Рафаэль в программе "Decir las cosas" с Альберто Морено и Хесусом Терресом. 2023

RAPHAEL EN "DECIR LAS COSAS" CON ALBERTO MORENO
Y JESÚS TERRÉS. 2023

22 марта 2023 года

- «Decir las cosas» – подкаст издания «Vanity Fair». Сегодня мы поговорим о свободе, о том, что значит быть свободным, и программа называется «Пусть говорят». И лучший гость для нее – Рафаэль. Как дела, Рафаэль?

Рафаэль: Очень хорошо. Умираю от холода. Я ужасный мерзляк. Надо изобрести какой-нибудь светильник, чтобы его можно было повесить и согреться. Обычно в Мадриде не бывает так холодно.

(идет обсуждение многослойной одежды, пальто и курток Рафаэля).

- Рафаэль, ты свободный человек?

Рафаэль: Я всегда им был, и, судя по пройденной мной дороге, я всегда им буду. Пока меня не призовут на ту сторону. Быть несвободным скучно. Но некоторые путают свободу с невоспитанностью. Это все равно что сказать «Я всегда говорю правду». Вы говорите не правду, а свою правду. А это не истина.

- Однажды в интервью ты сказал, что тебе легче ввести моду, чем следовать ей.

Рафаэль: Да. И даже если это сказал не я, то я мог бы сказать так. Иногда я бываю уверенным в себе, иногда нет. Я боюсь Бога и еще много чего. Но если я уверен, что прав, то режу правду-матку.

- Твой диск «Victoria» великолепен, поздравляю. Ты всегда знаешь, какова твоя цель.

- А почему ты не уверен в себе?

Рафаэль: Для человека, уверенного в себе, день, когда он лишится уверенности, будет концом. Но надо преодолеть эту ситуацию, выйти из нее с новыми силами – и вперед. И никогда назад. У меня было несколько таких дней, но не слишком много. Я очень удачливый парень, к тому умеющий пользоваться своей удачей. Меня трудно убедить в том, во что я не верю или считаю неприемлемым, и это спасало меня от многих вещей. Я защитник моего образа жизни, моего поведения, права быть таким, какой я есть. И семьи, и хороших привычек. И я очень уважаю тех, кто рядом со мной.

- Я вспоминаю три ключевых момента твоей жизни. В четыре года ты проходил пробу в хор, где был нужен высокий голос. Ты взял все высокие ноты, и тебя приняли. В семь лет ты победил на конкурсе в Зальцбурге как лучший детский голос Европы. А в одиннадцать увидел в театре пьесу Кальдерона «Жизнь есть сон». Эти моменты определили твое будущее и сформировали желание стать артистом.

Рафаэль: Несомненно, тогда и началась моя маленькая история. Я решил стать тем, кто стоит на сцене, а не смотрит спектакль, сидя внизу. При этом я было солистом хора, пел каждый день, меня приглашали всюду. Но я решил стать актером и на несколько месяцев забыл, что я певец. Я решил стать Анастасио Алеманом – так звали актера.

- Но в четыре года уже было ясно, что ты певец.

Рафаэль: Если у тебя хороший голос, не надо петь, чтобы это доказать. Если голос есть, ты его не спрячешь.

- Артистом рождаются или становятся?

Рафаэль: Рождаются. Только рождаются. Приложив труд и терпение, можно выработать приемлемый голос, но нельзя стать одаренным.

- Это подарок родителей, не зависящий от твоего желания.

Рафаэль: Хотя они не хотели, чтобы я стал артистом или певцом. К тому же это очень трудная профессия. Знаешь, как сложно каждый день выдавать «грудное до»? Но если ты это сделал один раз, ты обречен делать это постоянно. Иначе ты конченый человек. Проявив однажды вокальные способности, ты приговорен проявлять их, пока не умрешь. Могут сказать «в последнее время видно, что он устал»... но ты обязан продолжать до самого конца.

- Где проходит граница между певцом и артистом?

Рафаэль: У них нет ничего общего. Есть великолепные певцы, не имеющие представления о том, что такое быть артистом. И наоборот. Идеальный вариант - оказаться и тем, и другим. Но это трудно. Есть люди, у которых доминирует один стиль - игры или пения, но певческий и актерский аспекты переплетаются, и они могут делать разные вещи, и есть те, кто к этому не готов и никогда не будет. Потому что им это не нравится. Они говорят «мне нравится тихий голос».

- Ты был бунтарем, потому что родители не хотели, чтобы ты стал артистом.

Рафаэль: Я думаю, они были испуганы. Но настал день, когда я взялся за дело, и приходил домой в два или три ночи. Потому что я ходил в театр, а возвращался пешком, так как денег на такси не было. Дом был далеко, я шел по Гран Виа. потом до Тетуана. Я был счастлив, но возвращаясь так поздно, я был немного уставшим. У меня не было отговорок, и в первый же день мама отвесила мне пощечину. И я сказал: «Мы плохо начинаем. Но я каждый день буду приходить в два часа ночи, потому что я намерен посвятить себя театру и стать певцом. Понимаешь?». В то время мне было лет двенадцать. Моя мама доверяла мне и верила в меня, и она не ошиблась.

- Тебе все было ясно относительно будущего.

Рафаэль: Да.

- А кем ты тогда хотел быть?

Рафаэль: Мной.

- И стал. А почему ты знал, что у тебя существовал шанс на успех?

Рафаэль: Потому что существовал я. Но я не говорил «Я буду петь». Я хотел стать артистом, а певец – еще одна твоя грань, которая тебе пригодится.

- Ты придумывал вещи, которых не существовало. Откуда этот дух изобретательства?

Рафаэль: Я много выдумывал, понимая, что делаю это впервые.

- На чествование в 2021 наш коллега Хуан Сангино взял у тебя интервью для «Vanity fair», и сказал, что ты первый испанский артист который поднял руки и вращал кистями. Откуда пришло это вдохновение?

Raphael:·Su gran noche (Carta del director). 2021

Рафаэль: От меня самого. Оно родилось из моего способа воспринимать мир, работать. Я делал то, что мне нравилось.

- А мнения других людей?

Рафаэль: Я их уважаю.

- Когда ты увидел, что добьешься большого успеха?

Рафаэль: Это я никогда не замечал, Он приходил, но я этого не видел. Я раньше умирал от страха, и у меня не было времени что-то замечать, понимать, что это была великая ночь. Я умел создавать ее, но не знал, чем все закончится. К счастью, в конце театр обычно вставал с мест. Но это не обязательно. Он мог встать, а мог и... На моих первых выступлениях, в тринадцать или четырнадцать лет, было мало зрителей, потому что меня не знали. Но потом пошли хорошие рецензии, и знаменитый критик Маркерие написал «Рафаэль – дымящийся голос очага, в котором занимается пламя».

- И оно вспыхнуло, и огонь не угас до сих пор. Ты веришь в свою интуицию?

Рафаэль: Я бы сказал, что это не интуиция, просто я логически мыслю. Если я пою в театре или на стадионе, и в конце публика встает, то возможно, это повторится и завтра. Я никогда не старался завоевать рынок. Я каждый день переделываю самого себя.

- Ты изобретаешь что-то новое, и все тебя копируют?

Рафаэль: Не все. К несчастью. Сначала я что-нибудь делаю, и если вижу, что это работает, я это повторяю. И избегаю вещей, которые не сумел сделать. И больше не пытаюсь.

- Ты любишь публику, не зная ее.

Рафаэль: Я очень хорошо ее знаю, и публика хорошо знает меня. У меня есть звукооператор, у которого была привычка в конце концерта уходить в последние ряды со своей аппаратурой, оставляя ее включенной. У него собраны бесценные комментарии выходящих зрителей. Он годами обманывал меня. Подумать только – я мог никогда не узнать, как уходят эти люди, потому что я их не слышу. А он подготовил для меня сюрприз - подборку высказываний зрителей. Я думаю, я помню их все, вот только они часто повторяются. Публика очень любит меня.

- Ты покорил ее.

Рафаэль: Это правда. Не буду напускать на себя ложную скромность. Они говорили разные вещи, но это тоже пошло мне на пользу. Они не знали, что говорят их мне, они не знали, что микрофон включен. Как-то одна девушка сказала: «Единственное, что меня раздражает – что он всегда начинает с одной и той же песни». И я больше никогда... из-за одного этого замечания.

- Если бы ты услышал это раньше...

Рафаэль: Я бы это прекратил.

- Ты восприимчив к переменам. Ты не так свободен, как я думал.

Рафаэль: Это не перемены. Это совершенствование вещей. И, черт возьми, она была права.

- Я читал, что ты никогда не заводил романов с поклонницами, потому что они бы перестали быть твоими поклонницами. Это проявление твоего уважения.

Рафаэль: Когда я был холостым и не имел обязательств, я старался, чтобы мои девушки не имели отношения к театру и публике, и я мог быть с ними обычным парнем.

- И свободным. Мир со сцены выглядит не так, как снизу. Как ты переключаешься на обычную жизнь?

Рафаэль: Когда я сажусь в машину, я – Рафаэль Мартос. Это просто, потому что я привык. Дома я – отец Хакобо, Мануэля и Алехандры, они приходят ко мне со своими проблемами. Я стараюсь, чтобы у меня был обычный дом. Я готовлюсь по дороге из театра до дома.

- Они скучали по тебе? Ты шесть десятилетий находился в турне, вдали от дома.

Рафаэль: Да и нет. Я старался не проводить много времени вне дома. Или мы путешествовали все вместе. Дети учились в школах стран, в которые я ездил, а я покупал очередной дом. У меня были дома в Мексике, в Нью-Йорке и Майами. Это был веселый образ жизни, но утомительный. И приходил момент, когда ты говорил: «Пора возвращаться в родной дом». – «В который?» - «В Испанию, в Мадрид».

- У тебя была потребность вернуться в Испанию?

Рафаэль: Да, я настоящий андалузец. Мир прекрасен, в нем есть потрясающие места, но Испания – особенная. И она мне очень нравится.

- Что ты чувствуешь, когда ты очень нравишься зрителям, хотя тебя не понимают? Ведь есть страны, где тебя не понимают, когда ты поешь.

Рафаэль: Они меня не понимают, но хорошо интуичат. Возможно, это причина, по которой я могу позволить себе роскошь петь в России и странах, где официально меня не понимают. Но они все-таки меня понимают благодаря моей манере выступления. Сюжет у меня на лице написан. Поэтому я пел в России, Японии, Австралии.

- У фильма «Пусть говорят» успех в России был больше, чем в Испании. Чем ты это объясняешь?

Рафаэль: Я ничему не приписываю успехи и провалы. У меня нет никакого волшебного рецепта. Если что-то имеет успех, это видно по цифрам, по энтузиазму публики. Но у меня нет ни малейшей идеи, почему это происходит. Если что-то не получается или идет не так, как я думал, я спрашиваю окружающих меня людей, которые понимают больше, чем я. «Если сделаешь так, это понравится больше». – «Ладно, я попробую». Но обычно такого не бывает. У меня хорошая интуиция. Я знаю, чего хочет публика.

- Ты стал своим собственным промоутером.

Рафаэль: Когда я достиг такого возраста, что могу делать, что мне хочется, не прося ничьего разрешения, и у меня появились сбережения, которые я мог вкладывать в то, что я хочу, я решил стать собственным импресарио. «Не беспокойся, я сделаю это сам. Смотри: ты мой друг, мы много лет работали вместе, но если ты видишь, что ты что-то на этом потеряешь, я сделаю это сам». Иногда мне говорили: «Делай». И я это делал и продолжал делать. И у них стало на одного клиента меньше.

- Нам, журналистам, иногда приходится ночевать в отелях, и я порой чувствую себя одиноким. Я привязан к дому. А ты чувствовал себя одиноким?

Рафаэль: Нет. Есть же мобильники, фотографии. Я каждый день связываюсь с домом. «Добрый день, сколько там у вас времени? Тут холодно (или наоборот)». – «Ты закончил концерт?». Я разговариваю с женой и детьми так же, как при личном общении. Моя семья всегда со мной. Но без напряга. «Мы приедем навестить тебя» - «Когда?» - «Тогда-то». – «Нет, постарайся взять выходной раньше».

- У меня ощущение, что ты будешь петь, пока сможешь.

Рафаэль: До тех пор, пока я не решу, что время пришло. Я это умею, а в этом возрасте я не в состоянии научиться ничему другому. Я буду петь до конца. Но это должен быть откровенный финал, чтобы я это понял. Потому что я пережил разные напасти, у меня была трансплантация, и тем не менее я продолжал работать. Я никогда не сомневался, моя жизнь очень понятна. До скучного прозрачна.

- Это прямая линия.

Рафаэль: Да. Но бывали и плохие моменты.

- Ты выступал на фестивале Sononrama, где было сорок пять тысяч зрителей из нового поколения, пришедшие увидеть тебя. И это был знаковый концерт для твоей карьеры. Через три года ты выпустил диск «Infinitos bailes». У тебя были твои культовые композиторы, Пералес, Маноло, и ты вдруг обратился к Ивану Феррейро, Лейве, потому что хотел использовать новый язык. А теперь у тебя Пабло Лопес.

Рафаэль: Я сказал ему: «Я интересен тебе по таким-то причинам, а ты интересуешь меня, чтобы сделать то-то и то-то. Пойдет?» - «Пойдет».

- Сотрудничать ему предложил ты?

Рафаэль: Да. (Рафаэль рассказывает, как он пришел домой к Лопесу и предложил сделать для него целый диск.)

- Вы оба были смелыми.

Рафаэль: Я отдал ему ключи от дома и сам дом. Так же было с Пералесом и Мануэлем Алехандро: «В одной песне ничего не скажешь».

- Моя любимая песня на новом диске – «De tanta gente (я принадлежу многим людям)». Это история твоей любви с публикой.

Рафаэль: Но это же правда. Я принадлежу им. Но надо, чтобы между мной и публикой был человек, который это поймет и все напишет. Потому что я не сочиняю песен.

- А моя любимая песня – «Desde el principio». Особенно слова «Я с самого начала вел войну со временем».

Рафаэль: Это так, иначе нельзя. И я ее выигрывал, порой проигрывал, но ее надо продолжать. Я же обычный человек, у меня бывали неудачные дни - простуда или что-то еще, и это меня очень злило. Публика не обязана видеть меня в плохом состоянии, бедняги копили деньги, ждали целый год – и вдруг я не в форме. Я очень переживаю.

- Были концерты, которые ты хотел бы прервать, но продолжал? Это было что-то вроде ритуальной жертвы.

Рафаэль: Да. Несколько раз.

- Голос – капризная штука.  

Рафаэль: Я бы сказал сильнее. Но он нечасто подводил меня, для меня это трагедия.

- Потому что публика не хочет, чтобы ей возвращали деньги.

Рафаэль: Нет.

- Она хочет видеть и слышать тебя. У всех бывают неудачные дни, но в эти дни ты проигрываешь времени.

- У тебя большой репертуар, ты всегда ездишь с турне, чтобы продолжать выпускать диски, хотя мог бы жить за счет старых хитов. Сейчас диски продаются плохо, артисты живут за счет концертов, а ты делаешь альбомы. Тебе это нравится?

Рафаэль: Их надо выпускать, чтобы для каждого турне был диск. Скоро я дойду до сотого, это будет праздник, и, может быть, я больше не буду их записывать.

- Красивая цифра. Они у тебя собраны все?

Рафаэль: Думаю, да. Для этого у меня есть очень педантичные дети. Но после того, как они записаны, я их не слушаю. Я прослушиваю их три-четыре раза, пока записываю, чтобы заметить недочеты и, пока не ушел из студии, повторить запись. Порой я говорю: «Конечно, можно сделать лучше, но я не могу».

- Ты помнишь всю тысячу своих песен?

Рафаэль: Да. Не наизусть, мне нужен текст. Но я помню, что они существуют, и помню, в какой ситуации и с кем я их записал, и что некоторые вначале были не очень успешными. К примеру, «Mi gran noche» сначала была не тем, чем стала потом. Я ее записал, потому что у меня не был песни в таком стиле, а мне она была нужна. Однако у Мануэля Алехандро не получалось, и я взял песню моего старого друга Сальваторе Адамо. Но слова были не очень подходящими, и мой близкий друг и лучший поэт-песенник этой страны, Рафаэль де Леон, сказал: «Ты не можешь это петь. Я сделаю для тебя нормальный текст» и написал испанскую версию. У меня есть несколько песен, в которых с разрешения автора изменены слова – например, «Tema de amor». 

- Многие люди пытаются разгадать тебя, основываясь на словах песен, потому что они всегда написаны для тебя. В какой ты раскрыт лучше всего?

Рафаэль: Они все представляют меня. И ни одна из них. Все зависит от моего настроения, моих желаний в конкретный день. Долгое время это была «Balada de la trompeta». Петь ее было просто мукой. Она очень сложная.

- А какое настроение у тебя сегодня?

Рафаэль: Холодно...

- Ты дрожишь. Но мы заканчиваем.

- Такое удовольствие слушать тебя. Это – победа этого дня.

Рафаэль: Victoria.

- Ты всегда думаешь о будущем, и она – символ этого момента. Когда ты завершаешь диск, он для тебя – лучший из тех, что ты сделал. И ты сразу думаешь о следующем.

Рафаэль: Я помню, как я сказал Пабло: «Сделай для меня целый диск, и пусть он называется «Victoria» - по такой-то и такой-то причине». Не для того, чтобы создать концертную программу – это было бы слишком просто. Это победа над моей жизнью. Победа всей моей жизни.

- В итоге победил ты.

Рафаэль: Да.

- Большое спасибо за то, что ты был с нами.

Рафаэль: Пожалуйста. Это было очень приятно.

Перевод Р.Марковой
Опубликовано 24.03.2023