Madrid, 19.02.1970
МАДРИД, 19.02.1970
«Не знаю, что происходит с рафаэлистами, но на них постоянно нападают. Это и стало поводом для моих писем. Потому что если тебе не с кем поругаться, отчего бы не вспомнить о ком-нибудь из твоего святого семейства? Мы уже устали от этих насмешек; понятно, что все это легко объяснить: ведь ни у кого в мире нет поклонников больше, чем у Рафаэля.
Ты рисуешь нас так, словно глядишь в зеркало или вспоминаешь свою «супругу», если ты женат, или «невесту», если она у тебя есть, или твою несчастную мать, которая, бедняжка, не виновата в том, что у нее такой бестолковый сын. Мы – рафаэлисты и гордимся этим. То, что испытываешь ты – это просто зависть, свойственная любому живому человеку. Потому что ты видишь, что Рафаэль увлек за собой всех женщин, оставив вам только четырех таких же чудищ, как вы».
Мадрид. Без даты.
«Послушай, мой милый. Ты родился от нормальной женщины или от какого-нибудь редкостного животного? Меня очень удивляют твои заявления относительно молодежного журнала Клуба Рафаэля, который до сих пор и не претендовал на Нобелевскую премию. Я не имею отношения к этому клубу, как один раз об этом уже было сказано, и к его членам тоже; все, что мне нужно – это много денег, чтобы увидеть Рафаэля, и больше ничего; но Клуб Рафаэля мне симпатичен уже потому, что он так называется.
Почему тебя так удивляет, что все поют дифирамбы матери Рафаэля? Странно было бы, если бы их пели моей; мы, ее дети, хвалим бедняжку сами и на этом дело кончено. Был бы я Рафаэлем или Росио Дуркаль(1), ты бы увидел, что и мою мать тоже расхваливают на все лады. Естественно, что никто не вспомнит твою мать ни плохими, ни добрыми словами – твой отец и мать (если они у тебя есть) никому не известны, как и мои».
Эта письма, отосланные соответственно художнику и музыкальному обозревателю, показывают нам, до какой степени дошел восторг поклонников певца Рафаэля. В последние годы после недоброжелательных отзывов о Рафаэле в редакции газет и журналов приходили тысячи подобных писем. Испанские женщины и девушки, его преторианская гвардия, очень остро реагировали на критику.
Это одна из характерных черт сверхчувствительных фанатов Рафаэля – декларация неприкосновенности личности их кумира, это заградительный рубеж или линия обороны, воздвигнутая вокруг него поклонниками. «Все немного ощущают себя матерями Рафаэля» - этой фразой можно выразить их одержимость. Не зря его называют «El Niňo» («Мальчик»).
Дон Хосе Мария Пеман(2) однажды приехал в Кадис, чтобы увидеть Рафаэля, и инстинктивно, благодаря своему тонкому чутью, обратил внимание на матерналистское отношение поклонниц. Это было в 1968 году, и Пеман писал тогда: «У певца (Рафаэля) сильный и гибкий голос. Эти женщины протягивают руки не для того, чтобы оказаться в объятиях кавалера, а чтобы покачать его, как в колыбели, и убаюкать. Они предлагают ему не пятьсот или тысячу невест, а пятьсот или тысячу мамочек».
Эта материнская страсть многих из его почитательниц сравнима только с вспыльчивостью мужчин, которые помогали кумиру делать карьеру. Одна фраза, одна мысль, одно неблагоприятное суждение приводило весь его «клан» в дурное настроение. Так они сделали из него непорочного певца, заточенного в башню из слоновой кости.
В течение почти двух лет, когда я вел в Мадриде молодежный еженедельный журнал «Tele-Guia (Телегид)», на мой стол ложились озлобленные письма, вроде тех, что приведены выше. Внимание поклонников Рафаэля начинало становиться навязчивым. Его фотография на обложке поднимала тиражи журнала на двадцать или тридцать процентов. Кроме него, только один андалузский певец добился такой народной любви. Радиостанции транслировали его диски в эпоху, когда уже гремели Битлз(3), а испанские эмигранты искали его на своих транзисторах среди голосов из Манчестера, Штутгарта или Гамбурга, как голос родной земли. Он был сыном земледельцев из Альмерии. Он познал борьбу за жизнь, перепробовав разные профессии – был крестьянином, каменщиком, столяром, почтовым служащим. Он начал петь в армии, где раскрылось столько талантов нашей страны. Маноло Эскобар(4), простой парень, ставший победителем, немного размышлял о причине своего успеха: «Безусловно, это мой способ исполнять песни, удачный их выбор и зрелость исполнения. Я записываю только то, что мне нравится, и получается, что мои вкусы совпадают со вкусом публики. Но никто не учил меня петь, и я не владею никакими хитростями. Я пою, оставаясь таким же, каким меня родила моя мать».
Рафаэль Мартос нашел свое место среди повзрослевших поклонников Битлз и Бич-Бойз(5) и андалузских крестьянских мотивов Эскобара, ставшего победителем в эстрадной индустрии.
Это были годы, когда звучали «Странники в ночи» Синатры(6) и «Черное – это черное» Лос Бравос(7), испанцев, которым выпал счастливый билет на американской эстраде, а также «Леди Пепа» группы Пекеникес(8) и «Глоток шампанского», который пели Лос Бринкос(9). Юношей, отпускавших длинные волосы, увольняли из гаражей и контор, а консервативно настроенная публика недоброжелательно отнеслась к революции нравов, вызванной нашествием музыки извне. Однажды я получил письмо, гласившее: «Непонятно, как такие образованные люди, как Вы, могут поддерживать этих длинноволосых паразитов, которые к несчастью, появились на земле и посеяли семена скандала и беспорядка во всех местах, где они выступали со своими скрипучим воем». Два друга, подписавшиеся «студенты из Малаги», написали: «Стоит только посмотреть на глупые выходки этих ансамблей, которые, кажется, состоят из дегенератов, которые вместо пения только орут!».
Некоторые родители писали в журнал, чтобы мы осторожнее относились к волне дегенерации, хлынувшей с долгоиграющих пластинок, и указывали, что нашей информацией о кумирах мы подаем их детям плохой пример. Эпистолярные воззвания поклонников Рафаэля в те годы стали манифестом, и Анхела писала мне о «El pequeňo tamborilero» (маленький барабанщик) так: «Никогда я не слышала песни, которая бы так меня тронула. И я, и вся моя семья были поражены и целиком поглощены ею. Мы простые люди и далеки от эпидемии увлечения этими е-е(10), которым страдают сейчас все и из-за которого уже надоело постоянно слушать эти монотонно повторяющиеся песни; и, как я упоминала, мы были по-настоящему поражены, услышав такую приятную вещь в исполнении юноши, которого называют исполнителем современной песни. Каждый раз, услышав «современная песня», мы выключаем аппаратуру, так как на своем опыте знаем, что эти вопли разрушают способность воспринимать мир у наименее требовательных людей».
Рафаэль, в свою очередь, заявляет: «Мне интересно только «рассказать ее» (песню), исполнить ее. Я лишь исполняю поэмы, которые, кроме того, еще и пою».
Его жизненная философия становится более или менее определенной, несмотря на его молодость. Он очень много работал, чтобы подняться на вершину. Он – профессионал в стране, где почти нет профессионалов. Рафаэль родился в бедной семье в Линаресе, за два года до смертельного удара, который бык нанес Манолете(11). Его отец был муниципальным служащим.
Семья Мартос переехала в Мадрид и жила в бедном рабочем районе Куатро Каминос («четыре дороги»). Ребенком Рафаэль пел в школьном хоре, а позднее явился в агентство маэстро Гордильо. Дон Энрике Гареа, художественный директор, вспоминая это время, говорит: «Это очень умный мальчик, в нем что-то есть. Я помню, как он был курьером в агентстве Гордильо, мы посылали его за кофе. Когда ко мне приходила жена, Рафаэль спускался в кабинет и спрашивал меня «Мне спеть что-нибудь для Вашей жены?». И он пел ей "Noche de ronda" и еще что-нибудь подобное». Слушая его, маэстро Гордильо однажды сказал «Из этого мальчика выйдет толк». В декабре 1961 Рафаэль дебютировал в Мадриде, получив за выступление 300 песет, из которых десять процентов отдал агенту в качестве комиссионных. В 1962 он победил на конкурсе в Бенидорме с песней «Llevan». Во время выступления в его карманах лежали иконы святых. «Мне положила их мама» - признался Рафаэль.
Чуть позже, когда уже раздавались первые крики его поклонников, он немного рассказал о своих склонностях и антипатиях. «Мне нравится, – говорил он, - театр, после него – театр, потом театр и наконец кино. Мне нравится носить черные костюмы, находиться в одиночестве, гулять в одиночестве. Мне нравится одна штука, у которой длинные волосы и которая иногда думает – женщина. Я люблю яичницу и тушеные овощи, которые готовит моя мать. Мне нравится бриться без всяких песен».
Об антипатиях: «Мне не нравится деструктивная критика с пеной у рта. Зависть, которую я наблюдаю в моей профессии. Курение - и поэтому я не курю. Мне не нравятся йе-йе: я не понимаю, что это такое, но мне кажется, что со сливками это должно быть вкусно».
По мнению некоторых людей, чьи точки зрения схожи с мнением Рафаэля, для испанских йе-йе наступило плохое время. Каждый лень они устраивают дискуссии, потому что сохранили мятежный дух, и тратят на диски месячный заработок. Они уже не играют в волчок и не коллекционируют значки с нападающими клуба Атлетико из Бильбао. С драк они перешли на дискотеки. Англо-саксонские социологи уже изобрели слово для этого синдрома - «gap generation», разрыв поколений.
Поначалу несмело, но позже все с большей силой ширилось признание феномена Рафаэля, которое достигло высшей точки с появлением на сцене Жоана Мануэля Серрата(12). «Я хотел бы высказать свое мнение, - говорится в одном из писем протеста, - о певце Рафаэле, и признать, что я ставлю не на Рафаэля, потому что я не понимаю, почему он использует ph, хотя гордится тем, что он испанец, и вдобавок в этих строках я хочу сказать его поклонникам, что если они вспомнят великого певца Лучо Гатика(13), то поймут, что Рафаэль только имитирует его». Другие критики быстро согласились с этим мнением: Рафаэль с его вечной улыбкой и белоснежными зубами имитирует чилийского певца, начавшего карьеру в 1950 году и певшего занудную песню про часы(14).
Рафаэлисты пошли в наступление: «Его обвиняют в женственности только из-за жестов, которыми он пользуется на сцене. Но, по моему мнению, мужчина не может считаться женоподобным только из-за движений на эстраде, потому что в противоположном случае такими же можно считать и Битлз, которые носят длинные волосы и являются мужчинами не в меньшей степени, чем любой другой человек. Может быть, мы, парни, просто немного завидуем ему, потому что он нравится девушкам? Единственное, за что я могу его упрекнуть – это за некоторую самоуверенность и слегка устаревший стиль пения» - писал мне Мануэль Роблес из Мадрида.
Поклонники других певцов также ринулись в бой, что еще больше усложнило полемику. Некая «Адамо всегда Адамо» из Логроньо писала: «Я испанка, я люблю мою землю и наши обычаи, а особенно наши музыкальные таланты. Но у некоторых хватает дерзости сравнивать Рафаэля с Адамо(15). Адамо – йе-йе, он победитель. Я много думала об этом и пришла к выводу, что Рафаэль – не йе-йе, а если вы скажете, что он поет в испанском стиле, то для чего нам тогда фламенко? Только чтобы развлекать туристов? Не так давно я тоже восхищалась Рафаэлем, но потом поняла, что мой кумир - на глиняных ногах. Единственное, чем занимается Рафаэль – плохо копирует Адамо».
Тересита Льямас (из «Ла-Корунья») говорит о второй победе Рафаэля на Евровидении в Вене (с песней «Hablemos del amor» - поговорим о любви): «Это певец, который нравится мне больше всех. Я хочу сказать всем читателям этого журнала, а также критикам, чтобы они не были так строги к нему и не демонстрировали пристрастности и зависти. Я вижу, что он вкладывает в пение все свое сердце и всю душу. Вспомните пословицу «Если бы от зависти выступала сыпь, сколько было бы больных».
Сильвие Соле из Таррагоны, похоже, не разделяет этого мнения, так как в ее письме мы видим следующие строки: «Жаль, что Испанию так плохо представили на Евровидении. Да, жаль, ибо в этом году мы добьемся не большего, чем в прошлом, потому что вместо певца мы, похоже, послали клоуна (…) с заученными смешными жестами и пируэтами». Не осталось в стороне и полученное в это же время письмо Хавьера и Анхеля из Вальядолида: «Эти неотработанные движения, позы и т. д... пусть в них поверит его дедушка, потому что в них никто не верит; он выглядит комично и слишком театрально, хотя и говорит обратное, и кажется самоуверенным и тщеславным».
Но несмотря на шумную полемику умение Рафаэля собирать зрителей все крепло и крепло. В один прекрасный день он пересек океан, чтобы открыть свою Америку. Это были записанные Гарсия Санчес пластинки на 33 и 45 оборотов. Рафаэль стал певцом для множества латиноамериканцев. 27 марта 1968 «El Espectador» (Богота) писал: «Ни Кеннеди, ни де Голля не встречали в Боготе так, как встречали Рафаэля.
Тысячи молодых и не очень молодых людей со всех концов страны приехали в аэропорт Эльдорадо, чтобы приветствовать своего кумира». Ольга Гильот(16) с гордостью утверждает: «Рафаэль – один из моих сыновей. Он сохранил мой стиль». В Испании его крик, жалобные модуляции и мелодраматизм его песен имели успех. Это страна, в которой побеждает тот, кто кричит. Это Леон Сальвадор на ярмарках, радиофицированные голоса Деглане, Пратса или Пекера. Рафаэль поет «Llorona» (плакальщица), и американские девушки трепещут. Он открыл для испанских певцов рынок по другую сторону океана. Полемика между Серратом и Рафаэлем переместилась в Мексику и Каракасе. Мексиканская пресса хорошо отзывалась о «noi del Poble Sec» (кат. «Мальчик из Poble Sec», т.е. Серрат, уроженец Poble Sec – прим.пер.), и поклонники Рафаэля вышли из себя. Одна из них, Мариэла П.Б., дочь испанца и венесуэлки, заклеймила Серрата как «бесцветного, высокомерного, дурно воспитанного и вечно недовольного завистника с козлиным голосом».
Мариэла утверждает, что мы, испанцы, должны целовать землю, по которой ходит Рафаэль, и выступает в защиту своего кумира: «Мальчик из Линареса, стоит ему спеть "huapango torero", послать вам свою улыбку (восхитительную) или бросить «мимолетный взгляд» (он изумителен, особенно в левый профиль), сразу «обставит» этого ястреба Серрата (примечание автора: ястреб – хищная птица)». На пресс-конференции в аэропорту Мехико Рафаэль в приступе гордыни говорит: «Я не знаю Жоана Мануэля Серрата. Вот не знаю». Мексиканские журналы пестрели заголовками «При упоминании Серрата Рафаэль не сумел скрыть ревности к сопернику». Певец Хосе Хосе(17) сказал репортерам: «Рафаэль сделал очень большую ошибку, проигнорировав своего соотечественника. Чего ждать от человека, который в тридцать лет обладает менталитетом пятнадцатилетнего?».
Но Рафаэль, вновь ставший крестным отцом, на этот раз – первого сына Мили, был отвергнут при попытке выступить в театре Бельяс Артес в Мехико. Говорят, что виноват в этом пользовавшийся в то время спросом художник Хосе Луис Куэвас(18), мнение которого о Рафаэле отнюдь не похоже на мнение поклонника: «Рафаэль кажется мне, – таковы его слова, - кумиром, который ниже всякого уровня; он слезлив и сентиментален. Он говорил здесь, что намерен купить мои картины, но мне совершенно не хочется, чтобы он это делал. Я хотел бы, чтобы мои работы попали в другие руки. Рафаэль не может считаться представителем испанской молодежи и выразителем ее чаяний. Ни в одной из его песен нет смысла. Это сплошное воркование и пение, усыпляющее публику. Пребывание в Мехико будет уроком для этого молодого человека: в этой стране художник, интеллектуал отбил первую страницу в газетах у популярного певца. Эти девочки пятнадцати-двадцати лет, которые следуют за ним, поймут, что творят, и скоро раскаются в грехах молодости».
Однако Рафаэль получил компенсацию, ставшую бальзамом для души – пятьдесят тысяч поклонников собрались в Мехико на Аламеда Сентраль. Хроники говорят, что фанаты раздирали зубами афиши, у них были приступы и обмороки. В воздух летели шляпы и платки. Мексиканский апофеоз достиг такой силы, что Рафаэль плакал, когда собирали сценическое оборудование и когда он садился в машину, чтобы вернуться в отель в сопровождении дорожной полиции.
В тот день мстительные поклонники внесли в свой черный список новое имя – художник Куэвас. Он занял место после исполнительницы танго Либертад Ламарке(19), которая завила: «Поначалу Рафаэль мне нравился, но сейчас он кажется мне манерным и злоупотребляющим жестикуляцией. Его просто понесло - и это все. Будь я его матерью, я бы посоветовала ему не преувеличивать все так сильно». Двумя годами раньше в список попало еще одно имя - Луис Мариано(20). В августе 1969 года Мариано (французский критик назвал его «вовсе непоющий») в Хихоне сказал: «В Рафаэле что-то есть. Но в последнее время он имитирует сам себя».
Внесены ли эти три имени в «черный список» доньи Соледад? Донья Соледад – рафэлистка, дама пятидесяти лет. Незамужняя.
Она работает секретарем в юридической консультации в Мадриде.
Примечания переводчика:
(1) Испанская певица и актриса (1944-2006), снялась в 14 фильмах, записала 36 дисков (здесь и далее примечания переводчика).
(2) Андалузский политик, поэт и писатель (1897-1981), автор неофициального гимна Испании.
(3) Британская рок-группа, квартет, создана в 1960.
(4) Мануэль Эскобар (род.1931) – испанский певец и актер.
(5) Американская рок-группа, создана в 1961.
(6) Фрэнк Синатра (1915-1998) – американский актер и певец «с медовым голосом».
(7) Испанская бит-группа, квинтет, созданная в 1965
(8) Испанская поп-группа, созданная в 1959 братьями Альфонсо и Лукасом Саинс.
(9) Испанская рок-группа, созданная в начале 1960-х Хуаном Пардо и Фернандо Арбексом.
(10) Е-е - стиль поп-музыки в начале 60-х годов.
(11) Испанский матадор (1917-1947), убит быком на корриде в Линаресе.
(12) Испанский певец, поэт-песенник (род.1943), лидер каталонского движения Nova canсo (новая песня); записал 32 диска.
(13) Чилийский певец, исполнитель болеро (род.1928), в 2007 в Aurafonic Records вышел его диск.
(14) Reloj no marques las horas – Часы, не показывайте времени, если нет моей любимой.
(15) Сальваторе Адамо (род.1943), бельгийский певец и композитор.
(16) Кубинская певица (род.1922), «королева болеро».
(17) Хосе Ромуло Соса Ортис (род.1948) - мексиканский певец, исполнитель романтических баллад, «принц песни», продал 40 млн. альбомов; еще в начале 90-х считался в Латинской Америке звездой первой величины.
(18) Мексиканский художник, писатель, скульптор (род. 1934).
(19) Аргентинская актриса и певица (1908-2000).
(20) Мариано Эусебио Гонсалес и Гарсия (1914-1970) – баскский певец, тенор, певший во Франции.