Часть IV
В комнате на диване сидит Нина. Видно, что ей сделали причёску. Катя стоит в дверях.
Нина: Еле дошла.
Катя: А тут папа заходил.
Нина: Ваня!? Ушёл?
Катя: Да странный какой-то. Пришёл, посидел, покормить попросил. А потом есть не стал и ушёл.
Нина: Пьёт он, Катя! По-страшному пьёт. Там у себя в охотхозяйстве квасит днями.
Катя: А ещё Николай Сергеевич заходил.
Нина: Что-то сказал?
Катя: Да нет. Сказал, что зайдёт поздравить тебя.
Нина: Скоро Серёжа должен приехать. Еще Ирину с Таней надо встретить.
Катя: Они на автобусе, что ли?
Нина: У Ирины машина сломалась – они на автобусе поехали. Утром звонили.
Катя садится на диван.
Нина: Что-то устала я, Кать. Маринка мне причёску делает, а у меня прямо глаза закрываются. Хотела соки купить по дороге. Не стала. Еле дошла. Голова как-то кружится.
Катя: Мам, сбегаю я. Ты тут здесь занимайся. Сейчас оденусь и схожу.
Нина: Ты с Серёжей и Альбиной помягче будь.
Катя: Постараюсь.
Нина: Ты уж резкая больно с людьми.
Катя: Какая есть.
Нина: Деньги в шкафу возьми.
Катя: Мам, у меня есть.
Нина: Возьми.
Катя: Мам, я ушла. Катя уходит.
Нина: Дверь не закрывай. Оставь её так. Всё равно все свои тут.
Катя уходит. Нина ставит пластинку Рафаэля в проигрыватель. Звучит его песня “Ahora”. Нина садится и отдыхает под музыку. В квартиру входит Николай Сергеевич.
Николай Сергеевич: Нин! (Нина вздрагивает).
Нина: Ты?!
Николай Сергеевич: Нин, я утром в Калугу ездил.
Нина: И что?
Николай Сергеевич: Я в банке с людьми встречался, понимаешь, важными людьми.
Нина: И что твои люди тебе сказали?
Николай Сергеевич: Нин, закроют они это дело. Отстанут от тебя. Ты не верь этим слухам. Там говорят по Барятино бог весть что. Врут они. Ерунду говорят. Слышишь! Ты знаешь, какие у меня связи!
Нина: Знаю,очень хорошо знаю, знаю, как хорошо ты можешь всё придумывать.
Николай Сергеевич: Да что ты?! Ты знаешь, как я переживаю! Я же ночами не сплю. Это же моё детище. «Искра» – моё предприятие. Я же там с малых лет. Кирпич к кирпичику… Ну, Я же всё делал, чтобы сохранить… Знаешь, мне же как по сердцу ножом, тысячу голов под нож, тысячу бурёнок, ведь знаешь, как жалко их…
Нина: Знаю, не ты один… Знаешь, как мне жалко… Как подумаю, что так бездумно их на убой отдали. Только вот я понять не могу… все твои игры…
Николай Сергеевич: Брось. Ну какие игры?! Я свои деньги вкладывал. Ты же видела. С утра до ночи вкалывал. Вот этими руками.
Нина: Вкалывал. Откуда они брались у тебя эти твои деньги?
Николай Сергеевич: Нина, ну что ты… что-ты старое ворошишь.
Нина: Коров продавал, а деньги где за них? Их же не было.
Николай Сергеевич: Люди такие попадались, Нина, - не платили. Ну что ты… Я же в суд подавал…
Нина: Ну чего ты юлишь. Я же всё знаю. Ну что ты одно и то же… При мне-то…
Николай Сергеевич: Я не юлю.
Нина: Ты же с ними договаривался. Ты им сам денег давал, чтобы они купили у тебя коров, часть заплатили, а потом коров продавали третьим людям по большей цене. Предприятие оставалось ни с чем, а ты получал деньги. Я же знаю всё это. Догадывалась…
Николай Сергеевич: Ерунда это всё. Это всё чушь!
Нина: А куда делись двадцать миллионов, которые переведены строительной компании? Где построенное родильное отделение? Тоже мы подали в суд! Суд выиграли! И что?! Взыскать деньги уже не с кого.
Николай Сергеевич: Нина, ну не везло нам.
Нина: Знаешь, я тут подумала, может, ты специально всё развалил. Может, ты специально так делал, чтобы у «Искры» не было шанса. Шаг за шагом.
Николай Сергеевич: Да что ты несёшь!
Нина: В мутной воде делишки свои делать проще. Как всегда.
Николай Сергеевич: Хватит! Ну, Нинок, ну, что ты… Ты же знаешь меня. Я же люблю тебя, Маленькая. Слушай, у тебя же день рождения…
Нина: Вспомнил.
Николай Сергеевич: Я из Калуги, времени не было – цветов не купил. Вот возьми. (Протягивает конверт).
Нина: Это что?
Николай Сергеевич: Тут тридцать тысяч тебе.
Нина: Забери.
Николай Сергеевич: Нин, возьми. Тебе они нужны. Пригодятся…
Нина: Коля, был суд. У меня вот эту квартиру отбирают. Пристав придёт в понедельник. Сказки кончились. Уже ничего не поможет.
Николай Сергеевич: Враньё. Ты слушай больше. Я же тебе сказал, я специально в Калугу поехал. Всё решили. На уровне губернатора решили. Ты понимаешь, никто не придёт к тебе. Живи спокойно.
Нина: Знаю я твоих губернаторов. Наелась! Даже сейчас ты правду не скажешь.
Николай Сергеевич: Нин, возьми деньги. Это же подарок.
Нина: Убери их.
Николай Сергеевич: Нина!
Нина: Убери! Забери я сказала! Уходи!
Николай Сергеевич: Возьми! Ну что-ты… Пригодятся же…
Нина: Убери их.
Николай Сергеевич: Характер же у тебя!
Нина: Возьми.
Николай Сергеевич: Ладно, Нин, вот что, тут к тебе следователь приедет, из Калуги приедет.
Нина: Это что, твои важные люди в Калуге…
Николай Сергеевич: Да ты не бойся, дело-то пустячное, там мошенничество… Там, наверху, разберутся.
Нина: И что?! Что ты хочешь!?
Николай Сергеевич: Он тебе звонить будет – следователь. Приедет к тебе. Он, если тебя про меня будет спрашивать, ты там не говори ему особо. Скажи, что ты на пенсии, давно не работаешь. Скажи, что память слабая, сердце там. У тебя же сердце больное… Скажи, что документы все сгорели. Ну, помнишь, контора сгорела… Скажи, что молния попала, и справка об этом есть. Скажи, что ничего не знаешь. И на прямые вопросы не отвечай.
Нина: Что попался?! И большие люди в Калуге не помогают!?
Николай Сергеевич: Помогут мне. Нам помогут. Чего ты эти бабские сплетни всё несёшь! Помогут. Ты слышишь, скажи ему, что ничего не знаешь, что с памятью плохо.
Нина: А если не скажу, если скажу ему всю правду?
Николай Сергеевич: Какую правду?
Нина: Что ты воровал.
Николай Сергеевич: Не воровал я. Что ты несёшь!
Нина: Что ты заключал фиктивные договоры, что ты обналичивал деньги, фиктивно продавал скот и землю. На что ты себе дом строил!?
Николай Сергеевич: А ты не видела? Не знала!? Ничего не знала!? Белая овечка!
Нина: Видела! Знала!
Николай Сергеевич: Ну а чего же ты молчала тогда? Где ты была тогда? Ну, пришла бы мне и высказала бы всё. Тогда бы высказала бы! Не сейчас! Ну… Ты же мне помогала это всё делать. Ты… Ты была бухгалтером, ты была моим заместителем, всё проходило через тебя. Ты сама не отвертишься. Поняла… Ну…
Нина: Время было такое. Терпела. деньги нужны были, мать болела. А так… Да, верила! Понимаешь, верила… хотела верить…
Николай Сергеевич: А сейчас что, перестала верить?
Нина: Перестала.
Николай Сергеевич: Вот так вдруг?
Нина: Перестала, Коля. Ты же, помнишь, когда меня звал к себе работать, что ты мне говорил? – Нинок, пошли, будем с тобой наш колхоз спасать, инвесторы денег дадут, фермы построим, людям работу дадим.
Николай Сергеевич: И что не строили и работу людям не давали?! Давали… Строили…
Нина: «Нинок» – ты говорил, – «всё честно будет, ты же знаешь меня – я своих людей не бросаю, не бойся», – ты говорил, – «мы справимся.»…
Николай Сергеевич: И что?! Чего тебе не так?!
Нина: Да всё так. Просто ты всегда думал только о себе и ни о ком больше. Слова у тебя одни, а дела – другие.
Николай Сергеевич: Думал о себе, и что?! Ты всё видела. Ты была рядом. Ты получала деньги, зарплату.
Нина: Зарплату?! Тебе было жалко мне лишние пять тысяч заплатить!
Николай Сергеевич: Я думал о предприятии. Чего ты вспомнила тут? Всё донкихотствуешь! Всё хочешь с ветряными мельницами бороться! Святошей хочешь быть! Не выйдет!
Нина: Врал ты мне.
Николай Сергеевич: Ой! А ты прямо невинная овечка была. Скажи ещё, что меня любила до сих пор и всё такое…
Нина: Любила.
Николай Сергеевич: Ну-ну.
Нина: Любила, Коля. Дурой была.
Николай Сергеевич: Любила – разлюбила. Верила – разверила… Вот прямо любовь-морковь завертела.
Нина: Если бы не ты, в Москве бы осталась. Может, жизнь у меня по-другому пошла.
Николай Сергеевич: Это значит, я во всем виноват, во всех твоих бедах. Это значит, ты из-за меня сюда вернулась!
Нина: Там бы осталась, как девчонки остались. Может…
Николай Сергеевич: Ну и оставалась бы!
Нина: Ты же звал. О любви говорил.
Николай Сергеевич: Я?! Да что ты!? Вспомнила… Ты себе сама это придумала. Поэтическая душа. Дон Кихот в юбке! Нашлась тут. У нас тут места простые… Не для твоего там Рафаэля. Вот придумала!
Нина: Коля, какой же ты стал!..
Николай Сергеевич: Я? Шутишь…
Нина: Или ты всегда был такой…
Николай Сергеевич: Ты там что хочешь думай. Нинка, не будь дурой. Послушайся меня, следователь придёт – говори ему всё так, как я говорю.
Нина: Помнишь то кафе у метро, у института? Помнишь?
Николай Сергеевич: Ту забегаловку? В Москве?
Нина: Ты приезжал из Калуги на электричке. Я тебя там кормила после электрички.
Николай Сергеевич: Эти противные пончики.
Нина: Там было так уютно.
Николай Сергеевич: Грязно и холодно.
Нина: А потом я тебя тайком проводила в общежитие, и ты лез по пожарной лестнице.
Николай Сергеевич: Трояк бы вахтёру дала – так бы пустили.
Нина: И куда всё делось?!
Николай Сергеевич: Дурак я был.
Нина: А я ждала тебя.
Николай Сергеевич: Эти холодные электрички.
Нина: Ты мне казался таким суровым, сдержанным, таким правильным, таким практичным. Мне казалось, что на тебя можно положиться.
Николай Сергеевич: Можно положиться…
Нина: А потом тебя окрутила Машка. Как я её ненавидела!
Николай Сергеевич: Потому что ты – дура.
Нина: Что!?
Николай Сергеевич: Ты дура, Нинка. Она меня не окручивала, чего меня окручивать?
Нина: Не поняла.
Николай Сергеевич: После танцев идём мы из клуба, там у стадиона. Одни остались. Она ко мне вроде липнет. Я ее за попу схватил и к стенке… Ну, и там всё завертелось.
Нина: Ты что?!
Николай Сергеевич: А я её там охаживал и думал: дочку первого секретаря райкома… ну, папашка теперь не отвертится её… Забеременеет – придётся замуж за меня идти. А тебе, дуре, лапшу на уши повесил. Ты и слушала, как будто не видела. После института сюда приехала, добилась распределения. Я тебе сказал, что её не люблю, а ты и верила. Ты думала, что я её брошу! Нет, не бросил! А ты пять лет тут в любовницах ходила. Я тебе совру, а ты и веришь. А чего веришь! А думаешь, Машка не знала… Весь район знал. Молчали. В глаза не говорили. И ты всё знала! Знала и молчала. Сказку себе придумала. Пять лет по вторникам и пятницам юбку задирала. Что, позабыла! Если бы не твой Ванька ты бы так и бегала ко мне по пятницам да по вторникам, как кошка драная.
Нина: Ты что! Ты… Ты подлец! Как же ты так! А Машка?
Николай Сергеевич: А чего ей…
Нина: Как же ты с ней жил?! Ты её хоть немного любил?
Николай Сергеевич: Это ты всех любишь.
Нина: Она так рано умерла из-за тебя.
Николай Сергеевич: Не смешивай… Это у них семейное. Я то в чём виноват?
Нина: Одиннадцать лет её уже нет…
Николай Сергеевич: Ты чего? Прозрение настало? Розовые очки сняла?
Нина: Ты хоть кого-нибудь любишь?
Николай Сергеевич: Чушь мелешь. Веришь там в небылицы всякие, в сказки, там в Рафаэля своего.
Нина: Он же тебе нравился.
Николай Сергеевич: Да ну…
Нина: Как же ты живешь?! Зачем ты это мне всё сказал!? Ты не боишься!?
Николай Сергеевич: Чего? Тебя?! Да ну, надоело мне. Вот смотреть на твои сказки… Надоело. Я тебя в колхоз позвал – пошла. Я тебя обнял, намек дал – ты подумала, что всё так же, как прежде… Я тебе сказал, что я бы и с радостью, да вот дети, да внуки – и ты опять поверила… А может, это не я такой плохой, а ты, раз веришь. Когда-то надо же правду сказать.
Нина: Какую правду!?
Николай Сергеевич: Могла бы себе кого-то найти в Москве, как твои подруги. Могла!? Не нашла. Тут ко мне любовь проснулась. У меня лучшая кандидатура нашлась. Ну а ты всё равно не отвязываешься. А мне что… Я молодой был. Мне хорошо. Две бабы лучше одной. Когда все шушукаться стали, тут Ваня тебе подвернулся…
Нина: Ваню не трогай.
Николай Сергеевич: А что! Что твой Ваня! Спился он. А парень-то был душевный. В бред твой верил. Рафаэля твоего терпел. Да вот, видно, ты-то его не любила. Так, другого не нашлось.
Нина: Кто ж ты такой!?
Николай Сергеевич: А человек я. Нормальный и простой. Как все. А вот Ваня твой из-за тебя-то и спился. Не думала!? Послушай, это ты в своём мире живёшь, а у нас тут, Нина, мир другой, жестокий… С волками, сама знаешь, – по-волчьи и выть. Ты делай, как тебя просят, и будь в команде, тогда тебя не оставят, тогда проблем не будет, слышишь. Следователю скажешь так, как я говорю. Я тебе позвоню, если что.
Нина: А если я ему скажу так, как есть.
Николай Сергеевич: А что есть!? Ну!
Нина: Что ты себя никогда не обделял.
Николай Сергеевич: А ты опять ничего не видела!?
Нина: Видела, Коля, видела! Только вот деваться некуда было. Детям надо было помогать, матери лекарства покупать. Молчала. Как должное принимала.
Николай Сергеевич: Ты не боишься? Ты тоже свои подписи ставила. Ты не боишься?!
Нина: А чего бояться? Коля, раньше боялась. Каждого шороха боялась, каждого телефонного звонка – всего боялась.., а сейчас устала бояться… Всё равно мне уже... Три года, как всё разваливаться стало, боялась. Не поверишь – боялась. Боялась, что придут, что позвонят, что спросят. А сейчас уже всё равно. Устала я бояться. Устала. Расскажу! Вот расскажу!
Николай Сергеевич: Попробуй.
Нина: Попробую.
Николай Сергеевич: Ты не знаешь, какие у меня люди в Калуге… Пойдёшь против – задавят, слышишь! Не думай! Тебя задавят и меня с тобой...
Нина: Угрожаешь!?
Николай Сергеевич: Ты была бухгалтером, замом.
Нина: И что?
Николай Сергеевич: Я ещё пожить хочу. Я спишу всё на тебя. Я дам денег. Я выкручусь. Ты – не выкрутишься. Тебя во всем обвинят, запросто. Связи – у меня, не у тебя. Поэтому будь лапочкой, не рыпайся, сиди смирно и слушай там своего Рафаэля и не делай глупости.
Нина: Ты не посмеешь!
Николай Сергеевич: Сними очки, Нина! Делай, как я говорю. Я не боюсь тебя! Ты меня бойся!
Нина: Коля…
Слышится шум на лестничной клетке. Входят Сергей и Альбина.
Дмитрий Ластов
Москва (Россия)
Опубликовано 26.01.2019