Raphael cada día

23.06.2024

Воскресные чтения с Лилианой Черноваловой

Феномен
(Книга о современнике)
Зеркало, или вокальные мытарства
Дианы Оболенской. Разрыв (1)

Сожалела ли Диана об уходе от Вонапеца? У нее было странное чувство по отношению к этому факту: он казался ей нереальным. Он будто прошел мимо нее - и не рядом, а далеко, никак не коснувшись. С одной стороны, она радовалась тому, что все сделали другие люди: ей не пришлось конфликтовать, спорить, настаивать на своем, подвергаться давлению со стороны Бояновой. С другой стороны, ей хотелось лично поучаствовать в данном инциденте, чтобы почувствовать себя не жертвой, не марионеткой, а человеком, одержавшим победу, сумевшим наконец заявить о достоинстве, о правах на уважение. Облегчение по поводу ухода от Вонапеца Диана не ощутила. Ей казалось, будто Вонапеца вообще не было в ее жизни, а все, что произошло - причудливый туманный сон. Она проснулась. Долгая ночь бесследно канула в небытие.

Наступила новая жизнь. Одно лишь чувство она вынесла из пепельно-серого тумана сна - чувство беззащитности. Колкое, неприятное чувство. Вонапец, хоть и не давал ей уверенности и свободы, все же был рядом и прикрывал от жестоких ветров. Теперь он исчез, и пронизывающий холод мощной волной хлынул в лицо Диане.

На внешнем уровне все было спокойно. Диана привыкала к мысли, что в ее жизни больше нет Вонапеца. Однако в недрах души постоянно бродила тревога: смутное чувство незавершенности, неудовлетворенности угнетало Диану, и как ни старалась она не думать о своем мучителе, его навязчивый образ постоянно преследовал ее.

Несколько ночей подряд ее осаждали странные сны. Каждый раз после такой ночи она просыпалась в ужасе: сны были настолько яркими и живыми, что казались явью. Она знала, что сны ее имеют обыкновение сбываться буквально, и все же старалась не обращать на них внимание. Переживания из-за последнего неудачного концерта были так сильны, думала она, что не могут оставить ее сразу и навсегда. Мрачный образ Вонапеца слишком долго внедрялся в ее мозг и душу, чтобы она могла безболезненно вырвать его оттуда. Так что сны вполне естественны, без них нельзя. События подобного рода не проходят бесследно.

Диане снилось, как Боянова, натянув на себя ярко-красный свитер и выкрасив губы алой помадой, читает ей длинную монотонную нотацию по поводу ее опрометчивого и неразумного поступка. Как Диана посмела так легкомысленно уйти, бросив на произвол судьбы собственное вокальное будущее! Как не стыдно ей потакать нелепым капризам! Какая неслыханная безответственность, безумие, безволие!

- Тебе надо заниматься! - эта тяжелая свинцовая фраза Бояновой нависала над Дианой дамокловым мечом. Во сне что-то мешало ей сопротивляться, подавляло волю, чувства и голос, и только слезы неиссякаемым потоком лились из глаз, размывая макияж.

За туманной пеленой из слез маячила аморфная фигура Вонапеца. Даже в таком виде он был страшен. Диана просыпалась с чувством досады, отвращения, порою ненависти. О, как хотелось ей избавиться от Вонапеца навсегда, как она мечтала об этом, как жаждала свободы! Однако этим мечтам, по всей видимости, не суждено было сбыться скоро.

На следующую ночь ей снова пригрезилась Боянова. Тот же кроваво-красный свитер, та же алая помада, те же свинцовые глаза и дамоклов меч над самым теменем:

- Тебе надо заниматься!

Потом был долгий и нудный разговор с Вонапецем: Диана пыталась ему что-то доказать, отчаянно парировала, наступала и яростно отражала его многочисленные атаки. Там, во сне, ее осенило долгожданное чувство победы: наконец-то она поставила его на место!

Утром она пыталась вспомнить детали разговора: кажется, это было что-то насчет последнего концерта и брачного предложения.

Как и всегда, Диана на какое-то время забыла о содержании сна; ей и думать не хотелось, что он может исполниться. Она надеялась больше не увидеть ни Вонапеца, ни Боянову. С ними навсегда покончено. Остался визит в Москву, который определит ее дальнейшее вокальное будущее, и, если судьба улыбнется ей, она разыщет там педагога, о котором давно мечтала, и станет заниматься с ним, а к Вонапецу не вернется никогда! Хватит мучений и мытарств, их было предостаточно!

Однако не тут-то было. Судьбе, видно, оказалось мало того, что произошло, и она решила подвести последнюю жирную черту под отношениями Дианы с вонапеце-бояновской четой.

Стоял один из будних апрельских дней. Было пасмурно, звенела капель, по тротуарам текли мутные ручьи, медленно таял рыхлый серый снег. Диана зашла в музыкальное училище, чтобы договориться о частных уроках сольфеджио: в этом году она собиралась поступать в университет по своей специальности. Год назад там открыли факультет культуры и искусства. Отделение же музыковедения, на которое решила поступать Диана, появилось только в 1997. До поступления оставалось немногим больше двух месяцев, так что основания для беспокойства у Дианы были весьма существенные. К сожалению, она не застала в училище педагога, с которым хотела договориться о занятиях, и решила немного подождать. Она встала у окна в вестибюле и уставилась на хмурый пейзаж. Потом к ней подошла знакомая девушка, и они разговорились о чем-то житейском... Диана невзначай повернулась к окну спиной и равнодушным взором обвела вестибюль. Девушка внезапно удалилась, оставив Диану одну, и та вдруг увидела, что у стены одиноко стоит Боянова и смотрит в ее сторону. Кивком головы Диана поздоровалась с ней. В этот момент ей вдруг пришло на ум, что она никак не обговорила с Бояновой свой уход, предоставив это дело маме. Не подойти к бывшему концертмейстеру показалось ей невежливым, и она сделала навстречу Бояновой несколько робких шагов.

В душе у Дианы в те минуты уверенности не было. Скорее, она ощущала нечто вроде стыда за внезапный отказ от занятий. Ей было неловко перед Бояновой, и эти флюиды, по всей видимости, передались концертмейстеру. Завидев Диану, Зоя Евстафьевна настроилась на атаку.

- Здравствуйте, Зоя Евстафьевна, - улыбнулась Диана, подходя к Бояновой и заглядывая в ее свинцовые глаза.

- Здравствуй, здравствуй, - ответила та, тоже улыбнувшись. В этой полуулыбке была легкая тень укора и ласковой иронии: Зоя Евстафьевна в этот момент видела в Диане беспомощного ребенка, нуждавшегося в опеке. Ребенок нашалил, и его не мешало бы пожурить.

"Эх, ты!" - говорили глаза Бояновой, которая не мигая уставилась на бледное лицо Дианы.

- Как дела твои?

- Нормально.

- Решила все-таки поступать на теоретическое? Бросаешь вокал? Что ж ты так? Все, да? Мечты в прошлом?

- Нет, почему же? - Диана сначала не поняла, о чем говорит Боянова. Что значит "бросаешь вокал"? почему она вдруг так решила?

Она сказала, что ни в коем случае не бросит вокала, ведь пение - мечта всей ее жизни! она, несмотря ни на что, надеется на исполнение этой мечты. Что бы ни случилось, куда бы ни поступила Диана, страсть к пению прибудет с нею ныне, присно и во веки веков...

...Сказать "аминь" ей, к сожалению, не дали: полилась неиссякаемая речь Бояновой. Что конкретно говорила она ей, Диана в данный момент не помнит. Помнится ей лишь динамическая волна бояновской речи: подкатившись издалека, она неожиданно хлынула прямо на голову, увлекая в бездонную пучину, и как ни барахталась Диана, как ни хватала ртом воздух, выпутаться из белесых кудрей пены ей катастрофически не удавалось. Она чувствовала, как задыхается и тонет. Свинцовая толща ледяной воды медленно хоронит ее под собой. Еще немного, и тело Дианы окаменеет. Жизнь покинет его!!!

- Тебе надо заниматься! - через каждые пять секунд повторяла Боянова. Дамоклов меч неотвратимо опускался на голову Дианы. Еще мгновение, и удар оглушит ее! Она бросила нечаянный взгляд на губы Бояновой: они алели от ярко-красной помады!!! Чтобы дополнить картину, не хватало лишь алого свитера: на Зое Евстафьевне была кофта цвета морской волны...

... Потом Боянова отчаянно пустилась обвинять Диану во всех грехах.

- Ты же умная девочка! - шипящим шепотом восклицала она, выкатывая на ученицу огромные свинцовые шары. - Как ты могла, имея такую голову, поступить так безответственно и глупо! Я не ожидала от тебя такого, Диана! Надо же, никак не ожидала!... Нет, нет, я не понимаю!!! это просто непостижимо, как ты могла так поступить! уйти перед самыми экзаменами, все бросить перед самым финишем – как можно! Сейчас тебе надо наращивать, наращивать, наращивать! Ты ведь уже стала добиваться, успехи делать - так же нельзя! Диана! Подумай! Ты же умный человек! Ты трусиха, Диана, вот что я тебе скажу. Испугалась, да? Испугалась. Не понимаю, что это за манера:- чуть неудача, чуть обломилось - сразу прыг, прыг и в норку!!! Да, неудача, да, неважно спела, плохо спела, скажу честно, кривить душой не буду - спела ты плохо; ну и что? это что, последний концерт? Зачем так принимать все? надо учиться быть сильной, брать себя в руки, в конце концов, а не пугаться каждый раз, когда на сцену выходишь. Ты уже взрослая девочка, пора и задуматься над этим. А на экзаменах как ты будешь петь - тоже так же, да? да кто ж слушать тебя там будет такую? Скажут, иди, девочка, отсюда, у нас таких полно!

- Как тебе не стыдно, Диана, он столько вложил в тебя!.. Да невозможно за год подготовиться, невозможно! Певцы всю жизнь учатся, десять лет педагог его пасет, пока он в люди выйдет, а ты все сразу хочешь! Он всего себя в ученика вкладывает, силы, здоровья не жалеет, а ты так безалаберно к этому относишься - да кто ж так делает, а? Ты была в том крыле, слышала, как они поют там все? как у Тишинской воют, рты разевают, свистят, пищат? Слышала ты или нет? Ну, и чего ты говоришь, чего ты хочешь? Ты хочешь быть, как они, да? тогда зачем отказываешься от занятий? Ты понимаешь, что тебе в руки идет, какая бесценная вещь? да его метода никогда не сравнится с тем, что они там делают!

- Думай, думай, девочка, думай. Тебе надо заниматься, ты не мне, ты себе судьбу такую выбрала, так что думай теперь. Попроси его, если он согласится, значит, будете заниматься, нет - значит, нет. На нет и суда нет. Согласится ли он теперь заниматься с тобой - вот что. Вот что ты наделала, девочка. Он как узнал о твоем уходе, так ему ж плохо было, он ночами не спал, димедрол глотал всю ночь, с сердцем, думала, плохо будет, не дай Бог скорую вызывать! Что вот ты теперь ему скажешь, а? эх, ты! Жалко мне тебя, девочка, жалко. Не ожидала я от тебя такого никак. Думай теперь...

Боянова сделала все, чтобы Диана ощутила собственную вину, и ей это удалось: она изначально почувствовала шаткость позиции Дианы, отсутствие у последней силы противостоять. Диана плохо представляла себе, как должна себя вести, и кто на самом деле прав, и Боянова воспользовалась этим. С победным видом, исполненная важности и превосходства, она молчаливо взирала на ученицу, и под металлическим прессом ее тяжелого взгляда Диана чувствовала себя беспомощной и жалкой. Боянова почти раздавила ее плоской подошвой своего сапога, и она была уже готова на коленях умолять ее о милости и пощаде. Диану захлестнула оглушительная пустота. Влажная горькая тошнотворность тяжелой рыхлой массой осела на дне ее души. Тысячи разных мыслей - вернее, не мыслей, а их обрывков - вертелись в ее голове, вызывая боль. Слез не было, ибо силы ее иссякли: даже плакать, даже жалеть себя она была не в состоянии. Кто прав, кто виноват... Боянова подала ее вину под таким соусом, что она уже почти поверила в нее! Поверила... и признала. И возненавидела себя.

Продолжение следует...

Лилиана Черновалова
Ульяновск (Россия)

Дополнительные материалы:

[Вернуться]

Raphael cada día

Воскресные чтения с Лилианой Черноваловой

Комментарии