Raphael cada día
Воскресные чтения с Дмитрием Ластовым
Пиарщики
(невольная фантазия или просто комедия)
Часть V
Фойе. Вечер. В кресле сидит Яна. Входит Петя.
Петя: Представь: полный зал, толпы народа, артисты вошли в роль, Козлов чего-то лечил.
Яна: И вылечил?
Петя: Вылечил. То-то и оно.
Яна: Кошмар!
Петя: Ага, толпы мужиков в надежде, что с первого спектакля у них всё заработает, бегали в туалет.
Яна: А несколько женщин после спектакля спрашивали, где можно взвеситься.
Петя: Это успех!
Яна: А во что мы превратили театр!?
Петя: А тут не приходится выбирать: либо пустые залы с единственным зрителем, которого ты зацеловала, а Костя чуть не изнасиловал…
Яна: Либо?
Петя: Либо забитые, но придётся поступиться...
Яна: Вообще, когда я шла работать в театр, я не хотела очутиться на рынке, в сумасшедшем доме...
Петя: А этот зацелованный зритель подал заявление в полицию.
Яна: Слышала.
Петя: Ничего, выпутаемся. Зато все билеты проданы на три месяца вперёд.
Яна: Слушай, а если я у Антоши попрошу зарплату вперёд. Как думаешь, даст? Мы же сделали всё - залы полные.
Петя: Конечно, даст! Он уже не хочет сезон заканчивать. Говорит, что всё лето будем работать.
Яна: Ужас!
Петя: Тут группа паломников приедет.
Яна: Сейчас!?
Петя: А чего, мы с Костей придумали: помимо спектаклей ещё и экскурсии проводить, так сказать, по святым местам. Я с паломниками, а он с этими шизанутыми на всяком колдовстве.
Яна: Нет слов...
Петя убегает. Входят Антон Юрьевич и Костя.
Антон Юрьевич: Костя, там у нас на складе афиши есть старые, всякие программки. Их надо им продать как амулеты. Что ещё придумать? Ну, ты понял. Ты проведёшь их по театру. Самое главное, не столкнись с Петей. А то эти группы шизанутых и паломников друг дружку могут не понять.
Костя: Хорошо.
Антон Юрьевич: И надо задержать в театре Козлова и Зуеву. Пусть встретятся с ними.
Костя: А они согласятся?
Антон Юрьевич: Никуда не денутся. Пусть отрабатывают популярность. А вот ещё… Надо будет достать какие-то костюмы из костюмерной, парики и за деньги, повторяю - за деньги, давать их мерить. Скажи, что они приносят удачу, лечат, и не знаю, там что. И смотри, чтобы не утащили. Эти могут по волоску всё повыдергивать.
Костя: Это да.
Антон Юрьевич: Я придумал. Надо им продавать по волоску из париков. Нет! Надо из Зуевой и Козлова их выдергивать.
Костя: Это как?
Антон Юрьевич: Надо гримёрам потихому сказать, чтобы стригли, выдергивали. Ты представляешь, какие это деньги! Один волосок продавать по сто рублей. А сколько их там?
Костя: Не знаю.
Антон Юрьевич: Много, много, много...
Костя: Вы серьёзно!? Так они без волос останутся?
Антон Юрьевич: Ничего — отрастут, либо новые найдём. Этим всё равно, какие волосы. Головы найдём с волосами. Иди, а то уйдёт Зуева. Знаю я её.
Костя убегает. Антон Юрьевич подсаживается к Яне.
Антон Юрьевич: Яночка, какой успех! Это же надо! Я думаю, вот здесь, в фойе, открыть лавки, нет - киоски! Лавки — это грубо.
Яна: Киоски!?
Антон Юрьевич: Да. Вот здесь киоск по продаже всяких иконочек, святой воды. А вон там, подальше, будут амулеты, исцеляющие пояса.
Яна: И, конечно же, попкорн!?
Антон Юрьевич: Яночка, какая ты умница! Точно. И по залу надо его разносить во время спектакля!
Яна: А артистов вам не жалко?
Антон Юрьевич: Я о них и думаю, об их семьях.
Яна: Как?
Антон Юрьевич: Нам надо деньги зарабатывать. Будут покупать попкорн – значит, будем его продавать. Будут лягушек жареных кушать - и их продадим. Надо всех в оборот брать, раз такое дело.
Яна: И голубых?
Антон Юрьевич: Точно! Точно, Яночка. Ну, ты умница!
Яна: И для голубых?
Антон Юрьевич: Ну конечно. Надо все целевые аудитории брать. Вот чтобы ещё такое придумать?
Яна: В каком смысле?
Антон Юрьевич: Ну, экскурсии мы сделали, киоски откроем. Ещё что-то такое сделать бы… Не знаешь? Идея нужна!
Яна: Я тут слышала, в одном театре йогой занимаются.
Антон Юрьевич: Точно!
Яна: Что?
Антон Юрьевич: Это идея!
Яна: Да!? Серьёзно!?
Антон Юрьевич: Понимаешь, сам Станиславский был йог.
Яна: И Пушкин?
Антон Юрьевич: Может быть. Но Станиславский - точно. Мы, так сказать, во всём приблизимся к идеям Станиславского. А курсы будут вести Козлов с Зуевой. Нет, и красавчика Баева для девушек привлечём. Я уже представляю его обнаженный величественный торс, его грудь.
Яна: Думаете!? Вы серьёзно!?
Антон Юрьевич: Вот, знаешь, я вот думаю, у нас столько валяется ненужной одежды в театре. Можно их фотографировать, с той же «Голубой луной» наладить связи. Это уже очень ценная аудитория. О нас же весь мир заговорит. Завтра у нас будет фурор.
Яна: Что?
Антон Юрьевич: Вместо женщин будут играть наши мальчики. Обо мне все заговорят.
Яна: А вас не прибьют?
Антон Юрьевич: Нет. Я же пошёл по верному пути. Видишь, у нас и устои представлены, и новое направление, и нетрадиционное направление. Мы не будем уклоняться во что-то одно. Как учил Станиславский, надо делать общедоступный театр. То есть театр для всех: и для верующих, и для неверующих, и для всяких там, поняла?
Яна: Да.
Антон Юрьевич: Ну, вот так.
Яна: Антон Юрьевич, послушайте.
Антон Юрьевич: Да, Яночка.
Яна: Вот сейчас всё продано. Мы такое дело сделали! А могли бы вы мне аванс выплатить?
Антон Юрьевич: Аванс!?
Яна: Да, аванс. Ведь столько денег за билеты получили. Мне ипотеку надо платить. Деньги нужны.
Антон Юрьевич: Яночка, милая. Ну что вы? Ну, какой аванс?
Яна: Ну, мы же так старались, всё продано.
Антон Юрьевич: Яночка, ну не надо преувеличивать. Старался я. Эти двадцать лет, как раб на галерах. Понимаете, Яночка. Пока вы там, в администраторской, сидели, я ставил спектакли, я искал тот ключ к публике. Понимаете, Яночка, это целиком моя заслуга, мой подвиг, так можно сказать, моя режиссёрская победа. Зрители потянулись в театр, они пришли на спектакли.
Яна: И в ларьки.
Антон Юрьевич: В киоски. А потом, Яночка, надо шире смотреть на театр. Театр - это не только спектакли. Театр должен идти в массы, на площадь.
Яна: На рынок.
Антон Юрьевич: И на рынок. Где люди — там театр. Понимаете, еще Фонвизин говорил.
Яна: И он тоже говорил!?
Антон Юрьевич: И Добролюбов, и Белинский, и тем более уж Ленин.
Яна: А что они говорили?
Антон Юрьевич: Что надо идти в народ. И мы пойдём в народ. Мы сделаем театр массовым, доступным, интересным.
Яна: И денежным, и прибыльным.
Антон Юрьевич: А артисты и режиссёры должны на что-то жить?
Яна: Должны.
Антон Юрьевич: Ну вот. Вот! А вы говорите, Яночка.
Яна: Мне нужны деньги.
Антон Юрьевич: Я сочувствую. Но бюджет расписан. Столько долгов, столько всего, столько планов. Ну, об этом не надо. Яночка, ну займите у кого-нибудь. Ну что вы мне настроение портите. Ладно, всё испортили. Пессимистка вы...
Антон Юрьевич уходит. Яна остаётся одна в задумчивости. Через некоторое время появляется Козлов.
Козлов: Яночка, это же просто ужас!
Яна: Вы так считаете, Иван Сергеевич.
Козлов: Я играл Пушкина, Грибоедова, Толстого, Островского, Тургенева. Я учился и хотел жить для того, чтобы нести что-то светлое, хорошее людям.
Яна: И что?
Козлов: Конечно, это плохо, когда в зале сидит единственный зритель, которому всё равно, что там творится на сцене. Но, когда перед тобой сидят... на тебя смотрят толпы невменяемых людей, и надо опасаться наклоняться, а то останешься без рукава - они же были готовы меня разорвать на кусочки. Они же забирались на сцену, целовали мои ботинки! Мне пришлось войти в эту роль — тереть их больные места, заряжать какие-то предметы.
Яна: Это популярность.
Козлов: Нет, нет. Лучше пустой зал, чем такое.
Яна: Вы думаете?
Козлов: Если это будет так постоянно, я не смогу так. Я постоянно забывал текст. Мне постоянно приходилось импровизировать. Я не мог смотреть в зал. Как только я видел эти блаженные лица, я просто терялся. А вы слышали, что сейчас мне предлагают!?
Яна: Что же повторяю?
Козлов: Завтра я должен играть женщину! Женщину!
Яна: Это же интересно!
Козлов: Вы думаете? Возможно, и интересно, но с каким подтекстом. Конечно, как актеру, мне интересно разное. И я даже сегодня вошёл в роль некоего старца, такого одухотворенного, лечащего, мудрого. Но это же ужасно. А завтра я буду играть даму под шестьдесят лет. И в зале соберутся толпы мужиков, которые будут смотреть на меня ниже пояса.
Яна: Зато полный зал. И мы выполним план.
Козлов: Это не театр. Это — вертеп. Яночка, ну сделайте же что-то.
Яна: А что я могу?
Козлов: Всё было так нормально, так тихо, так мирно. Зарплату платили, зрители не ходили, о наших премьерах никто не писал. Такое было хорошее, мирное, спокойное время.
Яна: А сейчас?
Козлов: Полный зал! Дышать нечем! Чем меньше народу — тем больше кислороду.
Яна: Здорово!
Козлов: Я не могу сосредоточиться. А завтра… Завтра я буду играть эту женщину. Это ужас! А сейчас меня ждут на примерке платья. Платья! Это я, мужчина, должен ходить в платье, надевать колготки, брить ноги. Это же ужас! А потом приедут какие-то паломники. И за ночь я должен выучить текст! Это... это... это ужас!
Козлов уходит. Яна остаётся одна.
Яна: И когда никого нет, они недовольны...
Входит Зуева.
Зуева: Ирочка!
Яна: Яночка.
Зуева: Да всё равно! Что это такое!
Яна: В каком смысле?
Зуева: Ну кого вы пускаете в театр?! Это же кошмар! Вы заполонили театр какими-то ненормальными! Ну, надо смотреть, кого вы допускаете в этот храм искусства! Это же храм, А не вертеп! Я недовольна! Я пойду к Антоше и всё ему скажу!
Яна: Идите. Мне всё равно.
Зуева: Это хамство. Надо было вас выставить на сцену перед этими мужиками. Они расставляли свои ноги, понимаете! Некоторые, некоторые, расстёгивали свои ширинки. Так демонстративно! Меня тошнило. Какие-то жирные женщины толпами ходили по проходу. Они забирались на сцену. А одна об меня начала тереться! А на галёрке, под конец, они достали какие-то знамена и стали петь какие-то гимны. Вы просто издеваетесь надо мной!
Яна: Да!?
Зуева: Вы специально пускаете в зал ненормальных! Вы хотите меня выдавить из театра! Вы работаете на эту Котову!
Яна: На Котову!?
Зуева: Надо следить за тем, кого вы впускаете в зал! Надо допускать нормальных людей, которые хотят лицезреть мое искусство, а не какой-то сброд!
Яна: Вы хотите пустой зал?
Зуева: Вы просто хамка! Вы не умеете работать! Вас надо гнать из театра!
Яна: Меня!?
Появляется Единственный зритель с полицейским.
Зуева: Не меня же.
Яна: Так, мне пора.
Яна быстро уходит.
Полицейский: Кто к вам приставал тут, можете показать?
Единственный зритель показывает на убегающую Яну, но создаётся впечатление, что он показывает на Зуеву.
Единственный зритель: Она.
Полицейский: Вот эта женщина?
Единственный зритель: Да.
Они подходят к Зуевой.
Полицейский: Вы приставали к этому мужчине?
Зуева: К нему! Вы издеваетесь!?
Полицейский: Приставали?
Единственный зритель: Да она...
Полицейский: Помолчите. Давайте её спросим. Вы целовали его? Вы к нему приставали, вы запирали его в зале?
Зуева: Маньяки! Если ты переоделся в полицейского...
Полицейский: Так, не трогайте меня.
Зуева: А этого я знаю. Он постоянно вертелся.
Полицейский: То есть признаёте, что приставали?
Зуева: Да я бы убила его!
Единственный зритель: Да она не та.
Зуева: Удушила бы!
Полицейский: Это типичные проявления психического заболевания.
Зуева: Что?! Ты, переодетый козёл!
Полицейский: Вы мне?
Зуева: Вам обоим!
Полицейский пытается задержать Зуеву.
Зуева: Что вы делаете!?
Полицейский: Задерживаю вас.
Единственный зритель: Да она не та.
Полицейский: Ну, нам лучше знать.
Зуева: Антоша!
Полицейский: Ещё один сообщник!
Зуева: Антоша!
Единственный зритель: Она не та. Была другая!
Полицейский: Значит, ещё одна. К вам что, несколько человек приставали? Не вырывайтесь, женщина. Сейчас в участке проведём опознание!
Зуева: Антоша!
Полицейский пытается надеть Зуевой наручники.
Полицейский: Ваше имя!
Зуева: Альберта!
Полицейский: Что!? Сумасшедшая!
Зуева: Дурак!
Зуева ударяет в пах полицейского и пытается удрать с надетыми наручниками, но сталкивается с Антоном Юрьевичем, и её нагоняет полицейский.
Полицейский: Стойте! Кто вы такой?
Антон Юрьевич: Я главный в этом театре, что происходит?
Зуева: Антоша, они меня задержали. Эти уроды хотят меня арестовать. Антоша!
Антон Юрьевич: Что случилось?
Полицейский: Эта женщина…
Антон Юрьевич: Она Заслуженная артистка.
Полицейский: Так она ещё и заслуженная! Ясно, ясно. Так вот, она приставала к этому мужчине. Я веду её в участок.
Единственный зритель: Да не она.
Полицейский: Да я знаю. Здесь их целая группа. Вот в участке и выясним.
Антон Юрьевич: Она актриса. Не уводите её.
Полицейский: Знаю я таких актрис. На улице стоят.
Зуева: Козлы!
Полицейский: Я при исполнении.
Появляется с другого края Козлов в женском платье и в парике. Видя Антона Юрьевича, Козлов откашливается и, входя в роль, говорит женским голосом.
Козлов: Антон Юрьевич, посмотрите.
Козлов проходится, крутя бедрами.
Единственный зритель: Кажется, она.
Полицейский: Что!?
Единственный зритель: Она. Похожа.
Полицейский: Стойте! Вы к нему приставали?
Козлов: Я!? К нему!? Ну, приставала, ну и что. Разбойники!
Антон Юрьевич: Они серьёзно! (Козлову) Он мужчина! (Полицейскому)
Полицейский: Не вижу я, что он мужчина. В участке разберёмся. Таких на улице полно.
Антон Юрьевич: Да оставьте его!
Козлов: Не трогайте меня своими лапами!
Полицейский: Держи пока эту заслуженную (говорит Единственному зрителю).
Антон Юрьевич: Что вы творите! Это театр!
Полицейский: Вижу я ваш театр! Стой! Стрелять буду!
Козлов: Мужлан! Не трогайте меня! Антон Юрьевич, этот полицейский новый актёр? Это…
Полицейский: Что!? Руки!
Козлов: Вы что!?
Полицейский: Я вас арестовываю!
Антон Юрьевич: Они артисты!
Полицейский: Да, да, конечно. Все тут артисты. В участке разберёмся.
Зуева: Антоша!
Козлов: Антон Юрьевич, это что, не репетиция! Я думал...
Полицейский: Я вам покажу репетицию. А ну пошли!
Антон Юрьевич: Отпустите их!
Полицейский: Так, отошёл подальше.
Антон Юрьевич: Но они артисты...
Зуева: Я Заслуженная...
Полицейский: Знаю, слышали. И ты, небось, заслуженная?
Козлов: Я ещё нет...
Полицейский: Ну вот, у нас станешь.
Под восклицания вся группа уходит. Сцена пустеет.
Свет гаснет.
Продолжение следует...
Дмитрий Ластов
Москва (Россия)
Дополнительные материалы:
Пиарщики
(невольная фантазия или просто комедия)
Часть I
Часть II
Часть III
Часть IV
Ноябрь
(Простая история о любви и дружбе)