Рафаэль – 21 снимок. 2018
RAPHAEL EN 21 INSTANTÁNEAS. 2018
Ему семьдесят четыре года, и большую часть их он провел на сцене. Сейчас он странствует по миру с диском подмышкой. В этом месяце его мировое турне привело его в Мексику
Признаюсь: я волнуюсь: Рафаэль – голос с первой пластинки, прозвучавший с проигрывателя в моем доме. Меня охватили детские чувства, когда я ждала в этом огромном салоне, с интересом разглядывая фотографии, рассказывающие о напряженной жизни этого космополита. Он принял нас в свободный день, выпавший в его насыщенном графике турне, в котором он собирает полные залы самых разных зрителей, о каких только может мечтать эстрадный исполнитель. От тех, кто слушал его с детства, до молодежи, которая видит в нем представителя своеобразной современности. И вот он здесь – деликатный, нежный, очень кокетливый, с голосом более сладким, чем вообще можно себе представить, готовый фотографироваться.
1. Я занялся этим уже в четыре года, так как вышло так, что напротив моего дома (я родился 5 мая 1943 в Линаресе, в Испании) находилась церковь, в которой был хор, и там давали бесплатные уроки – в обмен на пение в хоре. Моего старшего брата, который уже пел там, спросили: «Нет ли у тебя поющего брата с хорошим голосом?». И он ответил, что у него есть брат, распевающий все дни напролет, но он очень маленький. Но ему сказали: «Это не имеет значения, приведи его». И с четырех до десяти лет я был солистом и первым голосом хора.
2. В соответствии с заключением знатоков, я – драматический баритональный тенор. Я не знаю музыки, у меня все – чистая интуиция. У меня была небольшая дискуссия с одним великим тенором (не скажу, с кем именно), потому что он сказал: «Как жаль, что с таким голосом, как у тебя, ты посвятил себя исполнению незначительных песен и не учился оперному пению». Однажды я встретил его и сказал ему: «Знаешь, мне повезло, что я этим не занялся, потому что тогда у меня бы отняли фантазию, с которой я пою, меня бы загнали в жесткие рамки».
3.Я с детства начал звонить на радио, чтобы петь. Я делал это за свой счет, у меня даже не было «мамы артиста». Но люди сразу начали говорить о голосе «того мальчика», которым был я. Так как выступать можно было только один раз, дикторы сказали мне, чтобы я менял имена – и готово. «Ты можешь петь в других стилях?», - спрашивали меня. Я отвечал - конечно, да. И наступил момент, когда я каждую неделю пел все что угодно. По телефону. Это был завораживающий мир. Тогда началась также эпоха моих походов по всем театрам. Я был очарован театром. Я приходил в театр Calderon (шагая пешком от моего дома) и вставал перед входом. На третий раз швейцары узнавали меня, и так как зал никогда не бывал заполнен до конца, они жалели меня и делали знак, как бы говоря «давай, бедолага, заходи».
4. Когда я впервые вернулся домой поздно, мне было двенадцать лет. Это произошло потому, что представления заканчивались в час ночи, а мне приходилось возвращаться пешком. Мая мать была напугана и отвесила мне хорошую пощечину. И тогда я сказал ей: «Это будет повторяться каждый день», а она удивленно спросила: «Как это каждый день?». А я: «Понятно же, ведь я думаю ходить в театр каждый день. Я не делаю ничего плохого, но я не могу вернуться раньше». Мои родители посмотрели на меня и сказали мне: «Хорошо, но не позднее, чем в этот час, ладно?» Они знали, что я очень упрямый, так что выразили мне вотум доверия. И я возвращался на рассвете, шагая в одиночестве по Мадриду в коротких штанишках, порой в компании девиц легкого поведения, которые жалели меня и подвозили до дома в своем автобусе. Я думаю, что они воспринимали меня как симпатичного лопоухого толстячка, я был забавным, и я им нравился.
5. Я никогда не думал стать певцом, хотя распевал целыми днями. Я мечтал стать актером. В тринадцать лет я с разрешения моих родителей получил удостоверение артиста. И я начал использовать свой голос, потому что это было проще. Меня всегда приглашали, чтобы я спел, и так меня звали не для того, чтобы я играл, то я пел.
6. У меня все случилось очень быстро. С того момента, как я снялся в кино, все помчалось вперед. Мой первый концерт в театре Сарсуэла я дал в семнадцать лет. Тогда это было нечто экстраординарное. Но я всегда был рискованным парнем. Я воспользовался днем отдыха танцовщика Антонио и спел. Все это организовала моя фирма грамзаписи, хотя они и говорили мне, что я чокнутый, раз отваживаюсь на такое Они довольно долго смеялись на мой счет – пока публика не поднялась с мест; и тогда они перестали смеяться. Я был очень смелым, но никогда это не была дерзкая смелость, только оправданная. Я не был глупцом. Я видел реакцию публики и думал «этому же должна быть причина!».
Врезка: «Лола Флорес однажды сказала мне: «Знаешь, если у тебя есть индивидуальность, тебя буду узнавать на улицах, даже по затылку». Она было права. Но слава не слишком меня заботила. Я только хотел попасть в тот или иной театр».
7. Мой менеджер сказал: «Ты не оставишь никого равнодушным. Тебя либо вознесут на вершину, либо закидают помидорами».
8.Однажды со мной заключили контракт на выступление в сомнительном кафе на улице Recoletos. Тогда у меня было только три песни, которые написал для меня Мануэль Алехандро. Я снова и снова исполнял эти песни. А веселые сеньориты говорили своим клиентам: «Аплодируй этому мальчику, иначе сегодня ночью ты от меня ничего не получишь». Они всегда очень хорошо со мной обращались, я был их ребенком. А я строил из себя невинность, ха-ха-ха, меня это устраивало.
8. Моей телесной гипер-выразительности я ни у кого не учился. Она возникла сама по себе. У меня был друг, Пако Гордильо, ставший потом моим менеджером. Мы очень быстро начали ездить по стране. Я пользовался этими поездками, чтобы увидеть то, что делают другие – Шарль Азнавур, Жюльетт Греко. Я был очарован французской эстрадой. Мой первый контракт был в Ливане, и там находились Петула Кларк, Сальваторе Адамо и я. Я начал понимать, чего я не должен делать, и что я могу сделать... Оттуда я поехал в Лондон, затем в Олимпию, знаешь – все было очень быстро.
10. Помню, однажды вечером, в самом начале моей карьеры, в театре Principal в Аликанте поднялся такой переполох, реакция была настолько непомерной, что я подумал: но что же я сделал?
11. Тогда все было совершенно по-другому. В 1962 я победил на фестивале в Бенидорме, который не показывали по телевизору, его только передавали по радио; это означало, что потом мне надо было устраивать турне, чтобы сделать себе имя. В конце концов, слава была устойчивее. Способ «из уст в уста» функционировал очень хорошо, и это на долгий срок было рентабельнее, чем однажды вечером устроить бум на телевидении, но не продолжать работать на следующий день. Правда, если тебе выпадет телевизионный успех, как было у меня с «ElTamborilero», то на второй же день это будет обсуждать вся Испания.
12. Лола Флорес однажды сказала мне: «Знаешь, если у тебя есть индивидуальность, тебя буду узнавать на улицах, даже по затылку». Она было права. Но слава не слишком меня заботила. Я только хотел попасть в тот или иной театр.
Врезка: «Наступит день, когда я скажу: «Друзья, я остаюсь дома». Это, наверное, покажется мне ужасным, но это надо будет сделать. С достоинством. Чего моя публика никогда не простит мне - это того, что я не сумею предложить ей замечательный финал»
13. Я знаю, что хочет услышать от меня публика. В финале я это сделаю, но они должны послушать мои новые песни. Я знаю, что драгоценностями короны являются Yosoyaquel, Diganloquedigan, Encarneviva, Quesabenadie. В песне главное – это мелодия. Migrannoche всегда пользовалась большим успехом – с того момента, когда вышла на экран в фильме Diganloquedigan; потом было время спада, а сейчас ее поют повсюду.
14. Да, меня приглашали на фестиваль indie, они большие мои фанаты. «Indie» значит «независимый», так что – кто более независим, чем я? Я никогда никому не позволял совать свой нос в мою программу.
Врезка верху: Это может быть твоя великая ночь
Loco por cantar – это название международного турне так называемого «дива из Линареса», который в этом месяце продолжит свое странствие по Мексиканской республике: он побывает в Чихуахуа (2 марта), Сьюдад-Хуаресе (3 марта), Торреоне (5 марта), Сальтильо (6 марта), Тампико (8 марта), Пуэбле (10 марта), Морелье (13 марта), Гвадалахаре (14 и 15 марта), Мехико (17 и 18 марта), Монтеррее (22 марта).
Находясь на пике гастролей, певец познакомил публику с новым альбомом – «Una vida de canciones», в который вошли два диска: один с его оригинальными хитами, а второй – с не издававшимися ранее композициями и песнями на английском, немецком, французском, итальянском и немецком языках.
15. Я не большой сторонник дуэтов, но мне всегда нравилось петь с Росио Хурадо, мы были как две природные стихии; и также с Мариэтой, и я получил очень большое удовольствие от дуэта с Чавелой Варгас; то есть приятно петь с исполнителями, наделенными мощью. Мне не удалось спеть с Эдит Пиаф, а это была моя мечта. Несколько лет назад я записался с Азнавуром, который сказал мне: «Я был первым, кто познакомился тобой во Франции; как только я увидел, как ты сюда показался, я подумал: У-у-у, этот парень...»
16. Я мало говорю. Если сейчас (одиннадцать утра) я разговариваю с тобой, то это потому, что я не пою. А в театр я прихожу за три часа до начала, просто чтобы побыть там, осмотреться и вдохнуть его запах.
17. Пресса всегда относилась к моей личной жизни с уважением. Это «ты мне, я – тебе». Я подарил им обложку, не взяв платы. Они знают, кто берет деньги, а кто нет, кто играет со своей жизнью, а кто нет. Они знаю, насколько я серьезен.
18. Я должен был сказать о моей болезни (цирроз печени, возникший из-за алкоголя). Я не собирался этого скрывать. После пересадки я стал лучше, как человек. Более спокойным и похожим на Сенеку. Теперь я получаю на сцене огромное удовольствие. Раньше я переживал, сходил с ума от ответственности и из-за этого ничего не мог. Представь себе, что ты с одним роялем и своим голосом оказался в нью-йоркском Карнеги-Холле. Знаешь, это очень круто. Я терялся. Так было, пока однажды я не сказал себе: кончай с этим. И мне это удалось.
19. Наталия Фигероа (его жена с 1972) умеет пониматься меня, и не отвешивает мне таких пощечин, какие выдавала моя мать (смеется), и мои дети тоже (это Хакобо, Алехандра и Мануэль). По воскресеньям этот дом превращается в арену для шуток. Меня расспрашивают о моих планах, все высказывают свое мнение, и я млею, видя, как они спорят. Сейчас Мануэль является продюсером моих спектаклей. Он может сказать мне то, чего не знают другие. Когда он говорит «Для тебя это будет хорошо», я знаю, что он предпочитает, чтобы мы это повторили.
20. Когда я впервые приехал в Нью-Йорк, я не знал английского языка, и вообще ничего. Я выступал в Мэдисон-Сквер Гарден. Я находился на сцене вместе с моим представителем, оглядывая зал, рассчитанный на сорок восемь тысяч зрителей. Я спросил его «Слушай, как идут дела?». И он мне ответил: «Не знаю, но мне сказали, что все soldout». А я, так как я не знал английского, подумал, что это desolado (провал). И с тех пор это у нас с Наталией наше тайное словечко. Если в театре «провал», это хороший знак.
21. Наступит день, когда я скажу: «Друзья, я остаюсь дома». Это, наверное, покажется мне ужасным, но это надо будет сделать. С достоинством. Чего моя публика никогда не простит мне - это того, что я не сумею предложить ей замечательный финал.
Мигель Рафаэль Мартос Санчес провожает нас до дверей, приглашая на свое концертное турне в Мехико, которое началось в конце февраля и продлится весь этот месяц; а потом он отправится в США и Южную Америку. После почти шести десятилетий на сцене. Он выше их.