Raphael cada día

12.11.2017

Сумерки (простая история о любви и жизни): часть XI и X

День. Светло. За столом сидит Петя. Он утомлён. Явно, что всё это время он не вставал из-за стола.

Петя: Аня... Аня... А эта песня... Зачем она пела? Неужели... неужели я так был озабочен собой, своей жизнью, что я ничего не замечал. Улыбка, глаза... такая маленькая и хрупкая она... Аня...

Он крутит что-то на столе и повторяет несколько раз.

Петя: Аня... Аня...

Качает головой, теребит волосы. В это время из своей комнаты выходит дед.

Дед: Петя, Петя... А бывает так, что просто хочется есть и всё... и больше ничего... (Дед явно в хорошем настроении.) А бывает, что хочется спать.... Но, я выспался и хочу есть. Что Вы там бормотали всё это время?

Петя вздрагивает от слов про бормотание.

Петя: Думал...

Дед: О, это отлично... Вам надо крепко подумать.... (Дед, приносит какой-то колбасы, хлеб, чайник, наливает себе чай и заварки и перекусывает, и всё это время идет разговор.) подумать о том, что так вот, как Вы сделали вчера, нельзя, нельзя делать... Я вот сегодня ночью и утром всё думал о Вас, и думал, как же Вам сказать помягче и что сказать... и, знаете, много чего вспомнил, много о чём подумал... Вот послушайте, лет тридцать назад мне было около сорока лет, и я и потому, что врач, и из-за денег поехал в Афганистан, и там столько... столько всего я увидел! Ведь наше поколение не видело войны, а там она была настоящая, повседневная... И из спокойной Москвы оказаться сразу там было испытанием. А кто служил!? Мальчишки... Реально мальчишки. Им было по двадцать или около того, и знаете... как мне было больно, когда я видел там.... видел наших, наших мальчиков... неживых... убитых басмачами, исподтишка... Та наша великая война была уже давно - там и пострашнее было... Но эта война была рядом, и она забирала свои жертвы. И знаете... тогда я не понимал, зачем она нужна! Я радовался, когда мы уходили оттуда... Но мы тогда были такими наивными, советская власть нас разбаловала... Мы не думали, что будет так, как сейчас... что мы уйдём оттуда, потом с других мест, и в результате эти басмачи будут уже здесь... Но, тогда я видел смерть в лицо... и видел лица ребят, погибших ребят... И я думал, что где-то в городках российских их ждут матери, девушки, ребята, друзья... где-то течёт речка, где они купались... где-то есть чердаки, где они лазили... где-то... где-то... всё то, что не увидит уже их, таких юных, таких красивых... наших ребят... не создадут они семьи... не будет у них детей... а матери - мои ровесницы будут ещё долго и долго жить в своих городках без них и будут помнить их детство, их юность... будут перечитывать их письма... и вспоминать своих невернувшихся ребят...

Дед молчит, ложкой мешает чай, Петя смотрит на него.

Дед: А смерть... если она пришла - уже ничего не исправишь, и остаётся только и только вспоминать... и думать, какими бы они были сейчас, кем бы они стали. А с возрастом я все чаще вспоминаю, и снятся, как наяву, лица этих ребят. По именам не помню многих, но снятся... И как мне хочется, чтобы они жили, чтобы растили детей... чтобы жили такой простой и обыденной со своими трудностями жизнью...

Дед молчит.

Дед: А где Ваши родители? Я никогда не слышал о них от Вас.

Дед внимательно смотрит на Петю. Молчание.

Петя: Вам это интересно?

Дед: Вы о них подумали, когда пили эти таблетки?

Петя: У них своя жизнь, свои правила. Я езжу туда раз в год... Мне кажется из года в год мы всё дальше и дальше...

Дед: Почему? Почему дальше? Разве они не любят Вас!?

Петя: Любят!? Любят. Я их люблю, но не понимаю... а мне кажется, что они не понимают меня...

Дед: Где они!?

Петя: Знаете, это небольшое село на Байкале. Отец рыбачит, мать раньше работала учителем. А сейчас просто живут.

Дед: А Вы думали, что бы было, если бы Вас не стало? Как бы они жили!? Вы им помогаете?

Петя: Нет... не помогаю... не с чего... Я не подумал о них, конечно, но мне кажется, что они просто бы жили, без меня... и дальше... Я же уехал... я далеко... я успешен здесь, в Москве... Если в Москве - то уже успешен... жалко... всё жалко...

Дед: Эгоист!

Петя: Да.

Дед: А в 90-х я работал в госпитале, и к нам привозили таких молоденьких ребят... Война в Чечне, помните? И тогда я уже думал о другом... А кому они нужны, раненые, инвалиды? Страна перевернулась. Как встретят их родственники? Будут обузой... Грешные мысли... Конечно, это радость, что остались живы и не были сожжены в бронетранспортере... Но! Жить инвалидом - это большое испытание... И я думал тогда, да и сейчас: ведь это же, знаете, счастье, когда у тебя все руки целы. Это счастье, когда ты можешь дышать, ходить, смотреть... даже просто мочиться... а многие из них этого не могли. У Вас же всё есть: и руки, и ноги...

Петя: Есть... Правы Вы...

Дед: Прав! Да. А сколько детей рождается больных. Знаете!? Какая это боль - иметь больного ребёнка! Какая это невыносимая рана! Но надо жить. Это я Вам говорю. Я не думаю, что Вам нужен психолог. Вы просто идёте не тем путем... не той дорогой... Меняйтесь!

Петя: Куда?

Дед: Живите просто... просто живите... любите, страдайте, пишите свои рассказы и не ждите чего-то большого - успеха, признания... Всё, что Вы делаете, Вы делаете для себя. Вот и пишите - для себя.

Петя: Вы так думаете?

Дед: Я думаю с высоты прожитого, что жизнь - бесценный дар, жизнь - это очень много... и она не просто так нам дана... Надо просто жить, делая немногое, делая по своим силам, но это немногое сотворит большее.

Петя: Мне кажется, что вряд ли я уже что-то напишу стоящее, что-то поменяю... Проще говорить... Мир изменяется только против нас... богатые становятся богаче, а бедные беднее... как-то так...

Дед: Пусть так, но стоит ли отчаиваться.

Петя: Я Вас понял, не буду пить таблетки... буду исправляться. Устроит?

Дед: Послушайте, Вы неисправимы, Вы в своей какой-то оболочке, непрошибаемы.

Петя: Я мир хотел поменять лет десять назад, а теперь понял, что он неизменен. Понятно!

Дед: Послушайте!

Петя: Что?

Дед: Я часто думаю о жизни... Нелегкая она у меня была...

Петя: Верю. (Видно, что Петя потерял интерес к увещеваниям деда.)

Дед: Много я видел, и мне хотелось перевернуть мир в свое время... Но мир не перевернулся...

Петя: Конечно.

Дед: Но послушайте, я вот думаю, можно ли этот мир вокруг как-то изменить? Можно ли как-то сделать жизнь вокруг лучше, насыщеннее, в бытовом плане проще? Чтобы люди не страдали, не нищенствовали ни в прямом, ни в духовном плане... Один человек воин ли в поле? Может ли один человек что-то сделать? Можно ли как-то сдвинуть всё вокруг, чтобы люди открыли свои закрытые глаза и увидели, как и где они живут. Понимаете?!

Петя: Не знаю...

Дед: (Не обращая внимания и всё больше углубляясь в свои мысли.) А получается, что мы замкнулись в своих мирках. Закрыли двери своих квартир и не хотим видеть и слышать то, что творится вокруг, то, как живут и мучаются люди вокруг. Как просто пройти мимо... как просто не увидеть чужого горя... как просто себя оправдать... Не надо лезть на амбразуру и закрывать ее своим телом, понимаете. Не надо... Нужны самые простые, самые что ни на есть простые дела, самое что ни на есть простое участие в жизни других людей. Вы не измените этот мир - это не удавалось никому. Вы можете сделать этот мир хуже, жизнь людей вокруг можете испортить, но Вы можете сделать что-то небольшое, что изменит жизнь людей, пусть не намного, пусть всего лишь что-то переменится... Но кто знает, может, кто-то другой сделает то же, что и Вы, и жизнь, и всё вокруг станет лучше. Всего лишь немного надо сделать.

Петя: Да, наверное...

Дед: Вы посчитали себя ненужным, и, наверное, Вам неинтересно жить, работать и видеть всё вокруг... Вы устали идти к цели.

Петя с внимаением слушает деда.

Дед: Но ведь жизнь она на то и жизнь, что её ни одна математика не посчитает и ни одна логика её не проймёт. Слышите! Жизнь – это великая штука. Мне ли не знать. Бывает так, что живёт человек, терпит, мучается, но сохраняет что-то в себе, борется, может, внутренне, может, это никому не видно, но борется. И придёт время, и он добьётся своего, если это что-то хорошее.

Петя: А если нет, если не добьётся?

Дед: А бывают те, кто не добивается, но неужели стоит просто сложить руки и просто уйти из жизни, неужели так надо!

Петя: Вы правы...

Дед: Я материалист. Я атеист. Там... там нету ничего! Там пустота. Там тьма. Ни ада, ни рая там нету. Это страшно... И мне хотелось бы верить в иное, легче верить, чем не верить. Знаете, это страшно осознавать, что вот мы с Аней есть, а завтра она уйдёт, и я уйду, и нас больше не будет на этом свете, останется пустота, тьма...

Петя: Тьма?!

Дед: Она меня донимает. Аня спрашивает меня, встретится ли она со своей мамой? Вы же знаете – её мама, моя дочка погибла много лет назад... молодая была ещё... Авария... И каждый раз Аня говорит мне одно и то же, что как бы хорошо ей встретиться с ней после смерти. Для Ани смерть - что-то повседневное, будничное. А мне как по сердцу ножом. Я как подумаю, что увижу ее неживой, мне страшно. А зачем мне жить? Дальше зачем быть? Пустота будет уже здесь, а не там. (Показывает на сердце.)

Петя: Стойте... Я догадываюсь, но что с Аней? Почему смерть рядом?

Дед: Петя, мы хорошо научились всё скрывать и жить, казалось бы, простой жизнью. Здесь, у нас в квартире, есть наш мирок, где есть я и она, а вокруг все остальные. Так трудно сохранить этот наш мирок, когда вокруг вся эта жизнь. Как бы просто было запереться в каком-то одном счастливом мгновении... счастливом дне и чтобы не было ничего потом. Но будет это «потом»... Она – сильная... Она борется... Она не хочет, чтобы её жалели... Она не хочет жалости, сострадания. Она хочет жить...

Петя: Но что с ней?

Дед: Она хочет жить, потому что жить ей осталось недолго. Я как врач знаю... Увы...

Петя: Она умирает? Рак?

Дед: Нет... буднично, просто... Всё просто. Гены. Есть такая болезнь муковасцидоз, поражение легких... Долго объяснять... но у людей плохо работают легкие, они подвержены заболеваниям... И живут такие люди недолго – всё зависит от того, насколько сильный организм. Максимум - лет тридцать. Максимум!

Петя: Максимум!

Дед: Увы!

Петя: Как мало! Не верю!

Дед: Никто не знает... У нас есть наш добрый врач, который нас лечит. Я работаю, беру ночные смены – мы покупаем дорогие лекарства... Но одна оплошность может стоить жизни. Она борется, она старается... Знаете, я молюсь Богу дать ей пожить. Хотя я и не верню в него... И знаете ли, я не понимаю зачем он отнимает её... А с другой стороны, знаете, когда много лет назад мы узнали об этой страшной болезни, ещё была жива моя жена, моя дочь, её мама, все испугались, всем стало страшно... И мне страшно стало, но у меня случился какой-то переворот сознания. Я понял, что я должен сделать всё, чтобы Аня жила... чтобы дольше жила. Но одна оплошность... какая-то простуда... какой-то вирус... всё могут осложнить... Но как с ней бороться? Она же – такая...

Петя: Подождите... То есть в любой момент может что-то случиться и...

Дед: И она просто уйдёт... уйдёт во тьму... в пустоту... в никуда...

Петя: И, ничего нельзя сделать!?

Дед: Мы делаем... Я делаю... Врачи делают... На днях появилась информация о новом лекарстве. Я ей сказал об этом. Ей нужна надежда. Но, знаете, увы... Когда оно появится у нас – это лекарство, когда его начнут делать, пройдут годы... годы...

Петя: Я не верю, что ничего нельзя сделать.

Дед: Пересаживают... знаете, уже несколько лет, как пересаживают лёгкие... Вот таким людям пересаживают легкое от умершего человека, и он начинает жить новой жизнью. И уже много сделали операций. И мы стоим в очереди. Она надеется. Я надеюсь. Но...

Петя: Но!?

Дед: Но всего несколько операций в год! Лёгкие пересаживать тяжелее, чем остальные органы. Это сложнейшая операция. Её надо пережить. Надо чтобы лёгкое подошло, надо чтобы... Как много всего надо! Это ужас! Я креплюсь, я верю... но веры, надежды мало. А если она не вынесет операции? А доживём ли мы до нее? Я бы отдал всего себя для неё. Пусть что угодно делают со мной, но можно ли так?

Петя: Подождите. Значит, можно что-то сделать! Значит, можно её спасти! Значит, она может жить и долго жить...

Дед: Можно, но... это несбыточное. Я верю в то, что будет лекарство, что пересадят лёгкие... но год за годом уходит...

Петя: Но, ведь пересаживают...

Дед: Надо ждать... надо ждать... А Вам скажу – будьте умнее. Жить стоит. Я Вам говорю... Живите. Быть может, Вы кому-то нужны, и именно в Ваших силах что-то поменять.

Петя: Постараюсь...

Дед: Ну да ладно... Мне пора. Надо в больницу.

Петя: Может, мне чем помочь? Приготовить?

Дед: Набирайтесь лучше сил.

Петя: Всё-таки...

Дед: Набирайтесь сил. Мне пора.

Дед уходит в комнату. Петя в задумчивости сидит на кухне и о чём-то думает. Через некоторое время появляется дед и в задумчивости говорит.

Дед: Петя, знаете – пишите правду, пишите, несмотря ни на кого, для себя пишите, пишите то, что на душе, напишите о нас, об Ане... сценарий, пьесу... не знаю, как у Вас это называется... И так напишите, чтобы люди встрепенулись от своих обычных мелочных дел, чтобы задумались, чтобы жили – полно жили.

Петя: Я не хочу писать! Я хочу чтобы она жила... Если бы я умер, мои лёгкие помогли?!

Дед: (В растерянности.) Петя!

Петя: Если бы я умер, она могла бы жить! Вы же доктор... Вы бы использовали мои лёгкие. Их можно было бы пересадить!? Так!?

Дед: Петя! Так! Но не всё так просто. Вы неправильно говорите. Так нельзя!

Петя: Почему Вы это сделали? Я бы спас её. Слышите!

Дед: Петя, очнитесь!

Петя: Я живу в забытьи, гоняюсь за чем-то, что-то пишу. Ведь ничего, ничего путного не было и не будет. Моя ничтожная и мелкая жизнь! Зачем Вы меня откачали!? Ведь можно было сделать чудо, можно было спасти её! Пересадить мои лёгкие!

Дед: Мне надоело это слушать! Перестаньте молоть чепуху!

Петя: Не чепуха! Нет... Где здесь чепуха? Какая чепуха?! Я мог бы спасти её. Понимаете! Она – чистая. Она – настоящая. Она... Она... Она – светлая. Я такой не знаю. Нет такой другой! Она не должна умирать! Это невозможно!

Дед в это время подходит к Пете и пристально смотрит ему в глаза. Берёт за плечи и стискивает его.

Дед: Надо жить! Слышите... Надо! Если Вы не понимаете, то оглянитесь, подумайте... Без Вас она бы не жила, Вы поняли?! Я хочу не ошибиться в Вас! Слышите...

Петя: Она... она... Вы... разве...

Дед: Она приготовила вкусный обед. Я на работу... А придёт Аня – не говорите ей чепухи... Договорились!?

Дед уходит.

Затемнение.

День. В комнате Нина и Петя. Нина с большим кульком - там пирожки. Петя безучастно сидит за столом.

Нина: Ну, почему ты такой-то!? Гляди, я для тебя пекла. Я вот - мастер. Знаешь? какие пирожки стряпаю! Тебе сил надо набираться. Гляди, Аня как за тобой ухаживала. Я вот на неё всё смотрю - болезная она, синюшная какая-то... А тебя, прям, как ухватила. Ты ей спасибо скажи.

Петя: Вы знали?

Нина: Что знала?

Петя: Что Аня больна...

Нина: Так и так видно... Ты посмотри - дохает, да синюшная вся... худющая... ест там что-то своё... Сколько пирогов ей не носила - ничего не ест. Диета говорит... Я ей говорю: куда тебе худеть - ты и так худая. А она - мне надо. Ну, надо, так надо.

Петя: Как коротка жизнь...

Нина: Эй, ну, ты чего... Ну-ка ешь.

Нина силком засовывает пирожок в рот Пете.

Нина: Жуй, жуй... разговорился... Больна... А кто сейчас не болен? Все больны... Я больна, ты болен. Ты её приголубь, посмотри ласково - такая будет... Глупый ты...

Петя: Глупый... (Прожёвывая.)

Нина: Ну и молчи, раз глупый.

Петя: А я всё и молчу. (Жуя.)

Нина: Ну и глупый же ты, хлопец. Молчать будешь - чего толку от тебя. Ты же не статуя...

Петя: Не статуя. (Дожёвывая.)

Нина: А я смотрю иногда на тебя и думаю, что ты прямо истукан какой.

Раздается звонок в дверь.

Нина: Пойду открою.

Нина подходит к двери, смотрит в глазок. Потом тихо отходит от двери и говорит Пете.

Нина: Катя там. Открывать?

Петя: Катя!?

Нина: Ну!

Петя: Нет!

Нина: Нет, так нет. Не ори - услышит.

Раздаётся ещё звонок.

Катя: Петя, Аня, откройте! Я слышу Вас. (Кричит Катя из-за двери.)

Нина: Я тебе говорила, не ори!

Петя: Откройте...

Нина подходит к двери. Ещё раз смотрит в глазок и открывает дверь. Врывается Катя.

Катя: Петя! Все хорошо? Как ты? (Подходя к Пете.)

Нина: А мы тут пирожками почиваем. Хочешь?

Катя: Пирожки!?

Нина: Да.

Катя: Мне Федор Иванович позвонил утром. Он всё рассказал. Я прямо на поезд. Зачем, Петя?! Зачем?! Ты не понимаешь ничего, ты не должен был так делать. Слышишь!

Нина: Ну, я пошла. Потом тарелочку заберу.

Катя: Да.

Нина уходит.

Катя: Как ты? Как ты себя чувствуешь? Петя, ну как же ты меня испугал! Как же я испугалась за тебя!

Петя: Катя, зачем ты приехала?

Катя: Зачем!? Ты же не чужой мне!

Петя: Не чужой. А зачем уехала?

Катя: Какой же ты...

Петя: У тебя кто-то есть?

Катя: Петя!

Петя: Ты бросила меня! В этот момент... когда мне было так плохо... Зачем?

Катя смотрит на него с раздражением.

Катя: Какой же ты эгоист!

Петя: Я... я ... эгоист!?

Катя смотрит на Петю. Смотрит пристально. Ей хочется чтобы он её обнял, приголубил, поцеловал. Ей хочется нежности и теплоты, но в лице Пети она видит совсем иное, и Катя что-то для себя решает.

Катя: Да... ты не думаешь обо мне. Ты не думал никогда обо мне. Мы жили и жили... и хорошо...

Петя: Я не понимаю...

Катя: Приехали сюда вместе, жили вместе... и всё. Я каждый раз смотрела на тебя и верила... Знаешь, верила в то, что, наверное, я себе сама придумала... Помнишь, в школе, давно, мы сидели на подоконнике, и я тебя спросила: "Когда мы будем взрослыми, у нас же будет, будет свадьба... настоящая свадьба!?" А что ты ответил? Не помнишь!? Ты сказал: "Будет!" А её ведь не было. Ты не хотел... Всегда что-то находилось или случалось, что мешало.

Петя: Так получалось, Катя! Это же не специально было.

Катя: Да! Получалось... У других всё получалось, а не у нас. Ты списывал у меня в школе, я тебе помогала делать уроки, потом, мы учились здесь, я читала твои сценарии, я ночами их печатала, редактировала... Может, тебе было просто удобно быть со мной рядом? Может, так... Привычка, удобство... Молчишь!?

Петя: Ты не права, Катя! Хотя... Знаешь... я всегда не понимал, почему так всё сложно... Прости меня... Но я не виноват... Как-то было всё не так...

Катя: Я столько раз уходила от тебя, и каждый раз, когда я возвращалась к тебе, мне казалось, что ты меня любишь больше... что ты меня любишь... Я искала этой любви, нежности в тебе, но её не было. Мы были, может быть, только друзьями. Ты искал любовь, писав свои сценарии, а я просто была рядом. Вот так!

Петя: (Качает головой.) Я не хотел тебя обидеть! Ты - славная...

Катя: И ты каждый раз говорил о любви, и я хотела верить... Ну, как же - столько лет... столько лет вместе... Приехали, добивались, работали... но ты просто жил рядом, как друг, как товарищ... а любовь твоя была из твоих пьес. Может, ты просто пересказывал мне любовь из твоих пьес.

Петя: Я не пересказывал, поверь...

Катя: Я искала в тебе любовь, а ведь её никогда не было. Тебе было удобно, не одиноко... Так?!

Петя: Поверь, я хотел как лучше.

Катя: Мы ищем любовь... или придумываем её... Всю жизнь живём и говорим себе, убеждаем себя: он любит, он любит, а он и не любит... Ведь ты не из-за меня таблетки пил... жалко себя стало... жалко... жалко! Пожалел...

Петя: Да... Пожалел...

Катя: Вот именно. Жалко! А знаешь... я тебя люблю... Да, знай... знай это. Такого какой ты есть... такого... я любила тебя а ты нет. Может быть, ты и не виноват... Слышишь... Может, это я всё придумала и тебя заставила верить. Может, это я не хотела тебя отпускать... Слышишь! Может, это мне с тобой было хорошо. (Плачет.) Может, это я сделала что-то не так. Может быть, это я такая...

Петя: (Качает головой.) Не надо так...

Катя: Я люблю тебя! Не губи себя... Слышишь!

Петя: Прости меня... но выслушай... Знаешь, я многое понял...

Входит Нина.

Нина: А, вы тут отношения выясняете... Я тут кое что нашла.

Катя: (Быстро направляется к выходу.) Прости... Прости... Так лучше... Мне надо на вокзал... Съёмки... Увидимся ещё... Возможно... (Пете.)

Катя убегает.

Петя: Нина!

Нина: Ой, ну что ты... нашёл себе гоголь-моголь. Ешь пирожки.

Нина подходит к шкафчику и достает из карманов слоников и ставит их на шкаф.

Петя: Что это за уродство!?

Нина: Да я тут... ну, нашла... пусть стоят...

Затемнение.

Сумерки. В квартире темно. Аня готовит на кухне. Петя перебирает стопку своих записей и раскладывает их. Что-то читает про себя, что-то рвёт и кидает в корзину. Петя берёт лист и читает его вслух.

Петя: Может, и вправду написать об Ане... Мои наброски. Ведь я хотел написать. (Читает листок.) Аня... Она красивая и грустная девушка. У неё глаза, смотрящие на этот мир с тоской, и в эти глаза влюбляешься, только увидев их. Ты смотришь в них и погружаешься в неведомый мир её души...

Задумывается.

Петя: Катя права... я эгоист, мне было так удобнее. Я не любил Катю. Как это ни горько... Она понимала - я не понимал. Я жил мечтами о своём успехе... а она просто была рядом. Она любила, а я позволял...

Петя раскладывает бумаги, что-то рвёт, что-то про себя перечитывает.

Аня: Петя, ты мне? Ты что-то сказал?

Петя: Я!? Нет. Так...

Аня: Петя, я с тебя глаз не спущу, все таблетки выброшу...

Петя: Выбрасывай...

Аня: Выброшу, обязательно выброшу.

Петя: Только свои не выбрасывай.

Аня: И свои выброшу. Всё выброшу.

Петя подходит к Ане.

Петя: Береги себя, Аня. Ты...

Аня: Слушай, а слоники откуда?

Петя: Нина принесла, сказала, что нашла.

Аня: Нина!

Петя: Да.

Аня: Чудачка!

Петя: Да, чудачка! Странная!

Аня: Не странная!

Петя: Почему?

Аня: Хорошая она, добрая.

Петя: Хорошая.

Аня: Катя приходила?

Петя: Да.

Аня: Она вернётся?

Петя: Нет.

Аня: Почему?

Петя: Мы расстались.

Аня: Думаешь?

Петя: Я не люблю её.

Аня: Раньше любил, а сейчас разлюбил?

Петя: Не любил.

Аня: Вот как!

Петя: Да. Я эгоист, Аня. Мне было удобно так... Я так и жил.

Аня: О как!

Петя: Я не жил ярко, я не жил смело.

Аня: Надо же...

Петя: Мне уже за тридцать... и я думаю, что будет только хуже...

Аня: А вот ты странный.

Петя: Аня, мне дед всё рассказал.

Аня: Что рассказал.

Петя: О твоей болезни.

Аня: И что!?

Петя: Я помогу тебе, я буду работать, я заработаю много денег.

Аня: Слушай, писатель! Да, ты талантливый, да умный... Но дурак ты! Ты меня пожалел! Что я больная! Что я умру!

Петя: Аня!

Аня: Пожалел! А нужна мне твоя жалость? Нужна? Не нужна она мне! Заткни её себе куда подальше... Да кто ты такой?! Да откуда ты взялся, писатель?! Хмырь ты бродячий!

Петя: Я как лучше хочу!

Аня: Все вы хотите как лучше! А что ты знаешь о жизни?! Что ты в ней видел?! Отравиться он решил! С жизнью покончить! Другие Бога благодарят за прожитый день! Каждое утро люди как благость встречают. А его де не признают, не печатают... Что ты знаешь, о нас с дедом?! Ты настоящую жизнь знаешь?! Знаешь, когда думаешь, как бы хуже не было! Прожили день - и хорошо! Дурак! Дурак! Ты живёшь в придуманном мире... А наш мир прост - от ночи до утра дожить... до лета дожить, ромашки с одуванчиками увидеть...

Петя: Но Аня!

Аня: А знаешь, что я хочу! Семью я хочу, детей я хочу... Обычной, простой девчонкой я хочу быть. Родить хочу и ребенка нянчить хочу. Жить я просто хочу. А не могу - не будет этого у меня никогда... Не будет! Дубровник! Не увижу я его никогда! Никогда не увижу! Другие летают на края света и счастья своего не знают! Дышат другие, и солнце им светит так сильно и ярко! А я живу между светом и тьмой, слышишь! Вот они наступают - сумерки! И я вот в них живу... не день и не ночь, а они тебя окружают сумерки, сгущаются, день за днем... и скоро будет тьма, ночь будет... не будет меня... тьма наступает, тьма сгущается. Я ещё живу, я ещё живу... но протяни руку, и я её не увижу. И съест она меня эта тьма, растворюсь я в ней... Вот так! А ты здоровый, сильный... у тебя вся жизнь впереди... всё вокруг твоё... А ты - травиться... Не знаешь ты, что такое тьма! Жизнь у него не удалась... Да что ты знаешь! Слабый ты... Слабый... Видеть тебя не хочу! Слышишь! Уйди!

Петя стоит в растерянности. Аня отворачивается от Пети и садится за синтезатор. Проходят мгновения.

Петя: Аня! Знаешь, Аня. Не будет тьмы, не будет её. Ночи не будет. Слушай, не дам... Я все-все лампочки зажгу, слышишь, всё что только можно, зажгу - у нас так светло будет, что не будет ночи! Я... я... я люблю тебя! Слышишь! Я жил как дурак. Не так я жил... Понимаешь... А теперь... Слышишь! Знаю, для чего жить... Слышишь, для тебя. Я люблю тебя! Всё сделаю... не отдам никому... Ты мне нужна. Слышишь... Очень нужна. Не отпущу я тебя, никогда не отпущу... Живи! Не могу без тебя! Пела ты тогда у дивана а я не спал, слышал всё... И как стукнуло что-то... и как будто наверх куда-то вознесся... смотрю на всё свысока, на жизнь свою, на тебя... И что со мной тогда было, понять не могу. Только потерять тебя не могу теперь. Всё сделаю, слышишь... Будут дети у нас, Дубровник будет... Все вместе туда поедем! Понимаешь! Мы будем жить! Жить! Детей растить будем... Слышишь... Не будет болезни! Будет так, как мы хотим! Ты будешь жить... Слышишь! Будешь! Мы будем жить, долго будем жить... долго - долго и нам не надоест... Слышишь...

Тишина... Петя опускается на пол и закрывает лицо руками.

Звучит музыка, и Аня начинает петь.

Сходятся синие сумерки,
Полные тихими думами.
Так, почему-то, особенно
В сумерки хочется счастья.
Хочется счастья тревожного,
Звонкого, неосторожного.
Что ж ты его теряешь?
Может быть, ты не знаешь –
В сумерки хочется счастья.

Петя подходит к Ане и садится рядом с ней.

Тихо качается деревце,
С ветром секретами делится.
В сумерки сердце надеется –
Может, ты всё угадаешь?
Тают минуты бесценные,

Аня гладит Петю по голове.

Тают, необыкновенные...
Что же ты их теряешь?
Может быть, ты не знаешь –
В сумерки хочется счастья.

В синем свеченье изменчивом
Ты улыбнулся застенчиво.
Ты улыбнулся доверчиво,
Ты наконец улыбнулся.

Ах, эти милые сумерки –
Как они славно придумали!
Видишь – почти невидно,
Слышишь – почти неслышно
Входит на цыпочках счастье...

Слышится звук открываемой двери. Входит дед и видит Петю и Аню. Он останавливается и смотрит на них. Продолжает звучать музыка затихая...

Занавес. 

Памяти Кристины Резник, Анны Герман и Майи Кристалинской

 Дмитрий Ластов
Москва (Россия)
Осень 2015 - лето 2017

Дополнительные материалы: 

Часть I
Часть II
Часть III
Части IV и V  
Части VI и VII
Часть VIII
Часть XI и X

[Вернуться]