Негостеприимная Патриха
Катя Минаева, целеустремленная девушка с пылким пронзительным взглядом, с пышной шевелюрой стриженных под каре темных волос, добиралась до Патрихи в автобусе «пазик». Почти сто километров тряслась по таежной грунтовой дороге, на пароме переправлялась через реку Талая.
Подъезжая к деревне, она с любопытством посматривала в окно и заметила, что в лесу, то здесь, то там, стоят новые парты. На вопрос молодой учительницы, почему парты оказались в лесу, водитель «пазика» ответил, что Бирюса в паводок смыла сарай при школе и разнесла по лесу все, что там имелось. Никто не удосужился вернуть на место школьное имущество – нужно было искать грузовик и мужиков для погрузки. Проще попросить другую мебель, а пропажу списать на стихию.
А вот и Патриха, деревня, где жили потомки сосланных при Сталине украинских зажиточных крестьян. Среди захудалых дворов, обнесенных покосившимися заборами, особняком выделялись крепкие дома трудяг - лесорубов.
- Вы, такая молоденькая, – и сразу директором? – предшественница Кати, не скрывая удивления, рассматривала ее во все глаза. Они прошли через двор дома, где лежали сучковатые чурбаки, предназначенные на дрова. За домом виднелись заросший сорняками огород с колодцем и деревянная будка-туалет.
- Свои вещи я уже вывезла, - пояснила женщина, показывая Кате комнату, где сиротливо стояла голая кровать, стол и два стула. - Необходимые предметы обихода приобретете сами. Все учителя этой школы из местных, вузы заканчивали заочно. Молодых специалистов в деревню калачом не заманишь, многим приходится вести по несколько учебных предметов из разных циклов. Единственный мужчина у нас и в поле жнец, и на дуде игрец: трудовик, музыкальный работник и физрук – все в одном лице...
Женщина вручила своей преемнице ключи от школы, дала адреса и фамилии учителей, пожелала успехов и уехала. Вот тут-то и начались мытарства, о которых Катя не ведала ни сном, ни духом. Учебников на всех не хватало, пришлось везти их из районо вместе с учебными пособиями и зарплатой за сентябрь. В Тайшет она еще успела уехать, а обратно возвращаться было не на чем: все рейсовые автобусы были усланы на уборочную. И девушка отправилась в путь пешком – от деревни к деревне, с зарплатой и двумя сумками учебников. Два раза ее подвозили на тракторе и мотоцикле. Добиралась она до Патрихи трое суток, за что получила выговор от учителей, которые заподозрили ее в загуле с любовником.
В конце октября Катю вызвали в районо на семинар, который проводился на базе одной из школ. После обсуждения нескольких «показательных» уроков всех пригласили в столовую. Катя ожидала увидеть обычное столовское меню.... Не тут-то было. На сдвинутых столах был устроен настоящий фуршет с изобилием закусок, салатов и водки. Сами учителя обслуживали гостей, подкладывая еду в тарелки и наполняя рюмки. По правую руку от Кати сидел инспектор районо. Заметив, что девушка не пьет и съела совсем немного, он удивился: «Ты что, стесняешься? Пей, ешь, все бесплатно, за счет школы».
В Тайшете магазины были так же пусты, как и в Патрихе. Хороший набор продуктов и промтоваров был только в двух «бамовских» магазинах. Даже приезжая в райцентр раз-два в месяц, много ли увезешь с собой про запас? Катя всегда везла наглядность для школы, поэтому набирала сушеных овощей, сухого молока, рыбных консервов – сколько могла поднять.
Ее мама не усидела в Томске. Она приехала следом за дочерью, чтобы лично убедиться в том, что ее ребенок в деревне не пропадет. Она обошла соседние дворы и договорилась с местными жителями, что они в течение
года будут продавать ей молоко, мясо, яйца и, по возможности, рыбу. Убедившись, что дочь устроилась неплохо, она вернулась в Томск. Однако на другой же день после ее отъезда в продаже продуктов местного натурального хозяйства Кате было отказано. «Коровы не доятся, рыба не ловится, куры не несутся, овощей самим мало...» А в магазине, кроме ирисок с арахисом и водки «Пшеничная», ничего и не продавалось.
В Патрихе отчетливо проявлялась больная проблема общества – пьющие родители и социально запущенные дети, тот особый контингент, который не поддавался обучению. Дети из неблагополучных семей отличались неразвитой речью, с трудом читали по слогам и не могли запомнить таблицу умножения.
Восьмиклассник Колобанов приходил на урок пьяным или с похмелья и мирно спал, положив голову на парту. В случае его бодрствования урок бывал сорванным уже с десятой минуты. Он ходил по рядам, отбирал у одноклассников сумки и учебники, хлопал учительницу по плечу и приглашал «перепихнуться». «Мы тут будем сучкорубами и бульдозеристами, - говорил он в ответ на ее замечания. - Нам ваш английский не нужен. Скорее бы вы уже уехали отсюда и больше здесь не англичанили».
С наступлением первых холодов многие дети перестали ходить в школу. Катя начала обход по семьям и выяснила, что у тех детей нет или одежды, или обуви для школы. Она записала нужные размеры и в следующую поездку в Тайшет получила в районо деньги, чтобы все это купить. Привезла вещи в Патриху и начала разносить шапки, пальто и валенки по семьям. Тогда и оказалось, что от нее ожидали не вещей для детей, а денег для их пьющих родителей. Многие признавались, что оставляли старших детей дома для присмотра за младшими, а отсутствие одежды было только предлогом.
С учителями подобная история повторилась. Они ожидали, что полученные в районо деньги, по сложившейся традиции, пойдут на вечеринки к праздникам. Но молодая директриса решительно заявила, что деньги будут потрачены по назначению: на спортинвентарь, оборудование для кабинетов, учебные материалы и дрова. Вот тут и нашла коса на камень. Принципиальность приезжей девчонки вызывала озлобление. Как-то, вернувшись из школы, Катя увидела, что ее резиновые сапоги, надетые голенищами на забор, изорваны в клочья, а в стене дома застряла дробь. Процветало воровство школьных вещей и имущества. Пропадали лампочки, дрова, мячи, лыжи... все, что могло пригодиться в хозяйстве.
С наступлением настоящих холодов печку приходилось топить беспрерывно. Поскольку вторая комната совсем не прогревалась, Катя завесила дверной проем одеялом. Ее кровать стояла у печной стороны, но к утру волосы все равно примерзали к штукатурке. Дрова она колола сама, но когда печная дверца повисла на одной петле, а плита из двух половинок чугуна провалилась внутрь топки, ей понадобилась помощь. «А расплатиться за работу сможешь?» – спросил местный умелец. Девушка поинтересовалась, какой будет плата. «Как обычно: бутылка и «переспать». Пришлось самой справляться. Постоянное замерзание имело печальные последствия: из девяти учебных месяцев Катя семь раз отлежала с простудами.
Два месяца в году – во время ледостава и ледохода - паромная переправа не работала, а тут пришло время ехать в районо с годовым отчетом. Катя вписала в бланк карандашом предварительные данные по успеваемости и объявила детям, что завтра урока не будет, она едет в Тайшет с отчетом. В тот же день водитель рейсового автобуса дядя Витя пришел к Кате домой и сказал:
- Мой автобус сломан, и завтра я в Тайшет не еду. Но если вам надо срочно, вы можете уехать с Михаилом.
В автобусе было всего двое пассажиров: Катя до Тайшета и еще одна женщина, которая вышла в Сереброво. Паромную переправу проехали уже в сумерках, до Тайшета оставался час езды. Вдруг Михаил съехал с дороги в лес, вошел в салон и полез на Катю. Она отбивалась руками и ногами, сумкой и зубами. Вот уж вывалялась в грязи и мазуте, оказываясь то под сиденьями, то между сиденьями, а парень только распалялся от ее сопротивления.
- Расслабься, дуреха! Еще ни одна не пожаловалась, что было плохо.
- Кажется, у меня начинается «медвежья болезнь», - соврала Катя первое, что пришло на ум, и это сработало. Он открыл дверь, она взяла сумку и вышла.
Автобус уехал. Девушка осталась в темном лесу. Одна-одинешенька. Ночью сильно похолодало. Лес накрыло густым туманом. Тонкая трикотажная кофточка совсем не грела. Уже перед рассветом, когда, устав бродить взад-вперед, Катя окончательно закоченела, где-то недалеко прокричал петух. Она повернула на тот звук и вышла к деревне Шелехово. Пошла вдоль дороги и вдруг увидела автобус дяди Вити, вполне исправный, идущий в Тайшет по расписанию.
«Неужели возможна такая подлость?» – подумала девушка. Она добралась до районо на попутке. Вот такая чумазая, вывалянная в грязи, пришла к заведующей Вишневской и все ей рассказала.
- Наверное, вы того парня сами спровоцировали? – спросила та, вглядываясь в лицо Кати. – Юность так соблазнительна. Или, признайтесь же, он ваш любовник, но в чем-то провинился, и вы решили ему отомстить?
Катя, пылая негодованием, пошла в милицию.
- Кому мы будем предъявлять обвинение? – спросил дежурный, не отрывая взгляда от экрана телевизора. - Вы не знаете ни фамилии, ни адреса того человека. И где доказательства того, что вы пострадали?
Когда она представила на проверку свой отчет, Вишневская, укоризненно покачав головой, стерла ластиком 74% успеваемости и вписала 94%.
- Вы хотите, чтобы с такой низкой успеваемостью вам урезали финансирование и замучили проверками? – она смотрела на молодую директрису, как на пришельца с другой планеты. – Вы даже представить себе не можете, какие неприятности вас ожидают.
- В таком случае я не хочу больше здесь работать! – заявила Катя, густо покраснев щеками. – Доработаю год и уволюсь.
Заведующая захлопнула папку с бумагами и глянула на часы: пора обедать.
- Вы обязаны, как все, отработать три года.
- Тогда я уеду без трудовой книжки, - сказала Катя. – Для меня жизнь в этой сибирской глубинке стала опасной.
Вернувшись в Патриху, она предупредила учителей о своем уходе. Ее сообщение приняли с плохо скрываемой радостью. В конце мая в Катин двор пришла полуживая собака с открытой раной в боку, откуда сочилась густая кровь. Катя выходила эту собаку, разговаривала с ней и хотя кормила редко, особо нечем было, та ее полюбила, охраняла двор, лаяла на чужих. Среди людского отчуждения животное оказалось единственным существом, которое нуждалось в ее помощи.
В июне Катя отправила багажом большую часть своих вещей, оставила ключи от школы и уехала. Багаж тот пропал где-то по дороге. Уже из Томска отослала в министерство просвещения письмо на шести листах. Там она описала, как проходят семинары в Тайшетском районо, как обманывают в отчетах, как обстоят дела в Патрихе с детьми из неблагополучных семей. Обо всем, что считала неправильным и противозаконным. В ноябре ей выслали ее трудовую книжку с формулировкой «уволена по собственному желанию». Видимо, решили не связываться.
Наталья Борисова
Братск (Россия)
Из книги "Инязовки"
Записки Насти Январевой"
Опубликовано 20.08.2017