Часть III
Катя: Слушай, Даш.
Даша: Что?
Катя: А я тут разбиралась. Знаешь, что нашла? Типа дневника её.
Даша: И что, читала?
Катя: Нет. Ты что!?
Даша: Давай прочтём!? Ну…
Катя: Я только немного посмотрела. Знаешь, это даже не дневник – это письма.
Даша: Письма. Кому?
Катя: Рафаэлю. Ну Рафаэлю – испанскому певцу.
Даша: Она ему писала? Они что, переписывались? Вот дела!
Катя: Нет. Она просто писала ему письма, но не отправляла. Типа дневника.
Даша: Интересно. Вот даёт!
Катя: Мысли свои писала, понимаешь. Ну, как бы ему их адресовала, понимаешь.
Даша: Ну, типа того. Давай прочтем. Ну, ты же не знаешь… может, там что важное… Доставай их.
Катя: Вот.
Катя достаёт из шкафа сложенные листочки. Перебирает их и разворачивает один из них.
Даша: Как много!
Катя: Сейчас. Вот слушай. Только не говори никому.
Даша: Ну ты что.
Катя: Это последнее. Недели две назад написала. Дата стоит.
Даша: До того, как ты из Москвы вернулась?
Катя: Да. Слушай: «Мой дорогой Рафаэль!»
Даша: Это она ему?
Катя: Да. – «Дорогой мой Рафаэль! Я давно тебе не писала. Как-то не было сил. Я так устала за последние дни. Когда ты одинок – это страшно, а иногда невыносимо. Так всё пусто вокруг. Я всегда хотела сделать всё как лучше. А может, просто боролась с ветряными мельницами, и всё было впустую. Мне говорили, что так надо, – и я делала. Мне говорили, что по-другому нельзя, – и я делала. А сейчас я не знаю, что делать».
Даша: Это про суд. Вот она же про суд пишет.
Катя: Наверное. Вот дальше: «А мечты остались далеко. Сейчас уже и не мечтается. И даже не хочется жить. Где-то далеко всё то, что люблю. А в будущем… Я не знаю, что в будущем. В будущем – ничего. Кому я нужна?.. Жизнь развалилась, и склеить уже ничего нельзя. Ты любишь, а тебя нет. Ты хочешь любить, а тебя используют. А почему нельзя, чтобы было всё проще».
Даша: Это про Николая Сергеевича. Я же говорила… Любит его…
Катя: «Ваня любил меня, а я разрушила его жизнь. Может, он спивается из-за меня. Может, мне надо только протянуть ему руку – и что-то поменяется…»
Даша: Это про папку твоего, правда, не знаешь, когда не в запое... Деревенские так говорят.
Катя: «Мой дорогой Рафаэль, всю жизнь я писала тебе письма. Я знаю, что ты их никогда не прочтёшь и что ты даже не узнаешь, что живёт на свете такая Нина Русакова, которая с семнадцати лет не может жить без тебя, без твоего голоса, без твоих песен. Ты в моей душе, в моём сердце… Иногда я думаю о том, что не смогла бы выдержать всё без тебя. Ты был рядом со мной, когда я ездила челноком и возила эти баулы одежды, ты был рядом со мной, когда я торговала на рынке, чтобы заработать какие-то деньги, ты был рядом со мной в годы безденежья, когда я не знала, как мне прокормить семью и где мне достать деньги. Ты был рядом всегда. Я включала пластинку и слушала твои песни, и я знала, что, наверное, я выстою, что я выдержу, что всё будет хорошо. Сейчас звучит твой голос, и я знаю, что и сейчас ты рядом, но я уже не знаю, как мне быть дальше, как мне сказать детям, что я им ничего не оставлю. Через две недели придут приставы и опишут всё, а квартиру продадут. Я не знаю, где мне жить и что делать дальше… просто не знаю… Прости меня, прости меня, мой дорогой Рафаэль».
Даша: Вот. Понимаешь, нельзя в себе всё держать.
Катя: Она и не держит. Пишет ему. Но что нам делать, я не знаю.
Даша: Кать, ну ты не одна. Поможем! Ну, ты там береги свою маму. Эти квартиры – там дело наживное. Накопите. Кредит возьмёте. Ну, там за триста тысяч какую халупу купите. Самое главное – её береги.
Катя: Берегу я её.
Даша: Там знаешь, эти волнения, это всё – итак сердце слабое.
Катя: Ты про что!?
Даша: Ну, у мамы твоей сердце слабое.
Катя: В каком смысле?
Даша: В прямом.
Катя: Я не знала.
Даша: Ну, скрыла, кто её знает…
Катя: Говори.
Даша: Ну чего говорить. Года два назад, а может, и три. Приходит ко мне в больницу. Говорит мне: «Даш, что-то дышу тяжело, пот липкий». Я сразу поняла – сердце. Врач её в Киров отправила. Она съездила. Сердце у неё больное. Ей направление в Калугу, в больницу, дали. А она не поехала. Пьёт таблетки от сердца и всё. Давно уже было.
Катя: Как не поехала?
Даша: Ну, а на кого она коз оставит, хозяйство?
Катя: На тебя.
Даша: Ну, я ей так и сказала. Не захотела. Я же её заставить не могу. С этим не шутят. Ты с ней заведи разговор. Я ведь и не знала, что она скрывает всё. Думала, что ты знаешь.
Катя: Дашка, я не знала.
Даша: Ей бы не волноваться. Ещё бы ей выговориться – в себе не держать. А она держит. Мне не говорит ничего. Вроде соседи – ну, зайди скажи, попроси… А она, не знаю, гордая что-ли.
Катя: Да не гордая она. Приучена – сама всё делать, на себя только рассчитывать.
Даша: Ладно, ты меня не выдавай. Ты, где её таблетки лежат, знаешь?
Катя: Нет.
Даша: В шкафу должны быть. Вон там посмотри.
Катя открывает шкаф и смотрит ящики вместе с Дашей.
Катя: Вот эти?
Даша: Эти так – профилактика. А вот эти закончились. Они дорогие – это на острый случай. Надо, чтобы купили. Но если чего, у меня есть такие. Если вдруг что-то произойдет, ко мне беги. А таблетки купите. Дорогие, правда.
Катя: Я куплю.
Даша: Ты это, не говори ей, ну, тёте Нине, что я тебе показала, где таблетки, ну, там про суд рассказала. Но ты за ней посматривай. И про вещи… Там ценное – перенесите. А то наши приставы шустрые – в понедельник с утра могут нагрянуть. Заходи, если что. Если уйду, ты там записку напиши.
В комнату входит Иван Петрович.
Иван Петрович: А чего у Вас дверь открыта, Кать!? А, Даш, привет! Кать, мать-то где? Дверь нараспашку. Сидят тут, секретничают.
Даша: Вы чего, Иван Петрович, при параде? Бывшую жену специально поздравить пришли?
Иван Петрович: Ну, типа того. Да, мы тут закупиться приехали, суббота же, ну, я думаю, надо зайти, что ли, поздравить жёнушку.
Даша: А подарок?..
Иван Петрович: Да откуда же у меня деньги, Кать. Где мать-то? На кухне, что-ли?
Катя: Причёску пошла делать.
Иван Петрович: А ты тут как? Обустроилась?
Катя: Обустроилась.
Иван Петрович: Ну ладно.
Даша: Пойду я.
Даша уходит.
Катя: Ты про суд знаешь? Знаешь?!
Иван Петрович: Это по «Искре», что-ли? По кредиту?!
Катя: Ну да.
Иван Петрович: Да так, мужики в охотхозяйстве что-то там брешут. Я особо не слушаю.
Катя: Что говорят!?
Иван Петрович: Ну что, дела плохи. Сергеич там воровал, а мать помогала.
Катя: Ничего она не помогала.
Иван Петрович: Я тебе и говорю, что не слушаю я их. Мать-то, что, надолго ушла?
Катя: Пап, а вдруг это всё серьезно. Ты понимаешь, этот Николай Сергеевич… не доверяю я ему. Жук он.
Иван Петрович: Жук. Тут охотиться приезжал.
Катя: Кто? Он?
Иван Петрович: Ну да. Сергеич к нам в охотхозяйство приезжал. Каких-то чиновников привёз. Полдня там по лесу их водил. А они всё какие-то разговоры мутные вели.
Катя: Какие?
Иван Петрович: Я, ты знаешь, их не слушал. Я там не понимаю их. Я что – егерь, а они там про выделение, разделение, отделение, миллионы какие-то… Ну, что я? Я ничего не понял.
Катя: Беда…
Иван Петрович: Ну, какая беда – вырулится, лучше в голову не брать. Мать-то давно ушла?
Катя: Должна вернуться.
Иван Петрович: А ты чего, Кать, такая? Уже давно здесь, а ко мне не заехала.
Катя: Да как-то не до того…
Иван Петрович: Не спросишь меня, как я там живу?
Катя: Ну как?
Иван Петрович: Ну, живу… Денег вот не платят.
Катя: Ты их пропьёшь.
Иван Петрович: Сразу пропью, прямо.
Катя: Пап, ну, я не знаю…
Иван Петрович: Я не пью.
Катя: Знаю.
Иван Петрович: А баб не слушай. Врут они.
Катя: Только из запоя вышел.
Иван Петрович: Врут они. Врут. Они здесь в Барятино живут и не знают, как там, в лесу, хорошо.
Катя: Чего хорошего-то?! Сидишь там, в избе, никого не видишь.
Иван Петрович: А мне и не нужны они… Не покормишь?
Катя: Есть хочешь? Там у себя в лесу не питаешься?
Иван Петрович: Питаюсь… Ну, так себе, всё-таки, когда женщина приготовит… того… вкуснее…
Катя: Во как!
Иван Петрович: Покормишь отца?..
Катя: Ладно. Сейчас разогрею.
Иван Петрович: Чего, эти подруги приедут? Готовитесь. Рафаэля выставили… Любимчик мамкин.
Катя: Да.
Иван Петрович: И Серёга с женой?
Катя: Приедут.
Иван Петрович: А мать меня не позвала.
Катя: Так тебе и надо.
Иван Петрович: Ну, я здесь посижу. Хорошо?
Катя: Сиди.
Иван Петрович начинает ходить по комнате. Затем подходит к шкафу. Достаёт из шкафа какие-то вещи, письма к Рафаэлю. Начинает их читать.
Иван Петрович: «Мой дорогой Рафаэль… Ваня любил меня… Может, он спивается из-за меня…» Во даёт!
Иван Петрович кладёт письма обратно. Достаёт шкатулку. Из неё достаёт деньги. Начинает считать.
Иван Петрович: Одиннадцать, семнадцать, двадцать шесть…
Иван Петрович кладёт купюры обратно. Отходит от шкафа.
Иван Петрович: Вот богатеи. Тридцать семь тысяч. А как ни попросишь – не даёт. Вот Нинка! Кать, ну чего, разогрелось?
Катя: Подожди ещё. Сейчас суп и картошку с котлетой.
Иван Петрович: Ладно.
Иван Петрович встаёт и ходит по комнате.
Иван Петрович: А потом у Нинки и пенсия больше. И Сергеич, этот хрыч, наверняка её не оставляет…
Иван Петрович подходит к шкафу. Достаёт из него деньги. Отсчитывает.
Иван Петрович: Семнадцать себе. Нет, тридцать. У неё теперь и Катька есть…
Катя: Пап, иди.
Иван Петрович кладёт деньги в карман.
Иван Петрович: Кать, а мне, слушай, бежать пора. Машина в охотхозяйство уйдёт, ждать не будет. Вспомнил я.
Катя выходит из кухни.
Катя: А я разогрела.
Иван Петрович: Ну убери обратно. А там всё равно съедите. Пока, давай!
Катя: Пока.
Затемнение.
Дмитрий Ластов
Москва (Россия)
Опубликовано 20.01.2019