Raphael cada día

Мытарства теперь начались не столько вокальные, сколько душевные. Четвертый курс музыкального училища остался в памяти Дианы как год, проведенный на бочке с порохом. Она постоянно находилась на грани "жизни" и "смерти", причем "умирать" и "воскресать" ей приходилось не один и не два, а много раз на протяжении всего года. Поистине, это была последняя стадия "посвящения", пройдя которую, Диана должна была стать абсолютно новым человеком - Музыкантом-Теоретиком. 

Это был подлинный процесс инициации, по истечении которого ей откроются двери к новым тайнам избранной ею профессии... но не тут-то было. Как известно, испытуемый, выдвигая свою кандидатуру на истинно посвященного, обязан быть абсолютно спокоен и уверен в себе. Его душа не должна раздваиваться, он должен знать наверняка, чего он хочет добиться. Верность до конца, собранность мыслей и чувств - вот основные условия и предпосылки победы. 

Никаких сомнений, никакого компромисса, никакого уныния и жалости к себе. О себе вообще следует забыть, если хочешь достичь поставленной цели. Эгоизм и его неизменные спутники - Гордыня и Тщеславие - никогда не способствуют успеху, это враги, которых ни в коем случае нельзя подпускать к себе ни на шаг, а уж впускать в себятем более! Ну, и цель, естественно, должна быть одна, а не десять. В противном случае вы растранжирите себя, оставшись у разбитого корыта.

Не сказала бы, чтобы Диана неукоснительно следовала всем этим правилам. Раздвоение между вокалом и теорией музыки пустило в ее сердце глубокие корни, медленно и неотвратимо раскалывая его пополам, причем Вонапец во многом этому способствовал: он ведь ненавидел теоретиков. Как вам известно, он не упускал случая, чтобы ввернуть ядовитую шутку, оскорбление, колкий намек в адрес последних, а поскольку и Диана была теоретиком, то и ей доставалась. Вонапецу претило абсолютно все, что касалось теоретиков: их поведение, образ жизни, внешний вид, способ мышления. Ему особенно не нравилось то, что теоретики, роясь в книжной пыли, настолько забили ею глаза, нос, рот и уши, что потеряли всякую способность объективно воспринимать мир Божий. Те пять чувств, с помощью которых сей мир обоняют, осязают, видят, слышат и пробуют на вкус нормальные люди - например, вокалисты, - у них полностью атрофировались, и в результате они вынуждены ступать по земле на костылях умозрительных теорий. Разве это жизнь? Вонапецу такая жизнь явно вставала поперек горла, одна мысль о подобной жизни нарушала в его организме обмен веществ, и надпочечники тут же выбрасывали огромную дозу адреналина, заставляя не только выстреливать в потолок звук его голоса, но и его самого пробивать крышу училища собственным теменем.

Всеми силами Вонапец, а в такт ему и Боянова, убеждали Диану бросить теорию. Они рисовали ей картину бурной, интересной, изобильной и яркой жизни, которая хлынет ей под ноги вместе с волной оваций и цветов, если она станет певицей и выйдет на оперную сцену. Естественно, она должна при этом работать: ленивые не пожинают плодов. Профессия певца требует полной отдачи всех сил, средств, энергии, любви, всеговремени. Какая может быть теория музыки, если Диана выбрала себе судьбу певицы? Бросить теорию - и никаких гвоздей! Вокал - и точка! Что значат госэкзамены и красный диплом? Разве это существенно в данной ситуации? И тем более Диана обязана выбросить из головы всякие мысли о личной жизни: никаких мальчиков! Не есть, не спать, не пить, не дышать и тем более не отдыхать: все время находиться в напряжении - с каждой сотой долей секунды сильнее напрягать зубы, десны, микст, гортань, нервные пучки позади глаз, поясницу, коленные суставы, все время ходить с подтянутой до ключиц диафрагмой и полуулыбкой на губах! И говорить отныне Диана обязана только так, чтобы нёбо было плоским и твердым, как металлическая пластина, а зубы превратились в огромные пузыри, набитые воздухом. При этом постоянный вдох - непременная, неотделимая составляющая любого звукоизвлечения, даже шепота. Вдох- и никакого выдоха, причем незаметныйвдох! И не обычный вдох профана, а трансцедентныйвдох! (Об этом вы узнаете из главы "Некоторые положения ...", а сейчас я не буду вдаваться в дебри; замечу, что последнее выделенное слово Вонапец произносил именно так, как написано, без буквы "н" между первым "е" и последующим "д".)

Обмануть Вонапеца, упустить хоть одну незначительную мелочь, наивно понадеявшись на то, что он ее тоже упустит, не заметив, - абсолютно дохлый номер: он все замечал, все фиксировал и разлагал на атомы и молекулы своим аналитическим умом, которым гордился до колик. Стоило Диане вдохнуть не так или выдохнуть не тем отверстием черепа, стоило произнести одну гласную букву в слове в обход его гениальной методики, он тут же вскакивал со стула и, сняв очки, начинал медленно приклеивать ее к стене магнетическим взором Анатолия Кашпировского. Ах, если бы только это! Этого было ему чересчур мало: он вызывал вдобавок маму Дианы, дабы нажаловаться ей на то, какая Диана ленивая, истеричная, безответственная, невнимательная, безвольная и нерадивая ученица! Причем, сии жалобы не были самоцелью - иначе Вонапец вообще не стал бы жаловаться: они сопровождались филигранной обработкой мамы, настройкой всех ее душевных струн на особый лад, огранкой ее сердца с тем расчетом, чтобы каждая грань отражала его, Вонапеца, слепящее сияние. Чем больше мама узнавала Вонапеца, чем больше его нескончаемых речей вливалось в ее бедные незащищенные уши, тем более глубоким уважением проникалась она к учителю дочери и беззаветнее ему доверяла.

Раздел "Содержание" и в особенности глава о вонапецкой поэзии подробно поведают вам о том, как великолепно владел Вонапец различными приемами маскировки. Маскировка, игра всевозможных ролей - это, пожалуй, единственная область, в которой учитель Дианы истинно преуспел и был непревзойденным мастером. Причем, он был не столько хорошим актером, сколько жонглером: мне часто попадались люди, умевшие превосходно игратьроли, но человека, который мог бы так искусно ими жонглировать, я вижу впервые.

В моральной обработке Дианиной мамы он очень широко применял это искусство. Одновременно он мог играть и строгого учителя, недовольного ученицей, и ученого-эрудита-профессионала-основателя-уникальной-школы, читающего одну из своих гениальных лекций, и заботливого отца, любящего Диану самой нежной любовью, не упуская при этом из виду ролей душевного человека и обаятельнейшего из мужчин. Все это он нанизывал на длинную нить бесконечной и запутанной речи, в которой мысль, не успев появиться и подразнить вас, тут же уплывала в некие дали и глубины с потоком новых мыслей или просто бессмысленных слов. Понять подобные речи бывает очень трудно. Даже умного человека они могут так оплести паутиной, что он не скоро порвет этот кокон. Мама Дианы была очень умной женщиной и могла отличить фальшь от истины, но Вонапец делал такой до боли правдивый вид, что перед этим видом устоять было нелегко. К тому же он затрагивал вещи, далеко не безразличные Надежде Аркадьевне, - ее профессиональные принципы, которым она была безоговорочно верна. Он знал, откуда подойти к человеку, где у него ахиллесова пята и на каком камне преткновения зиждется здание его бытия. Вот где Вонапец обладал подлинной интуицией и даром психолога! В педагогической деятельности ему их явно не хватало, зато здесь они били ключом по голове каждого, кого угораздило нечаянно обнажить голову. Не кажется ли вам, что по данному руслу направляют свои усилия лишь авантюристы? (Кстати, Аверинцева однажды так и назвала Вонапеца: "авантюрист").

Итак, фундамент подготовлен: мама обработана. Всякие дыры и щели, куда может нечаянно просочиться яд сомнений и конфликтов, замазаны до невидимости. Отныне с наивной Дианой, которая ничего не понимает ни в жизни, ни в людях, ни в вокальных педагогах, ни в методике академического пения, можно делать все, что захочешь. У Вонапеца в руках оказалась отменная глина - мягкая, податливая. И он от души принялся мять ее, получая от этого безграничное наслаждение, - ведь до Дианы ему приходилось иметь дело, как он частенько признавался сам, с нерадивыми, недалекими, ограниченными, безграмотными, бездуховными, тупыми учениками - словом, с глиной, наполовину перемешанной со всяким мусором. Диана понимала все с одного раза, почти с полуслова, с нею Вонапец тратил втрое меньше усилий, нежели с другими, и это позволило ему делать с ней то, что он не успевал ни с кем. Опробовав сей превосходный материал, он с упоением ребенка, открывающего для себя мир, отдался эксперименту: его руки лепили одну форму за другой, а мозг без устали сочинял новые, жаждущие воплощения. Вонапец обожал эксперименты. Пожалуй, его методика постановки голоса никогда не обретет твердого каркаса и ясной конструкции: он каждый день будет сочинять новые, новые и новые приемы, напрочь забывая о старых. В этом, должно быть, и заключается гениальная суть его методики: вся она - неистощимый эксперимент. Вряд ли он когда-нибудь определит ее основные постулаты: она вся - текучесть, аморфная масса, не имеющая ни кожи, ни костей. И вот это нечто Вонапец обрядил в золотые одежды "творческого подхода". Однажды на вопрос одной из учениц, почему она на каждом уроке глотает новые пилюли, не успевая переваривать старые, он запальчиво ответил:

- Я творчески подхожу к работе!!!

С горем пополам, но дела у Дианы все же продвигались вперед. При чем тут горе? - да притом, что, несмотря на свою феноменальную понятливость, Диана неважно усваивала технические приемы вонапецкой методики. Она пела только у него на уроках, причем только с ним вдвоем, и то не всегда, а лишь изредка, через урок-два, если не три и больше. В чем причина, понять она не могла. Сегодня ей поется превосходно - завтра в горле застревает ком, и вместо звука сквозь зубы сочится сип, - что за оказия? Сначала Диана думала, что так и быть должно, причем винила в этом исключительно себя: ей казалось, что она делает что-нибудь не так или вообще мало работает. Причем, Вонапец изрядно подогревал сию мысль: он постоянно намекал на моральную слабость, неустойчивость и лень Дианы. Пройдет довольно много времени, прежде чем она увидит истинную суть вещей, а тогда она была слепым котенком, который, блуждая во мраке собственной слепоты, то и дело натыкается на какие-то незнакомые предметы и жалобно мяукает от боли. И Вонапец, наблюдая неудачи, был безоговорочно уверен в виновности Дианы: ведь его методика совершенна! А иногда он, казалось, и вовсе не замечал, с каким трудом Диана пела даже самые элементарные вещи: девушка слышала только сип и куцую, невзрачную пародию на звук, а он усматривал в этом некий эталон и даже хвалил ее!

Все эти бесконечные колебания между оперным голосом и сипом, похвалами не к месту и столь же неуместными укорами Вонапеца, понять которые Диана была не в силах уже тогда, в конечном итоге привели к тому, что девушку покинула всякая уверенность не только в том, правильно ли она поет, но и в своих силах вообще! Талантлива ли она - или Вонапец обманывает ее, разглагольствуя о больших данных? Достаточно ли она талантлива, чтобы претендовать на Московскую консерваторию? А оперная сцена, о которой она так мечтает? Оперная ли она певица?

Снова в горло Дианы острыми клыками вцепились сомнения. Они, как вампиры, сосали ее кровь, истощая резервы надежды и веры, откуда она все еще продолжала черпать силы. Она не может петь самостоятельно... это было правдой, но Диана боялась даже допустить подобную мысль: она все чего-то ждала. Ждала, что это пройдет. Надеялась, что не за горами день, когда количество перейдет в качество. И продолжала усердно посещать уроки Вонапеца - четыре раза в неделю, без единого пропуска. Однако туннель был бесконечным - на долгожданный свет не было даже намека. Иногда вспыхивали кратковременные яркие искры. Они слепили Диану до слез и тут же гасли, пропадая в небытии. Это были всего лишь иллюзии, галлюцинации, жестоко дразнившие Диану, и чем слаще они были, тем туже впоследствии сжимала горло холодная, мертвая рука неотвратимой Реальности.

Продолжение следует...

 Лилиана Черновалова
Ульяновск (Россия)

Дополнительные материалы: 

Феномен
(Книга о современнике) 
Обращение к читателю. I
Обращение к читателю. II
Контуры
Тернистый путь. I
Тернистый путь. II
Тернистый путь. III
Тернистый путь. IV
Тернистый путь. V
Зеркало, или вокальные мытарства
Дианы Оболенской
Зеркало, или вокальные мытарства Дианы Оболенской. Хаос. I
Зеркало, или вокальные мытарства Дианы Оболенской. Хаос. II
Зеркало, или вокальные мытарства Дианы Оболенской. Хаос. III