Raphael cada día

29.04.2018

Сиреневые сны. Озеро надежды

Полина сидела у постели больной матери, а Глеб пластался всю неделю на двух огородах, выкапывая картошку. И все ради того, чтобы позвонить и сказать обычным тоном:

- Картошка выкопана. Вопросы есть?

- Вопросов нет, - ответила Полина. – Одно только чувство изумления: зачем надо было так загонять себя? Выкопали бы вместе, в субботу будет хорошая погода.

Он привез ее в пятницу одну, без Натки. А это значило, что они могли принадлежать друг другу полностью, не разделяясь на два дома. Глеб растопил баню, нагрел воды и пошел собирать в мешки картошку. Полина затеяла большую стирку.

- Ну, что еще будем делать сегодня? – спросил Глеб, когда они управились с делами.

- Обязательно что-то делать? Я приехала сюда не работать. Я приехала к тебе.

Глеб был счастлив. Услышать такие слова – это дорогого стоит! От радости он так раскочегарил печку, что Полина, с вожделением зайдя в баню, выскочила обратно, как ошпаренная.

- Ты что наделал? Пекло такое, как на пожарище!

Ночь подарила новые ощущения. Окно, зашторенное жалюзи, не пропускало даже лунного света, и эта кромешная темень помогала их полному раскрепощению. Умиротворенные пережитыми страстями, они вышли на воздух, чтобы полюбоваться звездным небом. Белея в темноте незагорелыми ягодицами, Глеб увлеченно рассказывал о ярких звездах, усыпавших ночное небо.

- В городе такого неба не увидишь, - заметила Полина. – Здесь совершенно другой мир.

- Я никуда тебя не отпущу завтра, - сказал Глеб. – Поедем в воскресенье утром.

Но Полина испытывала беспокойство, оставив больную маму на попечение ребенка, поэтому на следующий день с утра она засобиралась обратно.

Глеб загрузил в багажник мешки с картошкой, развернул пачку «Орбиты» и положил в рот подушечку. Так он делал, чтобы убить запах. Неужели опять выпил перед тем, как сесть за руль? Когда он заговорил, и голос его напомнил неразборчивое, глухое «бу-бу-бу», как из бочки, Полина насторожилась: количество выпитого не ограничилось малым. Да как он мог! Когда успел?

Она нервничала, глядя, как он неуклюже ведет машину, груженую картошкой. То пытается втиснуться между автомобилями на двухполосном шоссе, чтобы перегнать тяжелый грузовик, то разгоняется во весь дух, невзирая на то, что идущее впереди транспортное средство сбавляет ход. Его, как магнитом, притягивало к неприятностям. До аварийной ситуации оставались считанные секунды, когда он резко давил на тормоза.

- Надо же было так набраться перед дорогой! – не сдержала возмущения Полина. Все было хорошо в этот приезд на дачу – полное взаимопонимание и умиротворение. Что толкнуло его опять выпить перед тем, как сесть за руль?

- Не беспокойся за меня, ничего не случится. У меня есть ангел-хранитель, - сказал Глеб, отводя глаза в сторону.

- С тобой не случится, я верю, но какое ты имеешь право рисковать моей жизнью? Как ты потом посмотришь в глаза моей маме? - В эту минуту она ненавидела его всей душой. Если бы можно было физически выразить это чувство, она бы... - Вот так бы и дала тебе по голове кувалдой пару раз. За то, что пьешь, садясь за руль! За то, что можешь так некстати испортить отношения, подгадить в тот самый момент, когда все так хорошо складывается.

Глеб сцепил намертво губы, окаменел лицом – обиделся. Полина не стала продолжать разговор, говорить под руку неприятные слова, готовые сорваться с языка. Теперь она знала точно - время, когда они расстанутся, не за горами. 

Серебристая «Лада», груженная картошкой, тяжело катилась по дороге. Впереди было то самое место, где дорога сливалась с горизонтом, и полностью пропадал обзор идущего навстречу транспорта. Место, откуда Полина начинала свой захватывающий дыхание «полет».

Глеб надавил на педаль, прибавляя газу, пытаясь обогнать снующего из стороны в сторону резвого «жигуленка». Он всегда хотел быть первым. В это время из-за линии горизонта показался черный «внедорожник», идущий на полной скорости. Водитель держал в руке трубку телефона, чему-то весело улыбался.

Ситуация показалась узнаваемой. Нечто подобное Полина прожила в своих «сиреневых» снах! Считанной доли секунды хватило, чтобы взмолиться: «Господи, пронеси беду!» Глеб резко крутанул руль, его машина дернулась в сторону, избежав неминуемого столкновения. И это был момент истины, когда все сомнения Полины ушли прочь: да, они расстанутся.

- Ноги заледенели, не чувствую их совсем, - пожаловалась Ольга Александровна. Пока дочь двигалась по комнате, разговаривала, натирала и массировала ее ноги, холодные, как лед, она следила за ней глазами и ощущала течение жизни. Надвигающаяся ночь приносила мрачные мысли и стойкую бессонницу. Она внутренне сжалась, услышав звук закрывающегося замка. Полина уходила.

- Не уезжай, останься на ночь! Ты же знаешь, как я боюсь этих ночей, - каждый раз просила она, заранее зная, что никакие увещевания не заставят дочь оставить одного ребенка.

- Мама! Я измучилась разрываться на две части, - устало произносила Полина. – Поехали ко мне. У нас тебе будет веселее. Где Натка, там жизнь бьет ключом.

- Не могу я у вас. В твоей тесной квартирке не развернуться.

Прошло время, и Ольга Александровна перестала упрямиться. Она собрала необходимые вещи и в ожидании дочери сидела на заправленной постели с усталым и обреченным видом.

Полина поместила мать в Наткиной комнате, и та с удовольствием наблюдала, как девочка, приходя из школы, раскладывала учебники и принималась за уроки. Глаза ее светились любовью. Выправилась их ученица, из школы приносит только пятерки и четверки. Тетрадки аккуратно исписаны старательным почерком. Дневник расцвечен хвалебными записями учителей: «Молодец! Умница!» Вложенные в девочку усилия оказались не бесплодными.

Широкая кровать, на которой лежала бабушка, занимала половину комнаты. Другая половина оставалась для игр, которые устраивала Натка со своим другом Захаркой. Они сидели на полу и разбирали игрушки.

- Это твоя ломачина, Зара? – спрашивала Натка. – Забирай! У нас своего хлама хватает, мешками в церковь носим.

- А почему в церковь? 
- Бедным детям. Не у всех же есть игрушки. Многие нуждаются. 
- Надо маме сказать, а то нам хлам некуда девать. 
- Хлам-то не надо носить. Игрушки должны быть годными...

Потом они уединялись на кухне, и Натка потчевала своего друга пельменями.

- Доедай до конца, чтобы в тарелке было чисто. Мама ругается, что ты вечно что-то оставляешь после себя. Булочку вон раскрошил и бросил. А теперь пошли к тебе. Не думай, что поел у меня на халяву. Ты дашь мне какие-нибудь сладости.

Полина испытывала великое облегчение от того, что не нужно вставать чуть свет и полтора часа ехать в переполненном автобусе, а потом добираться обратно, валясь с ног от усталости. Она вдруг почувствовала, что жизнь прекрасна, когда все родные и нужные люди находятся рядом. Мама засыпала спокойным, глубоким сном, и она, сидя за компьютером, думала: «Я рядом, поэтому с ней не может случиться ничего плохого. Она видит меня, черпает во мне силы, живет вместе со мной». Она понимала, что трудно будет пережить эту зиму: зима всегда была для мамы тяжелым испытанием, однако как ребенок, верящий в бессмертие, не хотела думать о неизбежности утраты.

...Сиплое и прерывистое дыхание нарушило тишину. Полина повернула голову в сторону прикорнувшей на диване матери и увидела, как безжизненной плетью свесилась вниз ее правая рука, а другой она пыталась распрямить, привести в порядок неузнаваемо скукожившееся лицо.

- Что такое, мамочка? Ты слышишь меня? Ты можешь говорить?

Ольга Александровна смотрела поверх ее головы блуждающим взглядом, словно разглядывала там что-то немаловажное.

Полина бросилась к телефону.

Дальше все пошло по знакомому сценарию, как бывало уже не раз, когда жизнь дорогого человека висела на волоске. Менялись только действующие лица из бригады реанимации. На этот раз приехали одни мужики, скромно прислонив к стене матерчатые носилки.

Мать везли завернутой в одеяло. Их трясло на ухабах и заносило на поворотах, и она не могла придать удобное положение своему телу. Врач, севший у изголовья носилок, бережно придерживал руками ее голову, словно больная была не чужим ему человеком. Каталку с беспомощным телом выкатили в отделение приемного покоя.

В одно мгновение все пришло в движение. Больную срочно увезли на томографию. Уже через несколько минут каталка вернулась обратно. Люди в белых халатах, негромко переговариваясь, передавали из рук в руки свежие снимки головного мозга, где просматривалось огромное, разлившееся по всему полушарию пятно, сулившее глубокую парализацию.

Полина возвращалась из больницы поздно ночью с одеялом в руках, упакованным санитарками в черный полиэтиленовый мешок. Она шла по безлюдной улице, согревая теплом ладони мамины сережки с рубиновыми камнями, которые ей передали в приемном покое: «Возьмите. Здесь это не нужно». Время как будто остановилось на месте, начиная отсчитывать новый этап ее жизни.

Жизнь – гора. Только ты успел взобраться на вершину, как начинается спуск. Все мы гости на этой земле. 

Натуся поставила велосипед в гараж и глазами поискала маму. Увидела ее согнутую спину среди картофельных кустов, убедилась, что все идет своим чередом, и вошла в домик, чтобы выпить молока. Она два часа колесила по окрестностям дачного поселка, и ее мучила жажда.

- Ната, иди картошку полоть, - окликнула девочку Полина. 
- Я не хочу! Я устала. 
- Тогда уборку в доме делай! 
- Не хочу! Я сюда приехала отдыхать.

- Нельзя так жить, ничего не делая, - Полина решительно направилась к дочери. - Человек без труда превращается в животное. Жизнь без труда – воровство. Чтобы ты покушала, кто-то должен приготовить еду. Чтобы ты спала на чистой постели, кто-то должен постирать белье.

- Мамочка, я буду стирать и делать уборку, но я не хочу рвать траву в огороде.

- Мне тоже приходится всю жизнь делать то, что мне не нравится, - Полина прилегла на диван, чтобы «поправить» спину.

- А что бы ты хотела делать?

- Мне хочется написать книгу. Я бы хотела закрыть дверь на крючок, занавесить окна, чтобы никто мне не мешал. И тогда ко мне приходит вдохновение: рождаются образы, находятся нужные слова. Но вместо этого я вынуждена полоть картошку, готовить еду, стирать и убирать в доме. Я этого делать не хочу, но я делаю.

- Ты будешь писателем?

- Уже нет. - Полина задумалась. - Когда-то я поступала в университет, чтобы получить филологическое образование. Я хорошо написала сочинение, хорошо сдала экзамены, но конкурс был высоким – и мне не хватило одного балла. Этот балл повлиял на всю мою жизнь! Я занималась не тем, чем хотела.

В глазах девочки загорелся огонек.

- Мамочка, а ты сможешь написать поучительную книгу для детей - такую, например, как «Маленький оборвыш» Джемса Гринвуда, чтобы все поняли, что надо честным трудом зарабатывать на жизнь?  

- Нет, такую книгу я не напишу. 
- А про что ты пишешь?  
- Про жизнь и про любовь. Мои герои похожи на нас.

Натуся вынесла на крыльцо коврики и принялась за мытье полов. Она делала уборку долго и тщательно, как и все, за что бралась, и у нее вдруг закончились силы, чтобы довести начатое дело до конца.

- Мамочка, а ты сходишь со мной в одно чудесное местечко, когда я все сделаю? 
- Что за местечко?

- О, ты бы видела, какое замечательное озерко я обнаружила в карьере, когда поехала туда на велосипеде!

- Я не разрешала тебе ездить на карьер. Это опасное место.

Полина знала про это озеро понаслышке, но никогда его не видела. Дачный автобус проходил мимо карьера, на склонах которого были огромные развалы мусора: битые стекла, рваная тепличная пленка и прочий негодный хлам, который валили сюда нерадивые дачники, не утруждая себя ожиданием машины по вывозу мусора. Увидеть озеро из окон автобуса было невозможно: его скрывал каменистый котлован, на крутых обрывах которого росли редкие деревья.

Натуся ехала на велосипеде, останавливаясь и поджидая маму. Полина в широкополой шляпе от солнца шла следом, любуясь крепкими загорелыми ножками девочки. Возле шлагбаума, где располагался пост охраны, они долго спускались по грунтовой дороге, рискуя покатиться кубарем вниз от малейшего неверного шага. 

И вдруг зачарованно замерли: голубое озерко, этот созданный природой чудесный штрих среди попранной человеком красоты здешней местности, лежало перед ними на дне каменистого котлована.

Натуся уверенно вела велосипед, карабкаясь по извилистой тропке, петляющей среди крутых скал. Похоже, она наведывалась сюда не раз. Они шли в обход озера, чтобы расположиться на больших округлых камнях, выпирающих из воды. Натуся вообразила себя скалолазкой, покоряя отвесные каменистые выступы. 

- Дочка, не лазай по скалам! Сорвешься, покатишься по камням вниз. Все себе переломаешь! - ворчала Полина. Но та уже не слышала ее слов. Она бежала на другую сторону озера с отлогим песчаным берегом, где обычно купалась и рыбачила местная молодежь, вскарабкалась на огромный валун и, потрясая в воздухе руками, закричала:

- Я – Властелин Вселенной!

- Зачем тебе вся Вселенная? – Полина не отрывала взгляда от девочки, выплясывающей на камне свой сумбурный танец. – Будь властелином своей судьбы.

Она опустила в теплую воду ноги, вспугнув стайку юрких рыбешек. Залюбовалась шелковой гладью озерка, которая местами подергивалась от снующих водомерок. Где-то вдали звучала музыка, и, перебивая беспечный щебет птиц, отсчитывала года неутомимая кукушка.

Это ли не счастье – жить в согласии с природой, с самим собой? Так думала умиротворенная благодатью окружающего мира женщина, подставляя нежаркому утреннему солнцу мало тронутое загаром тело.

...В памяти прочно застряла картинка из детства. По проселочной дороге катится грузовик. В кузове какие-то люди – и она, маленькая девчушка, среди них. Летний день наполнен духмяным запахом чистого леса. И вдруг глазам открывается огромная поляна с желтыми лилиями. Они растут прямо у дороги, но дальше, в лесу, их кажется больше. И вся поляна светится чистым золотом среди яркой зелени белоствольных берез.

Грузовик остановился, и люди стали спрыгивать через борт. Кто-то протянул ей руки, помог выбраться из кузова. Рассыпавшись по поляне, люди торопливо рвут цветы. А она бежит дальше в лес, туда, где самые красивые, самые яркие лилии. Она задыхается от восторга. Еще чуть-чуть, и она сорвет самые замечательные цветы.

Но вот короткая остановка закончилась. Люди возвращаются на свои места, любуясь букетами. Окликают и Полинку, подсаживают в кузов, и грузовик трогает с места. Все радуются, смеются, очарованные яркими лучиками солнечных лилий, а она глотает слезы...

Почему сейчас, уже прожив большую часть своей жизни, она часто возвращается мыслями в то время и мучается от невозможности что-то изменить? Цветов было так много, а она не сорвала ни одного! Те не сорванные чудесные желтые лилии стали символом ее несбывшихся мечтаний. А может быть, ей сверху назначена участь неудачницы? Жестокое, беспощадное слово - как часто она перечеркивала им всю свою жизнь!

Когда-то давным-давно, как будто это было в прошлой жизни, она получила тройку на госэкзамене и в полном отчаянии написала домой о своем «горе». Попутно припомнила все невезения, которые случались с ней. Излила душу – и забыла. Жизнь не стояла на месте. За неудачей следовало радостное событие. Так бывало всегда. И вдруг приходит от мамы ответное письмо.

«Милое наше дитя, зачем же так расстраиваться и мать обижать, что ты самая несчастная и жизнь тебе не мила? Ну, неужели в этой злополучной тройке весь смысл твоей жизни, что ты совсем пала духом? Ну, ошиблась в ответе – это еще ни о чем не говорит. Успехи достигаются практикой, работой. И даже если тебя постигнет неудача – это не повод разочаровываться в своей жизни. Думаешь, все люди счастливы? Я думаю – единицы. У каждого свои переживания и неурядицы. А разве ты неудачница? У тебя есть мать и отец. Ты получишь высшее образование. У тебя вся жизнь впереди, есть возможность доказать, на что ты способна. Все у тебя будет хорошо, я сердцем это чувствую. Только ты все очень близко принимаешь к себе. Нельзя так, Полина. Не все в жизни получается так, как ты хочешь, как тебе нравится. А я пришла к такому выводу – ты счастлива, что живешь. Жить на земле, радоваться каждому новому дню – это и есть счастье. Вот пишу тебе письмо, а сама плачу, все мысли в голове путаются. Это у меня нервы подносились. Просто очень обидно за тебя...» 

Полина хранит это письмо до сих пор. В ее жизни мама всегда была рядом. Ее поддержка и участие надежно защищали от всех житейских невзгод. Мудрая мамочка! Как она была права! Но надо было прожить свою жизнь, чтобы убедиться в этом.

[Вернуться]