Рафаэль: оркестр и голос. 2015
RAPHAEL, UNA ORQUESTA Y UNA VOZ. 2015
В отличающемся консерватизмом и бесконечным пристрастием к коммерции музыкальной мире, где принято избегать риска, осмелиться пойти против течения – это устроить настоящую декларацию принципов. Пиратство, огромная толпа, которая воспринимает «все бесплатно» как нечто естественное, и НДС на культуру вынудили певцов либо возвращаться к продолжительным гастролям вживую, где трюки и коррекция записи не срабатывают, либо искать убежища в телевизионных программах, которые обеспечивают им необходимое продвижение, чтобы зрители приходили на концерты. И когда они пускаются в путь, то встречают человека, который всегда был там: Рафаэля.
Он полон сил и невероятно хорош в своем новом турне
В нынешние времена это уже смелость (за которую мы должны поблагодарить его) – отставить в сторону шестерых музыкантов, которые в лучшем случае аккомпанировали солисту, и отправиться в турне с симфоническим оркестром, включающим около семидесяти музыкантов. На такое способны очень немногие. Отказаться от классического набора (ударник, медный духовой инструмент, бас-гитара, электрическая гитара и клавишная установка, воспроизводящая семплы*) нелегко, потому что это предполагает, что надо петь по-другому..., правда, это верно для всех, кроме Рафаэля. Петь с симфоническим оркестром – это выступать без страховочной сетки, потому что певец либо заканчивает тем, что становится еще одним инструментом, побежденным мощью, которую всегда проявляет оркестр, либо вынуждает музыкантов отойти на второй план, чтобы его можно было услышать. Но Рафаэль сделан из другого теста.
Несколько дней назад я получил шанс (я советую вам: если вы можете, не пропустите его концерт) увидеть Рафаэля с полновесным голосом (голосом артиста, который он немилосердно эксплуатирует), такого же, как и всегда, но теперь симфонического, на арене для боя быков в Мурсии, в окружении тысяч людей. Я много раз слышал/видел Рафаэля на сцене, когда его голос находился в наилучшем состоянии, какое только можно себе представить, и когда он звучал вполсилы, но он впечатляет всегда, а когда сталкивается с трудностями, то даже еще больше. Естественно, я уже был знаком с симфонической записью с его последнего LP/CD (это две разные вещи, потому что Рафаэль издал запись и на виниле), но услышать исполнение оркестра вживую - это не то же самое, что прослушать, зачастую невнимательно, диск, каким бы цифровым он не был. Мало у кого из певцов есть такой репертуар, как у Рафаэля, пригодный для того, чтобы симфонический оркестр смог взяться за эти произведения как за маленькие симфонии.
Репертуар Мануэля Алехандро и иногда Хосе Луиса Пералеса позволяет это, потому что их творения могут превратиться в небольшие позднеромантические симфонии продолжительностью чуть более трех минут, с мощной опорой на струнные инструменты. И завершает круг манера пения, которая у Рафаэля является весьма симфонической, насыщенной движением, от Allegro moderato через Adagio к Allegro con brio, от piano до forte, этой сценической мощи, характерной для него так же, как модуляции или размеренность в средних октавах. И еще остается его сила голоса, идеальная фразировка (когда Рафаэль поет, можно без проблем понять каждое слово) и многообразие регистров (очевидно, что у него уже нет тех фальсетте, что были в восемнадцать лет, но они ему и не нужны).
Для оркестра это тоже роскошь – выступать вместе с Рафаэлем, а не аккомпанировать ему, что пришлось бы делать почти с любым другим певцом (мне приходит в голову сделать исключение только для Синатры). Единственная проблема для дирижера и оркестра – приспособиться к неожиданным выходкам певица и его финтам в драматизациях, но Рафаэль профессионал даже в этом, и он прекрасно контролирует то, что некоторые называют (надо же за что-то покритиковать его) излишествами. Вместо своих пробежек по сцене, остановок и размашистых жестов он сливается с микрофоном, как Эдит Пиаф. Когда Рафаэль поет, оркестр может быть мощным, громким, совершенным, огромным, высокопарным, потому что он может даже забыть о нем (как делал много раз Пуччини, сочиняя свои оперы). Голос находящегося в расцвете сил Рафаэля может перекрыть игру семидесяти музыкантов и этим спровоцировать аплодисменты зрителей. Это концерт чистого, сбалансированного, обволакивающего звука. Из тех концертов, в которых бывают моменты, когда в ночи ему откликается само небо. Мы слышали Рафаэля с оркестром только в старых записях его выступлений на телевидении, и оркестр в той или иной степени всегда присутствовал на многих его дисках, но сейчас его песни сверкают по-другому в этом симфоническом спектакле, у которого, как мы надеемся, будет вторая часть, по крайней мере на диске. Аранжировки Фернандо Веласкеса к произведениям Мануэля Алехандро и Хосе Луиса Пералеса, а также Симфонический оркестр Малаги под управлением (идеальным) Рубена Диеса придали иную окраску этим песням, которые могут исполняться только Рафаэлем.
Это особый блеск, который музыка обретает в диалоге между певцом и оркестром, которым он одаривает нас в некоторых из его творений. В диалоге, как шелковая перчатка подходящем театрализации/исполнению, которые он устраивает в каждой песне; потому что они переносят нас в драму, так как, несмотря на фиоритуры, проделываемые голосом Рафаэля, большая часть его самого известного репертуара несет в себе изрядную долю страданий и грубо прерванной любви. Какой это волшебный момент, когда оркестр играет первые такты Cuanto tú no estás! Тексты песен, музыка, голос и звук сливаются воедино в этом безнадежном: «cuando tú no estás no siento nada - когда тебя нет, я ничего не чувствую». Это отчаяние любви, сломленной неожиданной, вызванной тяжелым заболеванием, смертью в юности. А песни, аранжированные Фернандо Веласкесом для его предыдущего альбома, теперь, когда они избавились от синтезатора, ударника и электрогитары, звучат очень хорошо.
En carne viva и Qué sabe nadie требуют именно этого - оркестра. Даже когда симфонический оркестр, столкнувшийся с оригинальной композицией, теоретически находится в невыгодном положении, он способен улучшить ее в музыкальном отношении и дать Рафаэлю возможность одарить нас самой впечатляющий переделкой таких много к чему обязывающих песен, как Detenedla Ya, или задать нам ритм в Mi gran noche или Estuve enamorado. Но драгоценности – это драгоценности, или, лучше сказать, музыка – это музыка. Это музыкальное и повествовательное чудо Desde aquel día. Это романтическая струна, лопающаяся, чтобы исполнить для нас почти вальс в Qué tal te va sin mí, которую Рафаэль поет с модуляциями и переливами. Это резкая оркестровка No, антитеза того же уровня, что и знаменитая Don’t Элвиса, с постоянным диалогом с оркестром, с этими написанными почти как для оперной арии аранжировками, с этими струнными, с этим движением, обволакивающим Рафаэля в постоянном крещендо с участием духовых инструментов. Рафаэль просит большей мощи оркестра, и дирижер дает ее, в то время как он, почти не двигаясь, устраивает театрализацию. Свинг в Despertar al Amor с игрой, ведущейся между голосом певца и звучанием инструментов, или настоящая музыкальная речь в Te estoy queriendo tanto. Этот молодой оркестр чуть ли не приглашает нас увидеть рассвет, пока мы слушаем Si no estuvieras tú,, по сути своей оптимистическую песню. С помощью его выступления можно практически написать музыкальную биографию самого главного испанского артиста, и самого постоянного, потому что кажется, что он своим голосом скрепил договор между Фаустом и Мефистофелем. Все это есть в его песнях - его жизни и его образ действия. Удачей стало использование этой возвышенной песни, какой является Yo soy aquel, для начала концерта: ведь песни Мануэля Алехандро и Хосе Луиса Пералеса Yo soy aquel и Yo sigo siendo aquel являются декларацией принципов певца, который более пятидесяти лет поет о любви в разных ритмах и сумел добиться триумфа во всем мире, распевая на испанском языке.
Затем следуют те песни, которые говорят о его жизненной одиссее, песни, которые благодаря оркестру доходят до высшей степени драматизма. Это Volveré a nacer, потому что Рафаэль, хотя его жизнь перед ним по-прежнему в долгу, никогда не раскаивался в том, что «pasar de la niñez a los asuntos, de pasar de la niñez a mi garganta - перешел от детства к делам, перешел от детства к голосу», что растратил отрочество, будучи не в состоянии следовать за девушкой до ее дома; что испытал на себе строгость и жертвенность профессии, в которой еще один день «tras el aplauso llegará la soledad… en la distancia escucharé tu voz… que los niños han llegado un poco tarde… y que me quiere - после аплодисментов наступит одиночество… я издалека услышу твой голос... что дети немного припозднились..., и что она меня любит». И волнующая Gracias a la vida, которую он душераздирающе исполняет как свою под одну только гитару.
Вызывающая Qué sabe nadie, являющаяся почти пощечиной сплетням и продажным писакам, тем, кто живет для разрушения, а не для созидания. И эта композиция Бунбури Ahora (как хорошо к ней подходит оркестр!), которую отлично понимают все зрители, напоминающая нам, что «ha decidido aplazar el final - он решил отложить финал», на которой он, казалось, был обречен еще несколько лет назад из-за его болезни, и все, что ему осталось, это «una canción, un teatro y a ti - песня, театр и ты». Потому что Рафаэль за пределами сцены - семейный человек, влюбленный в ту самую женщину, отношения с которой проявляется в глубине многих песен, таких, как Solo te tengo a ti: «eternamente tuyo… solo te tengo a ti y todo lo demás son cosas de la vida… tu alma es parte de la mía… que a veces con mis cosas olvido darte un beso, y entre ausencia y ausencia se nos escapa el tiempo – я навекитвой... у меня есть только ты, а все остальное – мелочи жизни... твоя душа - часть моей души... иногда за своими делами я забываю поцеловать тебя, и между расставаниями время ускользает от нас».
Но этого было недостаточно. Он пел два часа и еще был способен позволить оркестру сыграть первые узнаваемые ноты арии из одной из самых известных в мире опер, фишки Энрике Карузо, Vesti la giubba из «Паяцы» Леонкавалло, которую упустивший свою возможность Вальдо де Лос Риос оркестровал для Рафаэля. Выглядящий впечатляюще на сцене и сохранивший прекрасный голос, он может погрузить в молчание арену для боя быков, потому что он маэстро, как Faraón de Camas**. Я бы много отдал за то, чтобы услышать с этим великолепным оркестром из Малаги Ave Maria или Cierro mis ojos. Заслуги Рафаэля неоценимы, потому что если несколько десятилетий назад, в начале карьеры, он старался поднять авторитет своей профессии, запертой в те времена в тесной роли певца для танцев, на которого мало кто обращал внимание, и в Испании открыл для музыки этого типа доступ в сольные концерты, то сегодня он снова заставил зрителей на арене сесть перед симфоническим оркестром, чтобы напомнить нам, что, помимо того, что он певец, он также и великий музыкант.
Франсиско Торрес Гарсия
14.10.2015
www.diarioya.es
Перевод А.И.Кучан
Опубликовано 16.10.2015
Примечания переводчика:
* Семпл - относительно небольшой оцифрованный звуковой фрагмент, который можно оставить в исходном виде, и семплер будет звучать голосами, почти неотличимыми от голосов инструментов-первоисточников, а можно подвергнуть модуляции, фильтрации, воздействию эффектов и получить самые фантастические, неземные звуки.
** Франсиско Ромеро Лопес (1.12.1933), известный как Курро Ромеро или «El Faraón de Camas» - тореро, уроженец Camas (Севилья).