Raphael cada día

15.07.2018

Будни и праздники Сандры: 
Завсегдатаи танцпола

Лента транспортера бревнышки несет,
На танцульки скоро повалит народ.
Пение «трубадуров» здесь с ума всех сводит,
Умные и дуры – все на танцы ходят.

Была у меня и другая жизнь, в которой я чувствовала себя, как рыба в воде. Когда дворец культуры по вечерам зажигал огни, приглашая желающих на танцевальные вечера, мы с подружкой Танчей бежали туда, где «бешеная младость, и теснота, и блеск, и радость».

В сравнении со мной и Ленусиком, обычными девчонками, еще не переступившими черту расцвета, Танча в свои семнадцать была, что называется, восхитительно хороша собой: вьющиеся, пышные, как облако, волосы, собранные пучком в художественном беспорядке, белозубый рот, выражающий неизменную готовность весело расхохотаться, и ко всему - точеная фигурка уже сформировавшейся девушки. Поскольку она в любой ситуации без особого труда находила приключения на свою голову, каждый вечер для танцев ей приходилось отвоевывать с боем. Я стою у порога, а она отчаянно жестикулирует из своей комнаты:

- У нас был разговор, меня не отпускают! Попроси за меня! Тебя отец послушает!

В спальне под легкой простынкой лежит ее отец, поблескивая очками на телевизор. Придавая своим словам как можно больше убедительности, я прошу за нее. Строгий родитель выдерживает паузу и, наконец, произносит:

- Если ненадолго. Смотрите, чтобы головы вам там не открутили!

- Нам-то не открутят, будь уверен! – ликует Танча, уже наполовину собранная. У нас тут же вырастают крылья, и мы летим по улице, счастливые и свободные, навстречу ярким огням дворца культуры. А там нас уже поджидает мой нечаянный поклонник Юра. Чересчур серьезный, со страдающим, покорным взглядом больших моллюсковых глаз, он делает мне навстречу робкие шаги, но Танча решительно увлекает меня за собой: «Этот парень в наши планы не входит!»

- У нее сегодня выходной! – резко бросает она моему кавалеру, который приготовился следовать за мной покорной тенью.

- Сашка, он что, влюбился в тебя? – недовольно спрашивает Танча, с ходу вливаясь в толпу танцующих.

- О да! - восклицаю я. – Однако, это можно заметить без труда, парень явно не в себе! Помнишь, как у Стендаля, «ужасным признаком потери соображения является то, что, находя какой-либо мелкий факт, человек толкует его в пользу своей любви. Замечая, что он черен, он опять-таки делает из него вывод, благоприятствующий своей любви».

- Ха-ха! – с пониманием отвечает Танча. Она умеет ценить юмор.

В танцах нас выделяет настоящий темперамент. Танино пончо развевается, и в ее стремительных движениях напоминает крылья птицы, собирающейся взлететь. Танцует она с экстазом, экспрессивно выбрасывая вверх руку. В глазах отдается душевный пламень. Они удивительно живо поблескивают на раскрасневшемся лице. И... как у Тургенева: «Невинное кокетничанье молодости, горящие взгляды, смех без причины – лучший смех на свете – все это радостное кипение жизни юной, свежей – это добродушное раздолье поджигает меня...»

Мне нравится пробираться через толпу и заглядывать встречным в глаза. У «Вельветового» большие тоскующие глаза, томный взгляд, летящий поверху. Он ни на кого не смотрит, но если я поймаю его взгляд, мне это льстит. У Шаранова взгляд быстрый и стремительный, как все его движения. Глаза со значением, в которые можно окунуться – это редкость. Не люблю пустых глаз, в которых не видно души. Такие глаза у Симона – узкие щелочки без смысла. И душа у него - мутная и непонятная. Симон – тот «плохой мальчик», который держит в страхе всю танцплощадку. Около него всегда свита друзей и ярких девиц.

С золотой серьгою, на цыгана схож он.
Удручен тоскою, бьет других по роже.
Так всегда бессмысленно коротает время.
Жизни легкомысленной давит его бремя.

Вот Симон появляется среди танцующих. Он пьян, лицо свирепое, движения стремительные. В пальто и перчатках, он надвигается на парнишку с соломенными волосами, оттесняя того из круга и угрожая ударить. Вот он со всей силой бьет своей головой, в которой не осталось ни капли рассудка, в висок Соломенному. Тот падает, как подкошенный, подобрав под себя ноги. Симон пинает его со слепой яростью.

По-прежнему гремит музыка. Раздвигается круг танцующих, освобождая арену для кровавых действий. Соломенный лежит без чувств в окружении людского равнодушия. Король танцпола Симон, поддерживаемый свитой друзей, пылая злобой и негодованием, удаляется.

Танчу пугает мое побледневшее лицо.

- Сашка, брось ты! Как отлично он бьет, да?
- Отлично? Ты в восторге от его жестокости?
- Ты все слишком близко принимаешь к сердцу! Плюнь!

Симон сидит в кругу себе подобных и весь дрожит. Его успокаивают, но он порывается встать и продолжить избиение. .

- За что ты его? – спрашивает Танча.

Тот поднимает глаза.

- А, это ты. Пусть не толкается.

Танча доверительно берет Симона за борта пальто, участливо заглядывает в глаза. Друзья Симона смотрят на незнакомую девчонку, как на инороднее тело, случайно попавшее в их среду. Один деловито осведомляется: «Убрать ее?»

Пьяные губы Симона растягиваются в улыбке:

- Не трогайте! Это моя подруга.

Преисполненный сознания своей силы над этой толпой, где никто не смеет встрянуть у него на пути, Симон идет вперед, рассекая танцующих широкой грудью. За ним следует хвост обожательниц.

В провожатые к нам навязывается парень из ближнего круга Симона. Мы не знаем его имени, за хрипловатый голос и манеры, которые выдают в нем человека, привыкшего действовать нахрапом, называем его просто - Храповик. Он беспечно катится рядом на скользящей подошве ботинок. Занимает нас бестолковым разговором. Мы высмеиваем парня, не зная, как избавиться от нежелательной компании. Но он не принимает насмешек на свой счет. Напротив, умоляет Танчу оставить его наедине со мной. Уговаривает встречных парней взять девушку с собой. Он даже поднимает Танчу, которая выше его на полголовы, и намеревается бросить в снег, чтобы не мешала разговору.

На конце Счастливой аллеи стоит Шаранов со своей девушкой. Танча бросается к нему со словами:

- Вовка, миленький! Избавь нас от этого типа. Дай ему в морду, что ли.

Шаранов, темпераментный малый с горячей кровью, решительно направляется к Храповику, не оставляя тому ни секунды для передышки. Его напор приводит Храповика в замешательство:

- Ты что, своих не узнаешь?

Шаранов говорит всего одну фразу. Щедро пересыпает слова матерными терминами, играющими в его речи роль связок. Что следует далее, мы не знаем.

- Бежим! Скорее! – говорит Танча и набирает ускорение, не сомневаясь, что я последую ее примеру.

- Я не побегу. Мне не от кого убегать, - говорю я.

- Сашка, какой ты бываешь противной! – мой ледяной тон бесит Танчу. - Я просто не могу тебя понять!

- Зачем ты их натравила друг на друга? – спрашиваю я.

- Не натравливала я, - отвечает та с наивной простотой. - Просто пошутила, чтобы он убрал его от нас. А, так ему и надо, нечего привязываться!

Некоторое время идем молча.

- Ты знаешь, я бы смогла стать атаманом этой шайки, - говорит Танча. – Втерлась бы в доверие к Симону и его друзьям, научилась как следует бить.

Я замедляю шаг и останавливаюсь, разглядывая подругу, словно в первый раз.

- Нет, ты не сможешь! Чтобы встать на одну с ними ступень, надо быть пустым и жестоким, - отвечаю я. - Ты из чистого любопытства желаешь хлебнуть из одной чаши с Симоном, его Куртизанкой и им подобным. Но это не твой способ для самовыражения.

Мы расстаемся, и я неторопливо шагаю к своему дому. Выпавший снег приятно скрипит под ногами. Кругом тишина и спокойствие. Вдруг из-за угла выступает черная тень. Делает вперед несколько шагов и застывает в уверенности, что все равно я подойду, никуда не посмею свернуть. Я готовлюсь сопротивляться до последнего. Равняюсь с застывшей фигурой и смело поднимаю глаза. И вижу Юру. Он смотрит на меня страдальческим взглядом поверженного моллюска.

- Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я тоном строгой учительницы.

- Тебя жду, - следует тихий ответ. Маленький, до смешного жалкий, он опускает глаза, как будто ожидает удара.

- Зачем?

Молчание. И снова робко:

- Саша, ты редкий человек. Я знаю, такую девушку я больше не встречу.

Я резко останавливаюсь:

- Юра, не надо ходить за мной!
- Почему?
- Не люблю.

Он скрипит ботинками, удаляясь.

На следующий день мы снова приходим на танцы. В конце зала в компании с Симоном мы видим Шаранова.

- Володя! Поди-ка сюда! – по-королевски повелительно кричит Танча, не двигаясь с места. Тот решительно направляется к нам, гордый от сознания своей востребованности.

- Ну, вы надавали ему вчера? Была драка?
- Не было.
- Ну, молодцы тогда, - одобрительно кивает моя подруга.

Вслед за Володей подходит заинтригованный Симон.

- Я не понял, кого звали.

Его маленькие глазки совсем слиплись, пьяные губы расползлись в улыбке. Я с трудом переношу его присутствие.

- Слушай, научи меня так драться! – говорит Танча.
- Как?
- Ну, как ты вчера бил: дал головой в висок – и тот свалился без чувств.
- Он упал? Я ничего не помню, и никто не хочет рассказывать мне о вчерашнем.

Танцы подходят к концу. Мы танцуем шейк, показывая чудеса пластики и соразмерного движения в такт музыке. Мы знаем, у нас это хорошо получается. Одетый «с иголочки» модник «Вельветовый» и Биг Бэн, высокий парень, похожий на каланчу, стоят напротив и с интересом поглядывают на нас.

Симон, окруженный друзьями, с угрожающим видом начинает медленно двигаться в их сторону. Он грудью наступает на Биг Бэна, всем своим видом деморализуя «противника». Все напряженно ждут неотвратимого сильного удара. «Вельветовый» не говорит ни слова, чтобы защитить друга. Его спокойствие кажется предательским. Я хватаю Танчу за руку. Мы бросаемся в этот готовый сцепиться клубок и оказываемся нос к носу с самим Симоном. Его пьяное лицо искажает бессмысленная злоба. Танча уговаривает парня не начинать драку. Симон в ответ скалится и, не убирая с лица притворной улыбки, маскирующей его злой умысел, бросает в сторону:

- Пошли в туалет! – Он не может вот так сразу отказаться от агрессивных намерений.

- Ты же дал слово! – напоминает Танча.

- Я не трону его! – отвечает Симон, однако в каждом его движении таится угроза.

Они следуют в туалет, чтобы продолжить разборку, не привлекая внимания общественности. Танча высказывает предположение, что наверняка Биг Бэн сам заслужил хорошую выволочку.

- И ты веришь, что этот наивный малый, который мухи не обидит, мог что-то сделать Симону? – вскипаю я. - Я уверена, их дороги ни разу не пересеклись!

- Сашка, перестань! Что ты за человек? Ты обладаешь излишней чувствительностью! Кто знает, будет он его бить или нет? Ты видела, как он улыбнулся мне?

Мы стоим почти посреди зала и спорим, забыв об окружающих.

- Как он тебе улыбнулся?! – кричу я. – Это улыбка удава, хитрая и ядовитая. Он просто не хотел потерять твое расположение.

Танча разворачивается и молча уходит, оставляя меня одну. Это означает, что я вывела ее окончательно. Я наблюдаю за «Вельветовым». Может, он трус? Делает благочестивый вид, преисполненный скрытого мужества, а на деле ничего не предпримет, чтобы заступиться за друга? Избавь нас, Бог, от этаких «друзей»!

Танча танцует с приспешниками Симона, мрачная и подавленная. Она делает вид, что не замечает меня. Однако длится это отчуждение недолго. Она подскакивает ко мне, хватает за руку и тащит за собой. Ей не терпится выложить мне последние новости про Симона.

- Я стою такая хмурая у окна, а он так поглядел на меня, открыл широко глаза, что, мол, с тобой?

Я не могу удержаться от колкости:

- Он потому так широко открыл глаза, что они у него от выпитого совсем слиплись...

Домой иду одна. Из-за угла выступает темная фигурка. Это Юра. Он следует за мной, как неумолимый рок.

- Почему ты так сказала, что не любишь, когда за тобой ходят? Я неприятен тебе?

Я отвечаю резкостью.

- С тобой невозможно говорить, - замечает Юра.
- Когда не о чем, - добавляю я.
- Почему же не о чем?
- Как поживает твой брат Володя?
- А что ему сделается? Саша, ты всегда ходишь на танцы?
- Когда нечего делать и некуда пойти.
- В каком смысле?

Я останавливаюсь. Раздражение выплескивается через край моей чаши терпения.

- Слушай, я же тебе ясно сказала: когда... нечего... делать... и некуда пойти! Какой потайной смысл ты еще выискиваешь в моих словах?

Он слушает меня с покорностью ребенка, заслужившего порицание родителей. Добирается до моей площадки и ждет, когда мне откроют дверь.

- Саша, пошли завтра в кино, - слышу я тихую мольбу.

Продолжение следует...

Наталья Борисова
 Братск (Россия)

Дополнительные материалы:

Будни и праздники Сандры. 2018
Девочки «с улицы» ищут работу
Частицы большого цеха

[Вернуться]