без меня трудно было обойтись. Меня часто исключали из школы, но появлялся музыкальный руководитель хора, и меня восстанавливали. Так что, похоже, я с детства обязан голосу всем.
Пабло Лискано: Полагаю, именно в детстве тебя услышала Кармен Поло, ныне вдова Франко, и была пленена твоим голосом. Ты помнишь тот случай?
Рафаэль: Нет, мне же тогда было года четыре. Есть очень милая фотография, где она держит меня на руках. Сейчас, через столько времени, я вспоминаю об этом, когда вижу этот снимок, но сам ничего не помню, потому что был очень маленьким.
Пабло Лискано: Позднее ты пел для нее на Рождественских концертах, а также в Ла-Гранхе для Франко. Тебя не беспокоит, что у тебя имидж певца старого режима, как кажется некоторым?
Рафаэль: Это разные вещи. Я не пел для Франко, для тебя или кого бы то ни было еще в индивидуальном порядке. Я пел в театре Кальдерон, как все испанские артисты, для всех зрителей, пришедших туда в рождественскую кампанию. И я пел не один раз, а много, и горжусь этим, потому что туда звали звезд первой величины, так что все, кто там был, это те, кто правит бал в нашей стране. А теперь я каждый год устраиваю благотворительное выступление, два года назад дал концерт для людей с отклонениями в театре Espaňol, а в этом году провел концерт для фонда королевы Софии. А в следующем году сделаю то, что мне предложат, естественно, бесплатно; если это будет того стоить, Рафаэль там появится.
Пабло Лискано: Ты всегда говорил, что ты аполитичен.
Рафаэль: Я рафаэлист. Дело в том, что у меня нет никакого представления о политике, и я не могу ничего говорить людям, потому что такая популярная фигура, как я, может оказать определенное влияние на какую-то часть публики, а я не продаю и не пропагандирую никакую партию. Я никогда не скажу людям, на чьей я стороне. Я, как любой молодой человек двадцати трех лет, являюсь мыслящим существом, и у меня есть собственные политические идеи, но они – только для меня как гражданина: я пойду к урне и опущу бюллетень, но я не участвую в политической пропаганде никакой партии. Я никогда это не делал и не стану делать. Ни за деньги, ни бесплатно, ни по дружбе, никак. Был один очень известный политик, имени которого я не назову, он, поприветствовав меня сказал: «Жаль, что ты не из моих людей». А я ответил: «Ты это точно знаешь?». Зачем вешать на меня ярлык, если вы ничего не знаете? Если даже я сам этого не знаю – что знает посторонний человек?
Rtve
1984
Татьяны Орловой
Опубликовано 25.06.2016
