Raphael cada día
Воскресные чтения с Лилианой Черноваловой
Феномен
(Книга о современнике)
Зеркало, или
Вокальные мытарства
Дианы Оболенской.
Экзамен и скандал. III (1).
В народе говорят, нет худа без добра. Вот и скандал в училище, так глубоко потрясший Оболенских, положил начало наитеснейшей дружбе между ними и вонапеце-бояновской четой. Это были теплые, почти родственные отношения, и теперь Диана в самом буквальном смысле превратилась в "музыкального ребенка" Вонапеца и Бояновой.
Она стала посещать их дом, который от всей души распахнул ей свои гостеприимные объятия. Там ее поили чаем, угощали арбузами и бананами, потчевали жареной картошкой и свежим салатом из помидоров и огурцов. В гостях у Вонапеца Диана проводила большую часть летних каникул.
Они обсуждали планы на будущее, музицировали, говорили о Вонапеце и его скандале, о его учениках, которых было видимо-невидимо и ни один из которых не посвятил жизни вокалу... Она чувствовала себя у них как дома. Развалившись на диване, она с любопытством рассматривала фотографии, висевшие на стенах, предметы мебели и многое другое, что казалось ей интересным. Один из таких визитов будет описан в третьей части, в главе о вонапецкой поэзии, а сейчас я не стану долго на этом останавливаться.
Не только Диана зачастила в гости к Вонапецу и Бояновой. В свою очередь и Вонапецу полюбились визиты к Оболенским. В связи с решением его проблемы он стал довольно часто посещать мастерскую Надежды Аркадьевны, где имел удовольствие частично приобщиться к миру искусства и художников.
Мастерская Оболенской, о чем не раз упоминается в первой части трилогии "Чада Провинции, или Светское общество в кавычках" ("Рай"), была необыкновенным местом. Это был магнитный центр, куда денно и нощно стекались люди самые разные, но большей частью те, которые имели отношение к искусству - прямое ли, косвенное ли. Жизнь здесь без устали била ключом. Это был самый пик Парнаса, где обитала его главная богиня. Она хранила Великое Пламя искусства, поклониться которому приходили все, кто почитал его. Мастерская никогда не была пустой: дверь не закрывалась из-за постоянных визитов, деловых и дружеских, важных и не очень. Ученики, друзья, поклонники, заказчики приходили сюда погреться у Священного Огня и исцелить душу от скверны, разлада и дисгармонии. Мастерская Оболенской была огромным, неиссякаемым источником любви, чья живая сила, изливаясь на приходящих, преображала, возрождала их, воскрешала к жизни. Отсюда уходили полными сил и оптимизма, отсюда уносили веру, радость и вдохновение, здесь ковались новые, полные любви сердца, и всякий, кто однажды переступил этот порог, возвращался к этим дверям снова и снова.
Правда, мастерскую посещали не всегда люди благих намерений и помыслов. Среди многочисленных гостей Оболенской были не только те, кто чтил хранимый ею огонь как святыню. Многие приходили к ней не затем, чтобы отдать этому пламени дань поклонения, а лишь за поживой. Они наивно полагали, что урвав от него искорку, тоже станут такими же всемогущими, как Оболенская, но не тут-то было: даже если им и удавалось что-нибудь "урвать", они не знали, как этим пользоваться, и за ненадобностью возвращали обратно.
Огонь, хранимый Оболенской, обладал удивительной, волшебной силой: он разрывал покровы иллюзий, в облачении которых являлись к нему паломники, и обнажал то, что было под ними реального, ценного. Окунув ладони в это чудотворное пламя, человек начинал воочию видеть собственную суть. Как правило, слабые люди, люди без реальности, люди, которые панически боялись расстаться с иллюзорным миром, где они влачили бесцветные и монотонные, но сытые и спокойные бюргерские дни, как улитка в раковине или черепаха под панцирем, долго здесь не задерживались. Они инстинктивно понимали, что здесь им не место. Зато сильные, стремящиеся к свету и правде, обретали здесь алтарь веры, которая помогала им раздвинуть собственные границы и стать свободными.
В мастерской Надежды Аркадьевны искал отрады еще один сорт людей - слепые. Их объединяла одна особая черта: все они до страсти любили философствовать. Они не знали, что такое солнце; никто из них никогда его не видел; однако рассуждать о его свете каждый из них обожал до безумия. Им всем очень хотелось казаться зрячими, но по-настоящему прозреть они почему-то не испытывали желания. Отчаянная жажда власти обуревала их алчные сердца. Им хотелось не только походить на зрячих, но и занять под солнцем места последних, дабы с высоты их полета диктовать миру свою слепую волю. Чтобы осуществить сие, им требовался посредник - поводырь, который мог бы привести их к заветной цели. Волшебный огонь туманным пятном маячил перед их глазами, осененными плотной черной пеленой; они нутром чуяли его живительное тепло, и инстинкт самосохранения, развитый у них сильнее, чем у людей обычных, гнал их к желанному алтарю, заманчиво дразня исполнением исконных желаний.
Я не зря о них заговорила, ибо к ним, как вам известно, относится и наш с вами герой. Заглянув однажды в мастерскую Оболенской по причине, известной лишь ему, он познакомился там с особой, весьма близкой ему по духу. Она тоже, как и он, пришла к Оболенской "погреться". Пригласив его в хор кирхи, где имела удовольствие петь по выходным, она на некоторое время впрыснула в его жизнь новую свежую струю. Они с Вонапецем похожи, как две капли воды, поэтому, дабы еще глубже погрузиться в недра его души и извлечь оттуда неведомые вам ископаемые, я представлю ее вам.
Зовут ее фрау Елизавета Эразмовна Бюст.
Была она немкой по происхождению. Зов крови отчаянно влек ее в Германию, на родину предков. Единожды побывав там, она до изнеможения влюбилась в эту землю и теперь не знала ни минуты покоя: она заболела Германией, которая стала для нее Землей Обетованной. С нею Елизавета Бюст связывала все самое лучшее, что только может подарить жизнь. Стоит лишь ей перешагнуть границу, как волна счастья, хлынув на плечи, принесет с собой любовь, уйму друзей и славу, главное - славу! Германия - страна звездного будущего! Германия - потерянный рай!
Мания "Германия" захлестнула Елизавету с головой. В ней одной она искала источник жизни, лишь ею заполняла пустые серые дни, изъеденные одиночеством.
Елизавета Бюст называла себя художником и работала учителем рисования в одной из местных школ. Что же касается ее "творчества", то это слово совершенно не подходит для того, чтобы окрестить им "мазню" Елизаветы. Для ее "шедевров", два слова о которых мы скажем ниже, было кощунством претендовать на такое красивое название, ибо творчество - область божественного, а то, что малюет и выдает за шедевры Елизавета, идет далеко не от Бога.
У фрау Бюст есть одно произведение, которым она очень гордится. Она считает его самым выдающимся из всего, что успела натворить за свою жизнь. И, пожалуй, так оно и есть - только вот в каком смысле оно выдается? У всякого термина множество аспектов, и какой из них задействован в данном случае, мы сейчас и увидим.
"Творение" сие называется "С крестом по Христу". Это триптих. Я помню его весьма смутно, в целом, без деталей, но это не помешает мне охарактеризовать его должным образом, ибо однажды мне довелось его как следует рассмотреть. С каждого из трех его полотен на вас смотрели сине-зеленые, цвета плесени, уродцы с пустыми глазницами и разинутыми ртами. Глазницы были огромны. Из некоторых вылезали круглые зеленые бельма, языки вываливались из открытых ртов. Аморфные, текучие тела уродцев, лишенные естественных пропорций и форм, конвульсивно изогнулись. Длинной вереницей они ползли из черной глубины картины прямо на вас, пластаясь под вашими ногами. Будто в агонии, они извивались и корчились, и вы невольно слышали их жуткие замогильные стоны, беззвучные, прозрачные, наводящие колючий ужас. Картина в целом повергала вас в удушающее состояние депрессии. От нее веяло мраком и смертью. Она была исполнена агрессии и ненависти к миру. В ней было нечто патологическое, порожденное больным воображением и сознанием. Шедевром такую картину явно не назовешь. Такие "шедевры" развращают и растлевают ум и сердце. Они вызывают болезни и навевают холодную жуть. В таком духе творит и Дуглас. Искусство ли сие?
Однако, фрау Елизавета считала свое "полотно" искусством высшего класса. Она была уверена, что некий продюсер, увидев такую картину на выставке, придет от нее в умопомрачительный восторг и приложит максимум усилий, чтобы прославить фамилию Бюст. Елизавета также полагала, что за эдакий "шедевр" ее без претензий примут в Союз Художников России. Поэтому она смертельно обиделась, когда услышала от Оболенской отрицательный отзыв о триптихе. Возможно, она подумала, что Надежда Аркадьевна критикует ее картину из неких личных соображений - из зависти, например: ведь какая-то дамочка из педагогического коллектива школы № Х, где работала фрау Бюст, назвала ее художником-философом! Ничего себе философия... Стало быть, и Дуглас у нас философ?
А Оболенскую едва не стошнило, когда Елизавета развернула перед нею свое полотно. "Миазмы" - это было первое и, пожалуй, единственно возможное слово, пришедшее ей тогда на ум, дабы охарактеризовать сей "шедевр".
- Какой мужчина! - смачно и сладко протянула Елизавета своим низким, густым и вязким грудным голосом елейно-кофейного окраса, едва завидев Вонапеца на пороге мастерской Надежды Аркадьевны. Он появился в момент, когда они с Оболенской собрались пить чай. Не знаю, какой была цель его визита - возможно, что-то опять-таки связанное со скандалом, и он пришел к Оболенской это обсудить. Естественно, он никак не ожидал увидеть у Надежды Аркадьевны гостью, да еще такую!
Так как мы до сих пор не коснулись ее внешности, скажем о ней здесь, ибо пришел подходящий момент.
Елизавета Бюст - высокая, крупная, широкоплечая дама с мужицким характером. Голос у нее густой и низкий, манера говорить - деревенская с явным отпечатком лексикона Нашего Города. Она говорила смачно, звучно, крепко, будто с размаху рубила дрова или отсекала камни от глыбы.
Это была темпераментная женщина. "Жаркая" женщина, как она однажды сказала сама о себе. Она отличалась дюжей физической силой и неоднократно хвалилась тем, что всю мужскую работу в доме делает сама.
Лицо у нее круглое, смуглое, с глубоко сидящими карими глазами, тонкими бровями, маленьким вздернутым носиком и аккуратненькими, миниатюрными губками, одна из которых - нижняя - чуть толще другой. Красила их она всегда ярко-красной помадой. Надо лбом средней ширины возвышалась копна густых каштановых волос. Иногда эти волосы нависали ей на глаза, и тогда она обычно сдувала их, выпятив нижнюю губу.
Было в характере этой женщины одно особое качество - мертвая хватка. Если она хватала вас в объятия, гарантии вырваться из них вы лишались напрочь. Она очень любила демонстрировать собственную физическую силу и всегда мечтала взять кого-нибудь под свое "крыло". Это было необходимо ей, как сама жизнь, иначе она не чувствовала себя живой. Волею судьбы она была лишена других способов доказать свою силу, ей постоянно требовался рядом кто-то слабый, чтобы эту силу подтвердить. Сначала фрау Бюст подумала, что на роль слабого подойдет Оболенская, - видимо, прельстившись маленьким ростом последней. Однако не тут-то было: независимый характер Надежды Аркадьевны дал о себе знать сразу, как только Елизавета проявила первую попытку взять ее под свою "опеку".
"Мертвая хватка" фрау Елизаветы обнаруживалась не только в отношении слабых или маленьких. Большей частью она касалась мужчин, особенно если этот мужчина - чужой. Неважно, чужой ли это муж, друг, любимый, знакомый, приятель, деловой партнер и т.п. Главное - чужой. Едва на горизонте появился Чужой, да еще в сопровождении знакомой ей дамы, Елизавету охватывало пламя азарта: отвоевать! Присутствие подруги будоражило ее кровь. Она мигом занимала позицию лидера, спихивая с нее соперницу, и шла в атаку, не видя вокруг ничего, кроме своей цели. Неважно, что эта "цель" явилась к Оболенской, а не к ней: отвоевать! отбить! захватить! присвоить! Повергнуть соперницу и посмеяться над ней! вот, мол, какая я, смотри и завидуй! ты так не можешь! слабо, да? ха-ха-ха! Это был еще один способ демонстрации собственной "силы". Способ возвыситься, принизив других.
Продолжение следует...
Лилиана Черновалова
Ульяновск (Россия)
Феномен
(Книга о современнике)
Обращение к читателю. I
Обращение к читателю. II
Контуры
Тернистый путь. I
Тернистый путь. II
Тернистый путь. III
Тернистый путь. IV
Тернистый путь. V
Зеркало, или вокальные мытарства Дианы Оболенской
Зеркало, или вокальные мытарства Дианы Оболенской. Хаос. I
Зеркало, или вокальные мытарства Дианы Оболенской. Хаос. II
Зеркало, или вокальные мытарства Дианы Оболенской. Хаос. III
Вокальные мытарства Дианы Оболенской. Раздвоение личности. I
Вокальные мытарства Дианы Оболенской. Раздвоение личности. II. Часть 1
Вокальные мытарства Дианы Оболенской. Раздвоение личности. II. Часть 2
Вокальные мытарства Дианы Оболенской. Визит заезжего певца
Вокальные мытарства Дианы Оболенской. Дебют
Экзамен и скандал. I
Экзамен и скандал. II (1)
Экзамен и скандал. II (2)