Raphael cada día
Воскресные чтения с Лилианой Черноваловой
Стефан Кириллыч Вонапец родился 13 марта 19.. года в месте, автору неизвестном.
После окончания средней школы наш герой поступил на вокальное отделение местного музыкального училища. Обладая хорошими данными и неуемным желанием чего-то в жизни добиться, он успешно выдержал вступительные экзамены и был зачислен на первый курс.
Будучи наивным мечтательным подростком, которого еще не успела коснуться суровая правда жизни, юный Вонапец связывал с учебой большие надежды. Возможно, в глубине его пламенного сердца уже тогда родилась отчаянная мечта стать великим певцом, чтобы потом на сцене миланского театра Ла Скала исполнять знаменитые теноровые партии. Звуки оркестра... аплодисменты... овации, крики "Браво!" и "Бис!"... море цветов и слава, слава, слава... Он уже видел свое имя, огромными красными буквами пылающее на тысячах афиш; он представлял, как у билетных киосков выстраиваются километровые вереницы очередей; люди будут ломиться на спектакли, где в заглавной партии Стефан Вонапец, женщины будут, как когда-то знаменитого Муслима, носить его на руках и подбрасывать в воздух, как баскетбольный мяч, обливаясь при этом слезами восторга... он видел себя взлетающим под купол неба, к самым звездам, к самому солнцу, и снова падающим, как в гамак, на руки оголтелым женщинам... у него будет машина, шикарная вилла где-нибудь в итальянской деревне Сант-Агата... он пригласит туда поклонников и друзей, чтобы отметить с ними свой очередной триумф... О, какими сладкими, какими заманчивыми были эти грезы! Овеянный ими, облитый их золотистым елеем, он блаженно засыпал, а утром со всей мочи мчался в училище, чтобы приблизить заветный момент....
НО: в то время директором училища был грузный, увесистый и солидный вокальный педагог Денис Иваныч Рисов-Манкин, остервенелый поборник советской певческой школы (которую впоследствии Вонапец смертельно возненавидел). У него была жена - Анастасия Петровна Рисова-Манкина. Не знаю, занимала ли она в училище какую-то административную должность, но о том, что и она преподавала там вокал на пару с супругом, мне известно наверняка от самого Вонапеца. Вокальная диктатура Рисовых-Манкиных продолжалась едва ли не двадцать лет. Альтернативы у них не было и быть не могло, ибо Денис Иваныч, как только появлялся некий намек на альтернативу, сразу же разнюхивал, в чем дело, через своих верных и преданных "лакеев" и принимал все необходимые меры.
Крупяная Эпоха (так назовем этот нелегкий период в истории музыкального училища) - весьма сложное, мутное, застойное время. В училище царила ядовитая атмосфера интриг, шпионства и доносов. Студент хвостом вилял за студентом, наблюдая, как бы его друг чего-нибудь эдакого не сделал. Концертмейстер следил за педагогом, педагог - за концертмейстером. Теоретик за пианистом, пианист за дирижером, дирижер за духовиком, духовик - за народником: так дверь директорского кабинета ежедневно и еженощно подпирала длинная вереница доносчиков, готовых в угоду "дисциплине" нанести сокурснику или коллеге непоправимый моральный ущерб. Денис Иваныч Рисов-Манкин утвердил в училище свою собственную систему подслушивания, разнюхивания и выуживания информации, расставив по вокальным классам послушных рабов-концертмейстеров, которые по окончании рабочего дня обязаны были доносить ему обо всем, что говорилось и делалось на уроках. Если какой-нибудь неосторожный студент замолвит эдакое словечко в адрес Рисова-Манкина, его тут же объявляли профнепригодным и вышвыривали из училища так, что он, бедный, после подобного "отчисления" не мог вспомнить ни дня из своего прошлого. А если такая участь постигала педагога, ему приходилось еще круче: после этого он нигде не мог найти работу.
Думаете, Рисов-Манкин преподавал в училище вокал? Никак нет, Вонапец утверждал, что на своих уроках он преподносил ученикам своеобразную школу жизни, чьи правила были основаны на личном опыте и мировоззрении Дениса Иваныча. Например, он учил, как надо себя в жизни вести, чтобы сделать какую-то карьеру. Во-первых, надо быть "вежливым" с начальством, не перечить, уметь услужить, вовремя подставить левую щеку, если тебя ударили по правой, и ни в коем, ни в коем случае никогда не показывать характер! Его вообще не должно быть, понятно? - вы должны быть пешкой на шахматной доске, которую чьи-то ловкие руки будут переставлять с места на место, не спрашивая, хочет она там стоять или нет. Во-вторых, надо быть хорошим интриганом и шпионом; умение подслушать чужой разговор и потом состряпать смачную кляузу - большое искусство, которое следует постигать годами, поэтому Денис Иваныч и ввел в училище своеобразную практику шпионажа, которая была гораздо важнее специальности. Теоретики, например, по словам Вонапеца, только этим и занимались: чем же еще заниматься теоретикам, как ни проникновением в чужие тайны? Это их истинное призвание. Если пианисты плавают по поверхности, действуя синтезом и выражая прежде всего эмоциональное содержание музыки, не вдаваясь в подробности, то кредо теоретиков - анализ: они идут вглубь. Их интересует анатомия. Это касается не только их специальности, но и подхода их к обстоятельствам жизни. Так что теоретики, пожалуй, владели искусством шпионажа с большим мастерством, нежели представители других музыкальных профессий.
В жизненной теории Рисова-Манкина был еще и третий, особый пункт, который касался функции женщины в современном мире. Он не предполагал никакой эмансипации! Наоборот, утверждая рабскую психологию обывателя, рассчитанную на примитивный ограниченный ум обезличенного существа, Денис Иваныч ставил женщину в полную зависимость от мужчины, как было в незапамятные стародавние времена. Он учил девочек, как надо вести себя с мужчинами, чтобы чего-то в жизни добиться. (И это в те времена, когда о подобных вещах категорически запрещалось говорить!) Ни в коем случае не качайте права за независимость, юные барышни: это вам совсем ни к чему, это претит всем нормам патриархата!..
Вонапец слышал подобные разговоры собственными ушами. Они были ему противны, и однажды он не выдержал и взорвался. Многие концертмейстеры слышали, как он крыл Рисова-Манкина благим матом, после чего тот без церемоний отфутболил его из училища, не дав получить диплом.
Однако сему факту предшествует еще кое-что, и об этом следует поговорить, потому что именно это оказало влияние на дальнейшую судьбу, психологию и мировоззрение Стефана Кириллыча Вонапеца.
Виною всему была советская вокальная школа, которую с религиозным фанатизмом утверждал в училище Денис Иваныч Рисов-Манкин. Смертельно возненавидев ее и ее проповедника, Вонапец впоследствии напрочь отринул все ее постулаты, создав назло всем и вся нечто свое и с не меньшим остервенением, чем его наставник, вбивал сие в головы своим бедным ученикам.
- Чтобы научиться правильно петь, надо научиться правильно дышать! - диктаторским басом, с треском раздирающим барабанные перепонки студентов, из урока в урок оглушительно изрекал директор. Не было ни одного занятия в его педагогической практике, на котором бы он не повторял сих неопровержимых слов. Его ученики дышали громко, брюшной полостью и легкими одновременно, раздуваясь при этом до колоссальных размеров и врастая ногами в пол. Сам Рисов-Манкин тоже был необъятен. Обладая грудной клеткой Бориса Штоколова и слоновьими ногами, каждая из которых напоминала колонну, он был истым Директором и Диктатором, готовым растоптать не только какого-то там концертмейстера-букашку, но и все здание музыкального училища. Стены заведения содрогались от его грузных шагов, стекла классов дрожали и звенели от его мощного свистящего дыхания, люди пригибались к земле под металлическим прессом его маленьких заплывших глаз, вооруженных черными квадратными очками. Голова его, сидевшая на короткой, толстой и неподвижной шее, казалась вросшей в плечи. Он редко поворачивал ее направо и налево и всегда смотрел только прямо. И речь у него была такая же - прямая. Он никогда не говорил витиевато и многословно и терпеть не мог околичностей, в отличие от его ученика Вонапеца. Лексикон его состоял слов из пяти, не более. Он обожал скупую простоту, меткость сравнений (например, любимым его сравнением было "Тужься, как на унитазе!")
- Чтобы научиться правильно петь, надо научиться правильно дышать! - из урока в урок повторял он свое любимое изречение, никак при этом не разъясняя, что это значит.
- Подними небную занавеску! - было его следующей фразой.
- Кричим, орем, дуем, дуем, дуем! - распалялся он в кульминации урока, а если ученику что-нибудь не удавалось, он обычно выручал его так:
- Тужься, как на унитазе!
Всем своим видом он напоминал увесистый куль с крупой, недаром же его фамилия была Рисов-Манкин.
Юному Стефану не раз приходилось видеть и слышать, как его несчастные сокурсники и собратья по специальности, изо всех сил тужась, пыжась и кряхтя, упершись руками в колени и раздувая живот до размеров планеты Земля, выжимали из себя оглушительный сип, смешанный с воем сирены. Рисов-Манкин важно наблюдал за процессом звукоизвлечения, развалившись на стуле и выпятив подбородок вперед. При этом его очки всегда сползали на нос. Солидно поправляя их, он степенно изрекал:
- Подними небную занавеску! - а если ученик не понимал, что это значит, он коротко уточнял:
- Зевни! - и снова с умным видом замолкал, выпячивая нижнюю челюсть.
Вонапец не отличался особой одаренностью и сообразительностью в понимании методики Рисова-Манкина. Он пел, как все, однако у него не хватало сил раздуть свое плоское туловище так, как того хотел Денис Иваныч. Его лирический тенор требовал более гуманного подхода к себе. Диктаторские методы наставника его, увы, не устраивали. Вонапецкое брюхо, обхват которого - всего-то сорок сантиметров, вряд ли могло создать необходимый резонатор, попадая в который, теноровый звук его голоса превратился бы в бас, поэтому голос Вонапеца каким-то странным образом обосновался в носу, там и оставшись. Стефан Кириллыч гундосил даже тогда, когда применил на самом себе собственную вокальную методику. Дальше носа, увы, звук его так и не вылетел. И несмотря на то, что Вонапец впоследствии здорово научился владеть своим носом, извлекая оттуда то "пианиссимо", то "фортиссимо" (чем он до умопомрачения гордился!!!), его звук так или иначе оставлял желать лучшего.
Научившись у товарища Рисова-Манкина гнусавить вместо того, чтобы сипеть и скрежетать железом по стеклу, он заслужил ярый гнев наставника и его досточтимой женушки, первой леди Училища. На одном из экзаменов Диктатор объявил его профнепригодным. На это в неменьшей мере повлиял и конфликт, о котором упоминалось выше: накануне пресловутого экзамена Вонапец высказал учителю все, что он о нем думает. После этого он покинул стены музыкального училища и больше никогда не возвращался туда в качестве студента.
Продолжение следует...
Лилиана Черновалова
Ульяновск (Россия)
Дополнительные материалы:
Феномен
(Книга о современнике)
Обращение к читателю. I
Обращение к читателю. II
Контуры
Комментарии
Воскресные чтения с Лилианой Черноваловой Феномен
Замечательные иллюстрации! Все в точку! Очень остро! Спасибо!