Raphael cada día

Иногда темными ночами сначала приходят сны... Неясные, странные, наполненные изумрудными видениями, которые я вижу словно через густую вуаль... 

В них возникают образы, порою мистически таинственные и неуловимо загадочные, которые, будто слегка подсмеиваясь надо мной и шутя, азартно разыгрывают запутанные сюжеты, полные скрытых намеков и неуловимых полутонов, пронзительно напоминая о чем-то очень давнем, казалось, почти совсем теперь забытом.

А может быть, и о том, чего не было никогда, но, как мне порою кажется, вполне могло бы случиться. Это упрямая, даже навязчивая иллюзия, наверное, рождается из-за того, что действие, то плавное, то стремительное, без четко обозначенного начала и с таким же неопределенным концом, растворяющимся и непредсказуемым в наступающей пустоте, вдруг может повторить уже виденное однажды, приобретая новый необъяснимый поворот и контрапунктом перекликаясь с другими бесконечными историями, подаренными мне зачем-то летними ночами.

А вот в том моём видении, очень кратком и еще более необъяснимом, было старательно сокрыто какое-то безмерно важное послание, которое обязательно нужно было перевести на испанский, что меня весьма беспокоило и заранее вполне искренне расстраивало, так что я, находясь в ином, ирреальном мире, наполнилась самыми острыми и неподдельными переживаниями, насколько успешно удалось передать все, что было столь, как мне казалось, важным...

Я медленно иду по улице... И ощущаю пронзительный холод, понимая, что для зимы это вполне закономерно и привычно, хотя я твердо знаю, что нахожусь в Испании, не удивляясь этому ничуть... Я не могу объяснить, откуда взялось это упрямое убеждение...

А потом, словно возникув ниоткуда, мимо проходит он. Я, к несчастью, понимаю это не сразу, а только, поравнявшись с ним...

С того времени, как болезнь изрядно завладела мной, мой мозг не очень спешит обрабатывать какую-либо информацию, и потому оценка событий, как правило, приходит с серьезным опозданием.

Он благодарит меня своим теплым взглядом за столь замедленную реакцию, улыбаясь одними глазами...

Я хочу его догнать  - но он почти мгновенно исчезает, исчезает столь же внезапно, как и появился...  Кто знает, сколько это продлилось... И только мысленно передо мной стоят его выразительные глаза, светящиеся лучиками над большим клетчатым, тёплым и очень ярким шарфом, да его волосы, как на старых фотографиях 80-х годов, виднеющиеся из-под приподнятого воротника серого шерстяного пальто...

А потом, уже после пробуждения, во мне долго живет нежное веяние близости моей великой иллюзии и ощущение того, что встреча с мечтой далекой юности все-таки произошла...

Я не знаю, почему, но именно тогда мне захотелось громко прокричать: «Не пойте песен Рафаэля, никогда не пойте: они же неотделимы от него! Не носите имени Raphael - оно может принадлежать только ему!» Хотя в его репертуаре и встречаются чужие песни, я не могу слушать никого, кто поёт то, что однажды исполнил он!

Меня охватывает возмущение, когда я задаю в поисковике «Raphael» и под этим именем всплывают другие! Этого не должно быть! Нет, не должно!

Рафаэль - это символ индивидуальности, особенности и исключительности каждого из нас. Именно поэтому мне хочется повторить снова и снова: «Не надо становиться «Рафаэлем»! Стремитесь быть самим собой! Пойте свои песни! Творите то, что свойственно только вам! Проживайте свою жизнь так, как делает это он!» По крайней мере, попробуйте...

Кто знает, почему это все пришло мне в голову после пробуждения и так ли уж я права, но в этом заключено то, что я чувствую столь явственно...

Мила Менесес
Ганновер (Германия)