Радиоактивный Рафаэль. 2011

Гранада. Полный зал в Гранаде – у переменчивого артиста, притягивающего преданных поклонников, которых он пятьдесят лет спустя волнует и воодушевляет.

«Этот андалузец, который поет для вас», как сказал вчера Рафаэль во время своего концерта, оказался способен снова повергнуть Гранаду к своим ногам.

Ну это же он. Это Рафаэль. Тот тип, который с тем же успехом появляется у тебя дома под рождество в посвященной сочельнику передаче TVE, с каким поет тебе «La maldad y el terror Koji puede dominar», легендарную песню из сериала про робота Mazinger Z. Радиоактивный тип и мутант, который трансформировался столько раз, сколько было нужно, чтобы в конце концов ему, как Майклу Джексону и группе Queen, дали «Урановый диск». Потому что серебряные, золотые, платиновые и бриллиантовые оказались маловаты.

Это Рафаэль - тип, который начал свой вчерашний концерт в Гранаде с тишины. В храбрости ему не откажешь. Но тишина тут же заполнилась - не нотами, не куплетами и не припевами. Это были аплодисменты публики, собравшейся в зале Гарсии Лорки во Дворце Конгрессов Гранады и отдавшейся певцу еще до первой ноты. Когда Рафаэль не произнес ни одного слова. Это обещание дива, заключающее в себе песню за песней, жест за жестом, один удар каблуками за другим, улыбку за улыбкой, которые дарит Рафаэль, договорившийся с публикой, что за все аплодисменты, прозвучавшие в начале, еще до нот и песен, он расплатится вдвойне. Ему не хватает времени, чтобы выполнить этот договор. В конце первой песни концерта, страстной декларации принципов, которую он начинает – лучше не сделаешь - а-капелла, Рафаэль признается «Я решил отложить финал». И ведь он сумеет. 

Через полчаса и семь песен, сопровождаемых полифоничным и превосходным в музыкальном отношении звуком, в котором на общем фоне выделяется твердый голос, ровно такой, какой нужно, температура во Дворце Конгрессов в эту холодную ночь ноябрьской пятницы не поднимается и не опускается. «Стоит Рафаэль», - как говорили, когда входил Лорка: не стоит жара или холод, а «стоит Федерико». Это то самое, что есть в людях, сшитых по лекалу гениев, и что делает их «дивом».

Первый час концерта выходит на финишную прямую, и на свет являются эти классические сладкие песни, которые принесли ему такой успех за полвека творчества. 'A media luz los dos' оказывает на всех увлажняющее действие. Появляются слезы, публика переживает. Возбуждается. Должно быть, это взаимно, потому что голос Рафаэля превращается в родник чувств и кажется, что он поет сердцем, душою и – почему бы не сказать и так – печенью, этим пересаженным органом, который вернул жизнь ему и его близким. То есть – всем тем, кто зачарованно слушал его.

Час спустя

Портрет артиста – подростка в сфере страстей, потому что он считает своей задачей петь о чувствах - песня за песней складывается в течение трех актов. Он делится с публикой как никто. У него хватает умения сделать это в начале, в середине и, пожалуй, в конце песни. Если он устраивает это в начале, он позволяет музыканту у рояля, который прикрывает его тылы, пробежаться по клавишам слоновой кости на черном дереве, а публике - угадать, что последует дальше, и взорваться аплодисментами. Рафаэль, знающий, что должно произойти, реагирует так, словно это случается в первый раз, и подтверждает догадку, одобрительно кивая. И это о-ча-ро-вы-ва-ет публику.

Второе умение – использование его мощного голоса для артистически сделанного момента волшебства. Вознеся их всех на эту величественную вершину, он внезапно тормозит. Замолкнувший голос можно заменить только аплодисментами. Остается третье эффектное воздействие. Это дробь барабанов, трубные звуки корнетов и гипнотический апокалипсис. Финал каждой песни – словно романтическое прощание. И публика влюбляется.

Привлекает внимание, на фоне таких 'show business', как здесь всегда назвались «американские штучки», таких фейерверков и таких воплей «tachunda tachunda» как на футбольных матчах, так и на политических митингах, что спектакль Рафаэля выглядит по-спартански, сам он сдержан, элегантно одет в черное. И украшен только своим голосом. Час спустя Рафаэль усаживается на рояль и поет песню о любви. «Por quй te he amado tanto», - причитает он. Это обещает переход через экватор. Потому что не хватает всех мега-хитов.

Скан-дал

Сказано – сделано, он перебирает хабанеры, ранчера, «да здравствует Мексика» и корридо. Для этого Рафаэль под крики «красавец» сбрасывает белый пиджак или еще раз меняет костюм, но на этот раз надевает широкополую черную шляпу, ну знаете, такую, что подходят тем, кто пустился в дорогу. И ее ему хватает с избытком.

Приближаются минуты настоящей литургии, и Рафаэль рассказывает: во всех отелях всех городов «меня узнают. И говорят, что знают все мои песни. Это ложь». Он говорит, что отвечает так: «вы все знаете лишь немного из каждой». И доказывает это. И в самом деле, публика знает только начало, и на этом любовь кончается. Поэтому Рафаэль поет медленно и договаривается: «Я обещаю, что в следующем году вернусь в Гранаду, а взамен мы все вместе споем эту песню». Зал падает на свои места и Рафаэль поет «Estar enamorado es...».

Это уже то, что называется – не остановишь. Публика встает с мест в начале, в середине и в конце песни. Или во всех трех стадиях, пока в полумраке уже все как один не принимаются основательно за ‘Es-cán-da-lo’ и ‘Que sabe nadie’ за которой в завершение следует песня, ставшая легендой - ‘Yo soy aquél’. Так это же он. Это Рафаэль.

Гонсалес Молеро
19.11.2011
ideal.es/granada
Перевод А.И.Кучан
Опубликовано 30.12.2011