Главная / Inicio >> Рафаэль каждый день / Raphael cada día >> Субботний вечер с Дмитрием Седовым

Raphael cada día

22.04.2017

Субботний вечер с Дмитрием Седовым


Полуночные сказки: Русалочий гребень 

Давненько интересовал меня стоявший в дальнем углу мастерской Саввы Данилыча странный ящик, с размерами буфета или комода. Плотно прикрытый серым чехлом, с хоботом длинной складки, походил он на некоего печального слонёнка. Как забрёл он в Климентовский переулок? Почему спит здесь в пыли, и не ищет дороги в родную Африку или Индию? Может, это заколдованный сын индийского раджи или африканского короля? И вот, как-то прибираясь, решился я если не расколдовать его, то хотя бы разбудить.

Осторожно, стараясь не спугнуть - сам не знаю, что, снял я чехол. Каково же было моё удивление, когда под старой тканью обнаружил я музыкальный шкаф! Красного дерева, с раскрашенными куклами-танцовщицами, застывшими на деревянном лугу. Но стоит завести механизм, и запляшут они, как живые!

Дмитрий СедовНе удержался я, и решил поднять верхнюю крышку. В углу было темно, и чтобы детально рассмотреть волшебную начинку удивительной мебели, взял я свечу. И вот, откинута тяжёлая доска, и... О, чего там только не было! Сверху, во всю длину шкафа - толстый вал, щедро усеянный мелкими гвоздиками, словно осенний пень опятами. А под ним: гроздья колокольчиков, стройные ряды молоточков и пластинок, и даже маленькие мехи! Шестерни и шестерёнки, противовесы и маховики! Паутина каких-то пружинок, вертикальных и горизонтальных тяг!

Под пламенем свечи латунь горела червонным золотом, как церковные купола на закате... Не знаю, сколько простоял бы я над этим чудом, но думаю, что непременно попытался бы его завести.

Картинки по запросу старинная музыкальная шкатулка

Но тут в мастерскую вошёл Савва Данилыч.

- А, раскопал-таки, шельмец! - воскликнул он, подходя ко мне и закрывая крышку. - Ну, будет, будет! Нечего на это баловство глазеть.

- Как это баловство?! - искренне возмутился я, ничего не понимая. - Постойте, дорогой Савва Данилыч! Не ослышался ли я? И точно ли вы называете этот великолепный, сложный механизм баловством?! Сколько мелодий он играет без смены вала, а?

- Ну, пятнадцать...

- И вы говорите - баловство?! Когда иной шкаф и трёх мелодий за один раз не сыграет?!

- Конечно, баловство. Сделал я сию игрушку - тому уж четыре года - для Самсонова трактира. Решил, испытать себя: а смогу ли создать такую конструкцию? Создал. И что? Аккурат в то самое время запрет на трактирные музыкальные машины и вышел. Поговаривали, оттого, чтоб сыщикам лучше было слышно, о чём люди пьяные беседы ведут. - Савва Данилыч набросил чехол на музыкальный шкаф. - Хорошо ещё, что не взялся за большой заказ. А не то бы, как Егорка Фуртвенглер, до сих пор с хлеба на квас перебивался бы. И что меня уберегло? Ведь предлагал Самсонов: «Сделай, Савва Данилыч, пяток-десяток эдаких машин для моих трактиров, а я уж в долгу не останусь! Нынче ж не Фомин день, чего ж мне хитрить!» Тьфу! До сих пор и за одну-то полушки не заплатил, каналья! Кабы...

Картинки по запросу сундук покрытый чехлом

- Кабы послушались вы меня тогда, Савва Данилыч... - вкрадчиво перехватил нить рассуждений Саввы Данилыча чей-то тихий, но твёрдый голосок: в мастерскую проскользнул некий господин в сером сюртуке, со скверно прорисованным, акварельным лицом - размытым и блёклым.

Если помнит досточтимый читатель, в одной из присказок мельком упомянул я Кузьму Тимофеевича Слюдяева - коллежского регистратора. Вот уж не думал я, что доведётся мне с ним лично познакомиться. Именно он и появился в тот самый момент. Принёс очередные часы для починки.

- Кабы послушались вы меня тогда, Савва Данилыч, - прошелестел Слюдяев, - так дельце бы своё вмиг уладили. Оно ж так же просто, как кляксу поставить!

- Да уж, я твои басни знаю! С тобой свяжись, так себе в убыток. Тебе только в выгоду.

- Что вы такое говорите, Савва Данилыч! Да, я выгоду свою знаю, и не упущу. Да что ж это за выгода?! С кого пятак, с кого четвертак, а с кого и за так! Никогда больше десяти рубликов ассигнациями и не брал-с. И то с купчишки какого-нибудь. А что: ходят иные важно, улыбаются – будто обмишулили кого. Вот таких и пощипать не грех! И щиплю. И то не всё себе: надо ж и с сотоварищами поделиться. И деток малых надо кормить-поить! Вот вы, Савва Данилыч, задаром что ли, вещи ладите? Любой труд-то, денежкой красен!

Картинки по запросу царские 10 рублей 1909 года

- Уж ты при случае меня не постеснялся бы ободрать, как липку! - усмехнулся Савва Данилыч, внимательно рассматривая принесённый Слюдяевым хронометр.

- Как можно с нашим к вам уважением-с! Я ведь такой же, как и вы, маленький человек! Дунь - и нет меня. Вот только пока кто-то щёки раздувать начнёт, воздух набирать, в этот-то миг не я зеваю! Делаю дело. Доброе дело!

Слюдяев торопливо достал из сюртука несвежий, серый носовой платок, с чувством высморкался и продолжил:

- Идёте вы с докладом к моему начальнику, намекаете, долго уговариваете, утомительно убеждаете; а меня, писаришку мелкого, помощника его тихого и неприметного, и убеждать не надо-с: я вас с полуслова, с полувзгляда, с полужеста понимаю и просить ничего не буду-с; разве что самую малость, что вам по силам! И не в урон вашему благосостоянию; а уж потом - извольте-с, исправно всё сделаю: всего-то кляксу в нужном месте поставлю, или запятую-с; или цифру или букву прицарапаю или заменю, а то и пропущу. И глядь: нет такого человека, или долга, или ещё чего вам неприятного! Или, наоборот: из должника кредитора сделаю! И оба мы довольны-с. Именно поэтому идти нужно не к тому, кто чином важен, а к тому, кто по чину уважен! Пусть при мелком чинишке-то, при ничтожной должностишке, да к тому, кто как курочка, по зёрнышку клюёт! А не так, как важная свинья мундирная - трёх корыт ей одной, и то мало!

Прикрепленное изображение

- Ладно, Кузьма Тимофеич! Как ели вы нашего брата поедом, будто клопы, так и весь век донимать будете. Довольно уж ты наговорил. Сядь, да помолчи. Уж лучше я вам с Дениской, за работою, сказку расскажу, какую от одного сотоварища слыхал.

Савва Данилыч выдержал свою знаменитую паузу, и неспешно начал:

- Жила за Москвой-рекою, близ Свято-Данилова монастыря, старая солдатская вдова. И был у неё сын единственный. Тимошка. И одна-то страсть у матери, что сына женить. А Тимошка об этом и слышать не хотел: «Что я, девка, что ли? Это замуж надо вовремя выскочить, а жениться завсегда можно!»

- Дурень ты, дурень, - корила его мать. - Глянь-ка на себя в зеркало, опрыщавел весь! Только и есть в тебе, что кудри. Так и те повылезут, пока свадьбу играть надумаешь.

А кудри-то у Тимошки и впрямь богатые были. Волнистые, густые, с медово-золотым отливом. В праздники, бывало, расчешет он их любезно, новую рубаху наденет и сядет на крылечко на дудочке играть. Все девки да парни тотчас сбегутся, с бубнами-балалайками, да и давай плясать, да с припевочками. А вдова из окошка глядит на них, хоть бы глазом моргнула: невесту примечает. Утром завтракать сядут, и ну она сына долбить: вот та-то ей приглянулась, и эта, да вот только третья-то и того лучше. А Тимошка только смеётся:

Картинки по запросу златокудрый русский парень

- Вам бы, маменька, в свахи пойти, что ли? Всех бы в округе, чай, попереженили!

Однажды подрядились соседские мужики лес да камень в Москву возить. Тогда, после той страшной войны с французом, город-то считай, ветром угольками на все четыре стороны разнесло. В каждой досточке, в каждом кирпичике нужда была большая. Ведь и Кремль, всего лет десять, как целиком отладили.

- Да уж все двенадцать, - уточнил я.

- Неужто двенадцать? - удивился Савва Данилыч, и продолжил. - Хотел Буонапартий наш Кремль бомбами разломать, да Бог не допустил: дождь послал. Да такой, что пламя с фитилей сбил. А иные, говорят, горожане потушили. Вот только пожар и без того задал всем работы. У нас за рекою и сейчас улицы без стройки не увидишь, а в ту пору в каждом дворе - шум-гам! То там, то тут, мастеровой люд дело ладит. Пилы визжат, телеги громыхают, каменщики-плотники молотками-топорами стучат как дятлы, да весело покрикивают: «Эй, навались! Ещё поддай!» Стало быть, всем приработок, смекнули мужики. Ну, и Тимошка с ними. Рад радёшенек от мамкиной юбки оторваться:

- Мамань, я, - говорит, - подольше побуду, побольше добуду! Эвон, домишко подладить надо. Да и мало ли, чего ещё не ждём? У вас нету ни новой шали, ни салопа. Я даже гребешка вам купить не могу. Того и гляди, что скоро старые сапоги учиться грамоте отправлю, да босиком щеголять буду.

Похожее изображение

Что ж делать? Отпустила мать Тимошку. И поехал он с мужиками.

Занесло его как-то в одну деревню. И разговорился Тимошка с местным кузнецом, когда тот подкову его коренному менял.

- А что это у вас тут за суета? Народ с тачками да лопатами? Как у нас в столице. Строят чего, что ли?

- Как не строить? Строят!

- А что?

- Да барин наш удумал пруд заново прудить. Стало быть, осушить, почистить, расширить. Вот и суетится народ, как муравьи в муравейнике. А, пустая это суета, - кузнец с досадой махнул рукой.

- Что ж, ты думаешь, ничего у них не выйдет?

- Конечно. Знамо дело!

- А что ж так? Задумка вашего барина плоха?

Похожее изображение

- Да нет, задумка-то хороша. Барин у нас умный. Да вот холопы дураки. Потому ничего у них и не выйдет.

- Эк, дядя, стало быть, и ты - дурак.

- Я - другое дело.

- Это почему же?

- Я свою дурость понимаю, а они - нет.

- А в чём же их дурость-то?

- Да в том... Ан нет, не скажу. Смеяться будешь. Подумаешь: выжил из ума Кузьма, да и пустил язык осенним листом по ветру!

- Да не буду я смеяться. Расскажи, в чём дело.

- А в том, братец, что дело тут непростое: волшебное.

- Сказочное, что ли?

- А хоть бы и так...

Картинки по запросу сказочная русская девушка

И вот что рассказал кузнец Тимошке:

- Давным-давно, ещё при государе Алексее Михайловиче, жила в деревне девушка невиданной красоты. И влюбился в неё здешний барин без памяти. Последний ум потерял. Стал обхаживать, как кочет наседку. То перстенёк с изумрудом норовит подарить, то гребешок из слоновой кости. А девушка - ни в какую. Говорит: «Ежели настаивать станете, утоплюсь!» И что ж ты думаешь? Утопилась! Вон в том старом пруду и утопилась. Её, правда, так и не нашли. Один сарафан на берегу. Но люди с тех пор стали замечать в лунные ночи, как сидит на берегу девица, и чешет свои волосы гребнем слоновой кости. И рыба в пруду с тех пор вся повывелась. И всё бы ничего, да вот только кто ту русалку видел, того как сглазили. Да так, что кое-кто Богу душу отдал. Как тот барин: он, говорят, первым с русалкой повстречался. Вот тогда-то и решили проклятый пруд осушить, как только новый хозяин в усадьбе появился. Да ничего не вышло: сколько воду не черпали, так столько же прибавлялось. Так-то. Ну, и решили тогда люди, что взялись за пустое дело, потому как здесь ключи подземные сильные. А я вот так думаю: оттого ничего не вышло, потому как пруд заколдованный. И сейчас не выйдет. Новый пруд на новом месте делать надо. А про этот забыть вовсе. Чтоб хуже не было.

Похожее изображение

- А что ж быть-то может?

- Как что? Осерчает русалка, ежели её логово мутить-ворошить начнут. А эти! - кузнец махнул рукой в сторону суетящихся крестьян. - Я ж своих знаю: упёртые! Всяк норовит барину угодить. Вот тут-то и жди беды...

- Да какой беды-то?

- Да кто её знает, дуру зелёноволосую?! Или мор нашлёт, или ещё чего... А, вижу я, всё-таки смеёшься ты надо мной, Тимофей! Да ладно, я не обижаюсь. Забирай своего коня, да езжай: а то твои-то, небось, уже далеко укатили...

Поблагодарил Тимошка кузнеца: за работу монетой, за сказку - добрым словом, да и поспешил сотоварищей догонять. Да куда там: медленно шла гружёная телега, медленно шагал рядом с нею Тимошка.

А дело-то уже к ночи: как покинул Тимошка кузницу, солнце за лес почти закатилось. А как миновал околицу, так и совсем стемнело. Черно небо, черна дорога,

Картинки по запросу телега на сельской дороге ночью

чёрен сырой воздух вокруг. Только гвоздочки упряжи светляками блестели в лунном свете. Да впереди то и дело, агатом сверкал глаз правой пристяжной, когда она на Тимошку косила пугливо. Да старый пруд, вдоль которого шёл Тимошка, переливался мутным зеркалом.

Достал Тимошка свою заветную дудочку, да начал наигрывать тихонько. Вроде как, чтоб путь веселей был. И вдруг слышит: вроде окликнул кто его. Повертел Тимошка головой вокруг - никого. И дальше пошёл себе. Как вдруг снова рядом:

- Эй, парень, постой! Эй! Куда же ты!

Остановил Тимошка лошадей, решил осмотреться получше. А ему опять кричат со смехом из темноты, да со всех сторон:

- Да ты что, никак оглох, музыкант? Вроде бы совсем молодой, а уши мхом заросли? Что ж ты, как глухарь на току: когда поёшь-играешь, ничего не слышишь? А?

Голос вроде девичий, вроде заливается колокольчиком, только смех тот холодный какой-то. Неживой. И понял Тимошка, что не сказку сказывал ему кузнец. А самую настоящую быль. И что встретил он ту самую русалку из заколдованного пруда. Хотел Тимошка задать стрекача, да ноги словно чужие, понесли его к воде. Там он и увидел её.

Похожее изображение

Она стояла среди камышей, у самого берега. В одной рубашке, белой, как лилии, что щедро вплелись в её длинные зелёные волосы. И расчёсывала их она гребнем из слоновой кости. И была русалка так прекрасна, что Тимошка сам себе удивился, какая думка пришла ему в голову: если б когда встретил такую, непременно бы женился.

- Так зачем же дело стало? - рассмеялась русалка, уперев руки в боки. И Тимошка понял, что проговорился, что произнёс свою мысль вслух.

- А вечер вам добрый, - только и выдохнул Тимошка, и красавица снова расхохоталась.

- Да ты, я вижу, добрый малый!

- А вот вас, извиняюсь, не очень в деревне жалуют...

Русалка нахмурила смоляные брови:

- Ты говори, да не заговаривайся. Лучше распотешь меня своей дудкой. Глядишь, и ничего тебе худого не сделаю.

Картинки по запросу старинная дудочка

И стал Тимошка играть. Да так, как никогда не играл. То весёлую заиграет, плясовую, да так, что не плясать, а летать можно, то вдруг такую грусть-тоску нашлёт, что хоть в пруд с головой. И чего только русалка под Тимошкину игру не выделывала! И дробь отбивала на чёрной воде, как на дубовом полу, и юлой кружилась в чёрном небе! И пела-хохотала так, что звёзды с луною в пруд осыпались, и пела-рыдала так, что стала мокрей мокрого от своих слёз, и казалось, что обернулся пруд морем горьким...

А как наплясалась, насмеялась да наплакалась вдоволь, сказала Тимошке:

- Хотела я тебя с собой забрать, парень, признаюсь честно тебе. Но своею дивной игрою снял ты с меня злое заклятие. Зовут мою душу силы небесные на страшный суд. Дай мне, прошу, свою дудку! Будет мне с нею легче. А тебе вот от меня подарок: гребень. Он уж мне боле не надобен... Не бойся: можешь подарить его кому хочешь. Только сам волосы им не расчёсывай: не то будешь век по мне тосковать! Ну, прощай...

Протянула красавица Тимошке гребень, отдал он ей дудку, и перед глазами словно береста огнём полыхнула: раз, и нет никого...

Про то, что с ним случилось, Тимошка только одной душе и поведал - своему дружке. Тут ведь какое дело: как только вернулся Тимошка в столицу, так сразу и женился. На одной из тех, что под его окнами любила отплясывать. Мать нарадоваться не могла. Так и зажили все вместе, в одном дому. Только стала мать замечать: иной раз возьмёт Тимошка её гребень слоновой кости - тот, что ещё с первых заработков привёз, повертит в руках, да вздохнёт глубоко. А то выйдет лунной ночью на крыльцо, да сидит тихо-тихо, смотрит в звёздное небо. Вроде как, что-то слушает...

Картинки по запросу гребень из слоновой кости

Такой вот ночью он и пропал. Как в воду канул.

Продолжение следует...

Дмитрий Седов
Москва (Россия)

Дополнительные материалы: 




Комментарии


 Оставить комментарий 
Заголовок:
Ваше имя:
E-Mail (не публикуется):
Уведомлять меня о новых комментариях на этой странице
Ваша оценка этой статьи:
Ваш комментарий: *Максимально 600 символов.