Raphael cada día

01.09.2024

Воскресные чтения с Лилианой Черноваловой

Феномен
(Книга о современнике).
Содержание. Провинциальная поэзия
третьего разряда как достойный
изучения предмет (критический анализ). (2)

От Дианы Стефан Кириллыч имел удовольствие узнать, что у ее мамы есть хорошие знакомые в мире прессы, в частности поэтесса Елена Мальцева, которая занимается публикацией стихов в газете "Нашинская правда". Диана пообещала, что Надежда Аркадьевна обязательно передаст Мальцевой стихи Вонапеца, а та их напечатает при первой же возможности. Восторг Вонапеца не знал границ!

Первое, что он сделал, это отдал Диане "Рождественское послание" (которое, кстати, так и не напечатали!). Он переделывал его целых три раза. Вы читали последний, самый совершенный вариант из всех. Причем, он требовал непременной стопроцентной гарантии того, что его "гениальное" стихотворение будет напечатано сразу же, как только поступит в редакцию.

- Ах, там еще и очередь!!! - недовольно восклицал он, кряхтя от возмущения.

Еще он очень негодовал от того, что стихи попадут в "Нашинскую правду", так как до смерти ненавидел эту "газету колхозников". К сожалению, сей вариант был единственным, и ему не оставалось ничего, кроме смирения.

Пребывая в великолепном расположении духа по поводу встречи с Оболенской, чаепития и беседы по душам у нее в мастерской, Мальцева пришла в неописуемый восторг, бегло просмотрев "Посвящение":

- Оно мне понравилось с первой строчки!

Именно эту фразу Диана впоследствии передала Вонапецу, рот которого растянулся от удовольствия в тонкую и длинную горизонтальную щель, как только он услышал сей восхитительный комплимент. От желания сплясать на радостях гопак у него зачесались пятки, и он, едва сдерживая неописуемое волнение, тут же вручил Диане еще одну тетрадку, на обложке которой красной пастой каллиграфически значилось:

"Избранные стихи для газеты "Нашинская правда"

за февраль 1997 года".

(По словам Бояновой, у него имелась другая тетрадь, - своеобразный вариант вышеописанной, - которую здравомыслящая жена запретила отдавать в газету, на посмешище честному люду, ибо над вышеуказанной надписью в правом углу титульного листа была приклеена фотография, а под ней - автограф и подпись: "президент Российского Парнаса". Так что Вонапецу, увы, пришлось ограничиться более скромным вариантом, который до сих пор пылится в редакции, так и не удостоившись чести прославить собственного "творца".)

Хочу поведать еще кое-какие факты, проливающие очередную струю света на личность Вонапеца и на его стихотворную "манию".

Однажды он, отдав Диане тетрадь и после этого обнаружив (дома, поздно вечером) кое-какие несовершенства, ранним утром явился в гости к Оболенским, уластив их коробкой шоколадного драже. Его целью было во что бы то ни стало сделать необходимые поправки в стихах (он относился к себе весьма критически), и с этой самой целью он не дал им выспаться. Претенциозно ввалившись к ним в квартиру, он важно прошел в зал и сел в кресло, уткнувшись носом в тетрадь и усердно выковыривая карандашом витиеватые буквы.

- Вы мне не мешаете! - вальяжно промяукал он, глядя, как Диана и Надежда Аркадьевна бегают вокруг него в халатах, гремят на кухне посудой и в панике заправляют кровати. Знали бы вы, какой умный вид он при этом делал!

- Как вы много спите! - бросил он Диане на одном из уроков после сего визита. - Случайно пришел к ним, а они, видите ли, спят! Ишь ты!

Был и такой случай, когда Вонапецу вздумалось критиковать Дианины стихи. Это было в тот самый день, когда она нанесла его дому благородный визит, решив поднять ему настроение после известного скандала в училище. Недавно в газете "Нашинская правда" опубликовали два ее стихотворения, и она, исполненная радости и горячей любви к вонапеце-бояновской чете, изъявила пламенное желание подарить последним эту газету. Первая публикация стихов Дианы удалась на славу: это были не просто стихи «без роду и племени», но стихи плюс фотография, с которой Диана улыбалась вам самой сияющей из улыбок.

Настроение у Дианы в тот день было замечательное. Сияло солнце и стояла чудесная летняя погода. Диана надела свой самый лучший наряд и отправилась гулять, захватив с собой газету. Появившись на пороге вонапецких пенатов, она приятно и неожиданно удивила своих учителей, ибо они не ждали никаких гостей. В их квартире в это время шел небольшой ремонт, и они увлеченно им занимались. Но стоило Диане появиться на пороге, как Боянова и Вонапец тут же все бросили и принялись ее развлекать. Они накормили ее свежим салатом из помидоров и огурцов, дали отведать банана, после чего зашел разговор о жизни. Главной темой был Вонапец и его скандал в училище.

Улучив подходящий момент, Диана достала из пакета газету и вручила ее учителям, которые - особенно Вонапец! – и предположить не могли, что их ученица пишет стихи. Боянова умиленно разглядывала фотографию, лицо на которой так и сияло счастьем, с любопытством читала маленькую аннотацию "о себе", где Диана признавалась, что первое стихотворение сочинила в три года. Если хотите, я вам его приведу, оно небольшое:

Возле бамбуковой рощи
Утром собаки залаяли.
Какая, какая невзрачная рань!
Детенька на скрипке играет...

А уж стихи Дианы - "Земля Очарования" и "В яблоневой прохладе" - привели Боянову в полный восторг, чего ни в коей мере нельзя сказать о Стефане Кириллыче.

Оказывается, Стефан Кириллыч тоже писал стихи и мнил себя в поэзии большим мастером! В тот день Диана услышала об этом впервые. Он крайне недоумевал, почему раньше Диана не соизволила доложить ему о своем увлечении поэзией: он ведь мог многое подсказать ей, многому научить! Буквально выхватив газету из рук Бояновой, он обернул ею лицо и, скрипя по бумаге длинными иглами ресниц, принялся усердно выискивать недостатки. Первое, что он сделал, - это пересчитал количество слогов и глубокомысленно вывел наличие нестандарта. Оказывается, по количеству слогов в строках стихотворение Дианы "Земля Очарования" шло наперекор всем правилам стихо-творения! Вдобавок, как с умным видом заметил Стефан Кириллыч, второе стихотворение было намного слабее первого! Он обнаружил там намеки на испанскую поэзию: камнем преткновения стало слово "цикады", наличие которого пришлось ему особенно не по вкусу. "Цикад исключить! Цикад передавить! Заморить! Ты в России живешь, а не в Испании, и обязана писать русские стихи! Что это еще за цикады!" - конечно, он выразился не совсем так - Диана не помнит его изъяснение дословно, ибо голова не компьютер, - но суть сказанного была именно такой.

Далее Стефан Кириллыч, невзирая на целое и в упор не замечая его, стал усердно копаться в мелочах: он обожал мелочи. Ему, видите ли, не нравились отдельные слова, фразы, предложения, точки, запятые - он обосновывал это неприятие совершенно пустыми, бессмысленными и дилетантскими доводами, мня последние верхом остроумия, глубокомыслия и первоклассного профессионализма. При этом он рассматривал эти мелочи вне всякой связи с контекстом и с образом стихотворения. Диана это поняла, но не стала ему возражать: разве переспоришь Учителя? к тому же тогда она еще уважала его и считала споры с ним верхом бестактности. Она не приняла его критики всерьез: улыбаясь его педантичным замечаниям, претендующим на высший пилотаж литературной критики, в душе она осталась верной себе.

Вонапец не ограничился критикой: что вы, разве этого достаточно? разве упустит он момент, когда можно выплеснуть на голову неопытной и несведущей ученицы Дианы, которой еще так далеко до его совершенства, свои многочисленные знания? никак нет: он не только их выплеснет - он еще и внедрит их в ее бедный мозг, где и без того видимо-невидимо всякой информации! Он ведь Учитель - поэтому ему не грех учить, и он, снова натянув маску Величайшего из Эрудитов, многозначительно зашептал о роли в поэзии ритма и рифм. Оказывается, эти последние занимают там не только огромное, но и ведущее место! Потом он ушел в какие-то дебри, стал сравнивать поэзию Блока и Есенина, заявил, что у Блока господствует "рацио", тогда как Есенин - необузданная первозданная стихия чувств. В конце концов, выбравшись из витиеватых зарослей своих философских лиан, он вывел весьма неожиданный постулат, если принять к сведению непреложный тезис о ритме и рифмах: в поэзии главное - чувство! Вы что-нибудь понимаете? Я - нет...

Как известно, любой мало-мальски хороший учитель воздействует на ученика своим личным примером. В ряде случаев это происходит неосознанно - учитель испытывает в этом интуитивную потребность. В других ситуациях учитель знает об эффекте данного метода и сознательно использует его. Причем важно отметить, что этот метод является для него средством, а не целью: учитель не столько акцентирует внимание ученика на собственной персоне и ее совершенстве и значимости, не столько гордится самим собой, сколько работает на идеал ученика. Естественно, при этом он больше думает об ученике, а не о самом себе, ему важно воспитать личность ученика, а не сотворить из себя кумира.

Что же сделал Вонапец, когда ему явилась неожиданная возможность "научить Диану писать стихи"? Он тоже испытал потребность в воздействии личным примером! Но, как нам известно, у Вонапеца все не так, как у нормальных и здравомыслящих людей, он, как кривое зеркало, отражает все в искаженном виде. Вот и метод личного примера он истолкует иначе, чем положено: гордыня его сыграет тут основополагающую роль.

Разнеся Дианины стихи в пух и прах, Вонапец усадил ее на диван и достал с одной из полок свои "шедевры". Весь его вид при этом картинно возвещал:

- Учись у Гения!!!

Важно раскрыв тетрадь, он начал медленно и тихо, почти полушепотом, но не забыв открыть при этом микст, натянуть нервные пучки позади глазных яблок и до отказа наполнить зубы воздухом, читать стихи, посвященные "ночной амазонке" Зое Евстафьевне Бояновой.

Диана ожидала услышать "что-то", но это было всего лишь беловато-желтоватое "нечто", если не сказать "ничто". Стихи были, как один, похожи друг на друга и не отличались при этом ни совершенством ритма, ни идеальностью рифм, ни концентрацией чувств. Это была некая аморфная, жидкая кисломолочная смесь пародии на Есенина с соцреализмом, сбитая при помощи серовато-желтовато-зеленоватого эмульгатора средневековья. Если хотите, могу предложить вам иной вариант блюда, в котором пародия на Есенина и средневековье подавались как некий сладковато-тухловатый суррогат, а желто-белый соус соцреализма густо сдабривал его, пропитывая до неузнаваемости. Поверьте мне, никакой разницы во вкусе того и другого блюда вы не обнаружите: он абсолютно одинаков. Поля, цветы, кусты, колосья, поцелуи, упоение слезами при луне, голубизна русского неба - все это градом сыпалось под ноги "ночной амазонке", потуги на любовь к которой изредка всплывали, как маленькие деревянные щепки, из глубин рыхлой и липкой словесной кашицы.

Не знаю, удалось ли мне до конца передать то впечатление, которое сложилось у меня по прочтении вонапецких "шедевров". Когда я поделилась им с Дианой, она подтвердила мою характеристику и сказала, что чувствует почти то же самое.

Таков был личный пример Вонапеца, на котором он задумал выучить Диану сочинению стихов.

Продолжение следует...

Лилиана Черновалова

Ульяновск (Россия)

Дополнительные материалы:

Содержание. Некоторые положения вокальной реформы
Стефана Кириллыча Вонапеца. Заметки (1)

Содержание. Некоторые положения вокальной реформы
Стефана Кириллыча Вонапеца. Заметки (2)

Содержание. Провинциальная поэзия
третьего разряда как достойный
изучения предмет (критический анализ) (1)

[Вернуться]

Raphael cada día

Воскресные чтения с Лилианой Черноваловой

Комментарии