Часть II

PARTE II

- Я думаю, Вам было страшно.

- Это был ужас. Когда в 2003 мне позвонили и пригласили на трансплантацию печени, я заперся в комнате и отказался ехать в больницу. Но благодаря словам моей жены мне удалось заставить себя выйти. И вот ты видишь меня здесь. Мое выздоровление было фантастическим, трансплантат стал инъекцией жизни, надежды, работы… Представь себе!

- А сколько осталось Рафаэлю-артисту?

- Много. Понятно, что однажды я возьму отпуск. Я не говорю об уходе на пенсию, потому что тот, кто рождается артистом, умирает артистом. Ты уходишь – от чего? Этого не будет никогда. В тот день, когда я устану или окажусь не на должном уровне, я пойду в отпуск. Я не собираюсь ни уходить на пенсию, ни устраивать прощальное турне. Этот так грустно!

- Но Вы утверждаете, что бросите все, когда увидите, что выглядите смешно. Вы никогда так не выглядели?

- Никогда. И никогда не буду. Я достаточно сообразителен, что понять эти вещи.

- Сколько в Рафаэле непосредственного?

- Все. Я из тех, кто бросается в омут. Это чистая непосредственность. Дело в том, что когда я делаю что-то, что дает хороший эффект, я бессознательно повторяю это. Но у меня все абсолютно спонтанно, я стопроцентный самоучка. Я ничему не учился, даже музыке.

- Вы даже не придумывали свои жесты?

- Я вообще не придумываю таких вещей! Ты полагаешь, что я торчу перед зеркалом? Я никогда не был «зеркальным» артистом. Это очень заметно! У меня это в крови.

Рафаэль, сын строителя-арматурщика и домохозяйки, родился в семье «простой и более чем скромной, но был счастливым толстячком». В четыре с половиной года он стал солистом хора, а в восемнадцать от выступлений в турне, которое он назвал «голодным», перешел к концертам в Мэдисон-Сквер Гарден. Он, наряду с Майклом Джексоном, группами AC/DC и Queen, является четвертым из исполнителей, получивших Урановый диск (это 50 миллионов дисков, проданных одной фирмой грамзаписи). Его фильмы были самыми кассовыми в России, а в Латинской Америке он известен как «диво из Линареса».

Врезка: 
Наталия Фигероа вместе со своим мужем 
на общественном мероприятии в Мадриде 
через несколько месяцев после свадьбы

- Слава Вам когда-нибудь мешала?

- Никогда. Я понимаю, что для многих это бывает огромным потрясением, но я очень быстро привык к моей карьере. Иногда я даже удивлялся. Я волнуюсь на своих концертах, но когда они заканчиваются, я о них не говорю, они уже принадлежат прошлому. Возможно, здесь собака и зарыта. Когда я прихожу домой и меня спрашивают «как дела», я говорю только «хорошо». А если что-то рассказываю, то это потому, что что-нибудь вышло плохо.

- Вы не из тех, кто идеален?

- Нет. Я всегда берусь за то, что можно улучшить.

- То, что действительно улучшилось, это Ваш текущий счет. Какие у Вас отношения с деньгами?

- Деньги необходимы только тогда, когда они обеспечивают твои потребности и потребности твоей семьи. Как только ты это сделал, они перестают быть главным. Мне их всегда не хватало, потому что я делал ставку на себя, и когда в меня не верили, я вкладывал свои деньги в некоторые мои проекты. Разорялся ли я? Разумеется. Я что-то терял, но в других случаях восполнял это. Но я не расточитель, как это бывает с людьми. Я из Линареса. Представь себе!

И хотя ему не нравится говорить о прошлом, Рафаэль начинает рассказывать одну историю. Выдающийся французский дирижер Франк Пурсель проработал с ним один сезон в мадридском Дворце Музыки. Певец никогда не показывал ему, что все получается хорошо. Однажды Пурсель решил, что он увидел, как Рафаэль сделал жест, подняв большой палец, словно все вышло безупречно. «Я думал, что никогда этого не делал, - уверял Рафаэль, - но он пришел в мою гримерную и сказал «Aujourd’hui (фр. вот сегодня)…» Я посмотрел на него в зеркало и ответил ему: «Да, а завтра?». Он ушел, и больше никогда не работал со мной».

- Имея за спиной 55 лет деятельности, Вы повидали в Испании все, любое прошлое было лучше… или хуже?

- Нет. Что было, то было. Я не страдаю ностальгией, и никогда не смотрю назад. Ненавижу проводить дни, вспоминая что-нибудь. Я говорю о будущем. И мне не о чем жалеть.

С моим сватом Хосе Боно мы говорим о семье и том, 
какие красивые у нас дети

- Вы также не хотите вспоминать заявление относительно старого режима («надеюсь, что история воздать Франко должное»). Это правда, что Вы были любимым певцом диктатора?

- Откуда я знаю! Я жил в Испании, в которой мне выпало жить. С тех пор, при Франко, и до нынешнего времени, при Фелипе IV. Кармен Поло приходила меня послушать, а Франко видел меня в Эль-Пардо, на мероприятиях, на которые приезжали артисты. Посмотрел бы я, как кто-нибудь сказал бы ему, что не приедет! Этого люди не могут критиковать. Я этого не понимаю. Вспоминаю, как одна артистка раскритиковала эту систему в газете. Я сказал ей: «Но если ты была там со мной, почему ты говоришь так?» Она мне ответила, что эта участь ее миновала. Не говори глупости! Мы туда ездили, все, кого вызывали, и в ту пору это была честь. Представь себе!

- Что бы Вы спели в Конгрессе Депутатов?

- Escándalo! Это был бы прямой намек. Надо уметь посмеяться над самим собой. Я думаю, им бы это понравилось.

- Что Вы думаете о современной политической ситуации?

- Ну, что надо посмотреть, как мы из нее выберемся. Надо немного остыть и не позволять себе поддаваться раздражению, потому что мы можем наломать еще больше дров.

- Вы продолжаете думать что «те, кто проголосовал за PSOE – деревенщина»?

- Это была глупость. Я сказал это один-единственный раз за всю жизнь, и не надо, чтобы мне напоминали об этом сорок лет спустя. Это был идиотский припадок истерии.

- Вы говорите о политике со своим сватом, Хосе Боно?

- Обычно мы говорим о семье и о том, какие красивые у нас дети. Но если есть что-то актуальное, то да, мы это обсуждаем. Музыку реже (смеется).

В музыкальной карьере Рафаэля есть имя, которое нельзя обойти. Это Мануэль Алехандро. Этот композитор, наряду с Хосе Луисом Пералесом, написал большинство его песен. «Маноло – это все в моей жизни. Все. Без него я бы не стал тем, кем стал сегодня. Я был бы намного меньше. Он написал для меня каждую великую песню, которую ты напеваешь».

Врезка внизу:
«После моей пересадки печени я перестал быть торопыгой»

Однажды утром в 1995 году Мануэль Алехандро позвонил Рафаэлю, чтобы, как было заведено, тот пришел к нему домой послушать новые песни, которые он сочинил. 

«Обычно у него всегда были хорошо написанные песни, но в тот день, неизвестно почему, ничего не получилось. Я впал в задумчивость. Он сказал мне: «Уходи, больше ты ничего не услышишь!» На следующий день он позвонил мне в восемь утра. Он исполнил мне En carne viva, Que sabe nadie, Se me va, Que tal te va sin mi и еще одну. Пять забойных вещей! Это был тот Маноло, к которому я привык.

- Вы всегда отождествляли себя со словами своих песен?

- Я должен делать это. Я – рассказчик историй, и когда я пою их, я идентифицирую себя с ними. Понятно, что не все слова совпадают с моей жизнью.

- Digan lo que digan, Que sabe nadie… Это очень двусмысленные песни, вызвавшие слухи о вашей предполагаемой гомосексуальности. Вы воспользовались этой двусмысленностью?

- Я не говорил о гомосексуальности. Их можно связать с ней, если ты видишь это так. Это зависит от каждого человека, от того, кто воспринимает песню. Конечно, Digan lo que digan такой не является, это была первая написанная песня протеста. Дело в том, что если кто-то хочет найти мгновенное решение, то… Это его дело.

Врезка в середине листа:
Без отдыха. Певец продолжит свое турне «Raphael Sinphonico» до 2016 года,
а в январе выпустит диск  с песнями молодых композиторов

- Как Вы относились к этим слухам?

- Мне они всегда были по барабану. Меня может рассердить, если мне говорят, что что-то – правда, когда я знаю, что это не так. И так как это никогда не было правдой, меня это не волновало. Но я всегда был на стороне всех этих движений, и они это очень хорошо знают. В этом плане я не двусмысленный субъект, я поддерживаю подобные коллективы, но я к ним не принадлежу. Я считаю их совершенно нормальными, но меня это не касается.

- И Вас не затрагивает то, что Вас сравнивают с Хулио Иглесиасом?

- Хулио - мой хороший друг, коллега по работе и трудностям. Он с большим талантом сделал завидную карьеру. Он знал, как направлять свои шаги туда, куда было нужно. Каждый выстраивает свою карьеру так, как хочет. Есть множество людей, которые по горло сыты этой профессией, они счастливы, сидя на пенсии в Бенидорме, потому что не любят выходить из дома.

- А как Вы строили карьеру?

- Мне выпала удача видеть рядом с собой чудесную женщину и семью, которая всегда поддерживала меня. По воскресеньям мы все собираемся дома, и тема нашей беседы – «папа, что ты будешь делать?». Я рассказываю им о моих планах, и каждый высказывает свое мнение. А потом я делаю то, что хочу. Такая у нас демократия.

- За спиной великой звезды есть жертвенная женщина?

- Пожертвовавшая чем? Я хочу думать не о том, что моя жена (Наталия Фигероа) принесла себя в жертву, а о том, что она так меня любит, что счастлива, потому что со мной происходят все эти вещи. Ты меня расстроил, я пойду домой и выйду на пенсию (смеется). Я не хочу жертв в моем окружении. Нет, ради Бога! Моя семья радуется, видя то хорошее, что происходит со мной, как бывала расстроена, когда видела, что мне плохо. Они меня обожают.

- Вы осознаете, что Вы – одна из великих личностей нашей страны?

- Нет, это не я. Я полагаю, что я останусь только в памяти людей, которые любят меня в творческом аспекте.

- Какой Ваш главный талант?

- А, так у меня есть талант?

Альберто Пинтеньо
Фотографии Ушио да Вила 
Стилист – Карла Агилар
10.2015
Vanity Fair №86
Перевод А.И.Кучан
Опубликовано 01.10.2015