|
Не в сражении, не на дуэли,
Не по воле лихого стрелка,
Принял смерть он на мягкой постели,
От испанского принял клинка.
А ему бы погибнуть в атаке,
Лечь под градом из ядер и стрел,
Чтоб узнав о том, юноша всякий
Так же лечь за Отчизну хотел.
О, судьба! Твои тонкие нити
Не расплесть никогда, никому;
Не познать нам, в какую обитель
Повлекут нас, когда, почему…
Стража ищет убийцу; повсюду
Приказал я искать подлеца;
Уж его мы отыщем, Иуду!..
Обними же покрепче отца!..»
-2-
Рядом с канцлером, в замковой зале,
Гробовое молчанье храня,
Веракрусские гранды стояли;
Среди прочих, главу наклоня,
И дон Педро стоял - туча тучей,
И черней предгрозовых небес,
И до боли рукою могучей
Крепко сжав верной шпаги эфес.
А пред ними, очами сверкая,
На коленях Энрике стоял,
Тишине напряженной внимая;
С нетерпеньем ответа он ждал:
Почему, словно вора, скрутили
Его стражники в доме родном?!
И за что?! И, видать, не шутили…
Всё казалось несчастному сном,
Страшным бредом, ужасной ошибкой,
Вот и ждал с нетерпением он,
Что внезапно проснётся с улыбкой,
Что кошмарный развеется сон!..
Но, увы, не мираж, не морока -
Явь!.. Но что это, кто разберёт:
Длань судьбы, воля чёрного рока,
Иль злодейского умысла плод?!
-3-
Наконец-то, нарушив молчанье,
Канцлер тихо, но твёрдо сказал:
«Ждём от вас, кабальеро, признанья:
Это ваш фехтовальный кинжал?
И зачем вы бежали по саду,
Отчего укрывали лицо?..
Отпираться пред нами не надо.
Как пред нашим Небесным отцом,
Отвечайте-ка всё без утайки;
Забегая вперёд, сообщу:
Есть свидетели. Все ваши байки
Как орехи я вмиг разлущу…
Ну, так что ж вы, любезный, молчите?
Узнаёте клинок свой, иль нет?
И зачем вы скрывались, скажите;
Дайте внятный и честный ответ.
Ни молчать, вам, ни лгать не годится;
Камень с сердца советую снять.
Не на суд же Святой Инквизиции,
В самом деле, нам всем уповать[37]».
-4-
И Энрике ответствовал страстно:
«Свой кинжал признаю, господа;
Отпираться не стану напрасно:
Мой клинок! Только что за беда
С ним случилась, клянусь, я не знаю;
Знать не ведаю, в чём виноват,
В чём меня чрез него обвиняют,
И за что наказаньем грозят?..
Неужели моё преступленье
В том, что смел я упрятать лицо
От москитов?! Хотя, без сомненья,
Факт сокрытья, увы, налицо!
Что с того, что спасаясь от гнуса,
Слишком быстро я делал шаги;
Иль, по мненью отцов Веракруса,
Средь садов бродят только враги?..
Ничего не свершал я дурного,
Не нарушил уклад иль закон;
При свидетелях снова и снова
Я скажу: не виновен ни в чём!..
Как младенец, я чист перед вами,
Перед Богом, людьми и отцом,
И, клянусь родовыми гробами,
Что живу я с открытым лицом…»
|
-5-
Канцлер, паузу выдержав, снова
С укоризной Энрике спросил:
«Значит, вы защищаться готовы?
Что ж, я кое-кого пригласил...
Приведите свидетелей! Оба
Пусть расскажут, что знают, скорей!
Пусть доложат в подробностях, чтобы
Все сомненья отпали. Живей!»
Вот впустили двоих. «Говорите, -
Канцлер вышел немного вперёд, -
Кто что видел? Да только учтите,
Чтоб не лгать! Ну, кто первый начнёт?
«Лгать не в нашей привычке, сеньоры, -
Начал тот, что постарше. - Так вот:
Спали мы, когда вор или воры
Пробрались во дворец; наперёд
Я скажу, одного я приметил:
Ну, когда он от стражи бежал
Через сад; и при утреннем свете
Я его, к сожаленью, узнал…
То был сын дона Педро. Простите,
Господин, но я лгать не привык.
Если лгу, пусть отец Вседержитель
Вырвет в гневе мой грешный язык!
А увидел его я из спальни, -
Из окна, где несчастный лежал,
А в груди его, взрезанной сталью,
Был оставлен вот этот кинжал…»
-6-
«Кто убит?! - встрепенулся Энрике, -
Кто кинжалом моим умерщвлён
По-разбойничьи, способом диким?!»
«Де Гутьеррес, сиятельный дон», -
Канцлер выдохнул. Замер мгновенно
От известья Энрике; в глазах -
Ни слезы! Только мысли о бренном,
Только ужас, страданье и страх…
«Ну, скажи-ка любезный, а что мы
Нынче можем узнать от тебя?» -
Обратился уже ко второму
Канцлер; тот же, в руках теребя
Шляпу мятую, был помоложе,
Чем другой самовидец, но он
Начал чётко и бодро, без дрожи:
«Улетучился сладостный сон,
Как услышал я страшные крики;
В спальню к дону я тотчас вбежал:
Вижу - прыгает этот, Энрике,
Из окна прочь во двор, а кинжал -
В теле бедного дона Хуана!
Тут другие вбежали; тотчас
Увидали и тело, и рану...
Вот и всё, мой закончен рассказ».
Задохнулся от гнева Энрике:
«Ах ты, лжец!.. Оговорщик! Злодей!
Лгут язык твой, глаза и улики!
Кто тебе заплатил, лиходей?!»
-7-
Канцлер топнул ногою: «Довольно,
Хватит! Хватит бессмысленных слов.
Видит Боже, как горько и больно
Тяготить мне позором оков
Сына верного нашей короне
Дона Педро! Пусть всё же закон
И суров, но стоит на законе
Этот мир от начала времён.
Мы ещё бы вели разговоры,
Но теперь подождём до суда…
Помнят все, как внезапная ссора
Между вами случилась; тогда
Вы, Эрике, задумали злое.
И не надо качать головой!
Вы украдкой прокрались в покои,
И погиб дон Хуан, наш герой…
Я к такому пришёл заключенью.
Стража, взять! Посадить под замок.
Может быть, в тишине, в заточенье,
Вы напишите несколько строк,
Как всё было…». И в ту же минуту
Канцлер вдруг услыхал за спиной
Из Сантьяго известного плута
Голос ласковый, будто родной:
«Избегая излишней огласки,
Я прошу вас, сиятельный дон,
В сей же час, без особой опаски,
Переехать со свитой в мой дом…»
|
