Raphael cada día
Воскресные чтения с Дмитрием Ластовым
Это я
(Я к вам пришла)
Драма в 18 частях
Часть XIV
День. Гриша спит на диване. Солнечно. По лестнице спускается Света и подходит к Грише. Дует на Гришу.
Света: А где Вася?
Гриша: Ушёл.
Света: А ты чего тут?
Гриша: Здесь теплее и солнце. Полежать хорошо. Ветерок.
Света: А когда он вернётся?
Гриша: Да откуда ж я знаю. Он мне не докладывал.
Света: Ясно.
Гриша: А ты чего?
Света: Да так.
Гриша: Что случилось?
Света: Скажи, Гриша, ну, вот тебе не хотелось всё-всё бросить? Сказать всем, ну, послать всех?
Гриша: Ну, хотелось. А что случилось-то?
Света: Да так.
Гриша: Бабушка твоя что сказала, Марь Петровна?
Света: И она то же.
Гриша: Не обращай внимания, помиритесь.
Света: Этот сенатор.
Гриша: Опять сенатор.
Света: Ну, опять.
Гриша: И что он?
Света: Он и другие там памятник открывали.
Гриша: Кому?
Света: Великой Отечественной. Там деревни жгли фашисты с живыми людьми - им памятник открыли. В Смоленской области.
Гриша: И что твой сенатор?
Света: Он не мой.
Гриша: Ну…
Света: Я говорю бабушке, что он - первый фашист, что он не имеет права примазываться к нашей Победе, что он не имеет права там быть вообще, что его место за решёткой и всё такое.
Гриша: А Марь Петровна, что?
Света: А она говорит: не трогай, ты не знаешь, пусть открывает - дело благое.
Гриша: Благое.
Света: Пусть благое. Но только это не их Победа.
Гриша: А чья?
Света: Не их. Моя Победа, бабушки Победа. Отца моего Победа, но не их.
Гриша: Почему же?
Света: Потому что они примазались. Были бы фрицы сейчас здесь, я бы пошла в партизаны, понимаешь.
Гриша: Пошла бы. Это точно.
Света: А эти бы отсиживались да полицаями бы работали. Натура их такая, понимаешь? Они такие же фашисты. Только надо им сейчас – вот перерезают ленточки, памятники открывают, в патриоты записались. А на самом деле.
Гриша: А что на самом деле?
Света: А на самом деле – предатели они все.
Гриша: А бабушка твоя, что?
Света: Слушать не стала. Руками замахала. На святое, сказала….
Гриша: На святое?
Света: А на какое святое!? Если это так и есть. Если они не имеют отношения к нашей Победе, к нашей беде, к нашей радости. Они - первые предатели. А скажи я об этом открыто, так меня первой заклеймят они же. А ведь я пойду Родину защищать, и несмотря ни на что… А они-то нет… Вот, понимаешь?
Гриша: Да ладно тебе…
Света: Да ну тебя, ты такой же.
Гриша: А Ваську что искала?
Света: И он такой же!
Гриша: И он такой же!?
Света: Да!
Гриша: Что так?
Света: Я ему стихи дала. Ночью сочинила.
Гриша: А он не оценил?
Света: Да!
Гриша: И стал исправлять ошибки.
Света: Да. Он тебе сказал? Зачем?
Гриша: Да нет. Это я догадался.
Света: Ясно.
Гриша: А ты мне их прочти.
Света: Тебе!? Ты же не любишь стихи.
Гриша: Ну, как хочешь.
Света читает стихи.
Света: Это я. Не ангел и не бес, а просто человек. Это я. Была для счастья рождена, была любима и добра. Это я. Живу в смятении и справедливости ищу. Это я. Я к вам пришла. Я здесь, я тут. Это я. Не ангел и не бес. Я – человек.
Гриша молчит.
Света: Скажи, Гриш.
Гриша: Что?
Света: Куда бы щенков пристроить?
Гриша: От Нюшки? Перловку-то едят?
Света: Едят.
Гриша: Да рано ещё. Маленькие они.
Света: Надо сейчас думать.
Гриша: Придумаем.
Света: Я тут старые вещи собрала.
Гриша: Для бомжей?
Света: Нет! Не называй.
Гриша: Ладно, ладно. Тут слышал, что соседки говорят, что торгуешь ты этими вещами.
Света: Ну и пусть думают.
Гриша: Обсуждают.
Света: Одна не довезу туда. Где бы машину...
Гриша: О...
Света: Ну, Гриша.
Гриша: Когда?
Света: Уже надо.
Гриша: Тут я Мишке помогал с балконом. Ну, знаешь?
Света: Не знаю.
Гриша: Да ладно. Машина у него - попрошу.
Света: Спасибо.
Гриша: Ладно.
Молчание.
Света: Почему люди такие скучные?
Гриша: Скучные!?
Света: Ну да.
Гриша: Да нет. Просто все люди по-разному чувствуют, понимают. Ну, по-разному. Не знаю, как сказать…
Света: А ещё люди стареют.
Гриша: Причём тут это?
Света: Я тут подумала, знаешь, что такое старость?
Гриша: Знаю. Плохо всё когда.
Света: Нет.
Гриша: Ну, что же?
Света: Гриша, старость - это когда тебе ничего не нужно, когда тебя всё устраивает.
Гриша: Ну, я думаю, что никого ничего не устраивает.
Света: Да нет. Я имею в виду, когда человек не хочет ничего менять, не любит перемен, со всем мирится, ничего не хочет нового.
Гриша: И этот человек старый?
Света: Да. Если можно что-то поменять, изменить и это просто сделать, а человек не хочет – его, лично его, всё устраивает. Деньги платят, крыша есть, уважение, там, есть – и больше ничего не надо, не надо бороться, не надо к чему-то стремиться. Всё. Ты остановился. Тебя всё устраивает!
Гриша: Ну ты загнула!
Света: Загнула. Просто, понимаешь, они - старые. Им ничего не нужно. И понимаешь, старым можно стать уже и в тридцать, а можно и в сто лет не быть старым.
Гриша: Ты, Светка, – философиня.
Света: А я не хочу быть старой!
Гриша: Не хочешь?
Света: Я хочу бороться, я хочу жить! Понимаешь, жить! А не…
Гриша: Ну, все равно.
Света: А если я буду такой, как все они, если я буду крашеной тёткой с длинными ногтями и в голове будут только глупости… Или если я буду злой и старой грымзой в очках, с маленькими серёжками в ушах и в страшной шапке, прячущей немытые волосы… Пусть меня застрелят лучше!
Гриша: А если некому застрелить!?
Света: Тогда сама застрелюсь!
Гриша: Во как!
Света: Почему они?..
Гриша: Кто они?
Света: Ну, эти старые всякие бабушки, тёти, дяди… ну почему они так любят всё запрещать, не давать?
Гриша: Они уже пожили, лучше знают.
Света: Они всё запрещают: это нельзя, это не положено, это запрещено. А почему? Почему они насаждают нам свои правила? Почему мы должны жить по их правилам, а не по своим!? Они говорят: это нельзя, это незаконно. А кто так решил, почему нельзя, почему незаконно? Не знают они. Незаконно и всё. Они всего боятся, они ничего не хотят менять, они живут в мире какого-то абсурда и подчиняются ему. А я так не хочу!
Гриша: Ты максималистка.
Света: Они.
Гриша: Старые?
Света: Ну да, они говорят о гуманизме, о любви, о справедливости, о каких-то человеческих ценностях…
Гриша: Все говорят, ну и что?
Света: Нет. Они сделали из этого фетишь, как из той же Победы. Они упиваются всем этим.
Гриша: Чем?
Света: Они упиваются своей правдивостью, своей правильностью, своей близостью к только им ведомым истокам.
Гриша: Ты о чём? А на самом деле?
Света: А на самом деле… на самом деле… Ну, вот стоит им увидеть девушку с татуировкой или парня с серьгой, или что-то далёкое от их правильной картины мира - и начинают топать ножкой – ату его, ату его, изгнать, задавить. Им важно не содержание, не то, что внутри, - им важна форма, то, что сочетается с их «правильным» представлением обо всём – о мире, о политике, о литературе, о театре.
Гриша: Думаешь?
Света: Да! Как только они видят, что что-то не так, что что-то выпадает из их правильного видения, - вся их справедливость, человечность и гуманизм улетучиваются, они готовы задавить, раздавить любого, кто иначе думает, кто не похож на их мир. Им важно не содержание, не мысли человека, не его душа, а лишь правильная форма. А форма – это что? Это пустяк. Любая проститутка может быть намного благостнее, чем какой-то прилежный прихожанин. И она будет намного ближе к богу, чем эти святоши.
Гриша: Загнула ты. Ты поаккуратнее с этими речами - не поймут тебя.
Света: Вот именно! Они не поймут. У них свой вырисованный мир, и менять его, изменять они все не готовы. Им проще меня раздавить, съесть, сожрать, чем понять, почему я такая и какая у меня душа. Все смотрят только на форму, а не на содержание – никогда. Когда ты молод, то ты готов ещё понимать кого-то. А когда стареешь, то ты надеваешь на себя кучу одежек из каких-то старых догм, правил, ритуалов, и вылезти из них тебе уже трудно. В этих одежках тепло и уютно, комфортно! Ведь посмотри: смотришь телевизор, этих политиков - и ведь говорят все правильно, о народе заботятся – не упрекнёшь их. Но это лишь форма. А какое их содержание – гниль. Но всем важна лишь форма. Меня будут считать сошедшей с ума, непохожей, странной. А они такие чистенькие, хорошенькие, правильные! Но внутри – кто они внутри? А это не важно. Главное для всех – форма. Главное – это их запреты, их правила, их законы. А почему? Почему так? Зачем так? Почему нельзя быть, жить по-другому.
Слышится звук открывающейся двери.
Света: Может, это Вася?
Гриша: Стихи новые хочешь показать?
Света: Не хочу. Пойду я.
Гриша: Я посмотрю.
Гриша встаёт, потягивается, но тут дверь открывается и на пороге комнаты появляется Любовь Юрьевна. Она непонимающе смотрит на обоих.
Любовь Юрьевна: Гриша!?
Гриша: Мы это… Ну, как сказать…
Любовь Юрьевна: Что она тут делает!?
Гриша: Что она тут делает!?
Любовь Юрьевна: Я не шучу, это не смешно. В чужой квартире.
Гриша: Любовь Юрьевна, да вы не волнуйтесь. Там, понимаете, им срочно паронитовая прокладка понадобилась и… штуцерное кольцо.
Любовь Юрьевна: Кому?
Гриша: Ну, соседке, Марь Петровне. Вот Света и пришла. Говорит, нет ли у меня штуцерного кольца с паронитовой прокладкой. А я говорю, была где-то, может, Васе отдал. Пошёл смотреть. Ищу. Нет её.
Любовь Юрьевна: Чего нет?
Гриша: Прокладки паронитовой, да и кольца штуцерного. Обыскался. Так что, Свет, нет. Извини. Я поищу ещё.
Любовь Юрьевна: Ничего не понимаю, Гриша!?
Гриша: Она по-соседски. Нет - так нет. А вы, Любовь Юрьевна, мою просьбу помните про микроволновку, а? Я тут вот что подумал, а что если нам…
Любовь Юрьевна: Гриша, мне надо сейчас бежать. Я продукты только занести. Вот ты всегда так.
Любовь Юрьевна уходит.
Света: А что такое это кольцо и что-то там такое паронитовое?
Гриша: Тебе всё равно не понять. Основное правило жизни – запудрить мозги.
Света: Я пойду.
Света хочет пойти через балкон.
Гриша: Не, не, иди лучше через дверь, а то потом она будет тебя на балконе караулить. И бабушку не трогай.
Света: Да я не трогаю, но понимаешь…
Гриша: После, после. Устал я от тебя.
Света: Ты такой же.
Гриша: Знаю, знаю. Иди от греха.
Гриша выталкивает Свету за дверь.
Свет гаснет.
Продолжение следует...
Дмитрий Ластов
Москва (Россия)
Дополнительные материалы:
Это я
(Я к вам пришла)
Части I и II
Части III
Части IV и V
Части VI и VII
Часть VIII
Часть IX
Часть X и XI
Часть XII
Часть XIII