«Пусть они не пытаются имитировать меня, Рафаэль может быть только один». 1996

«NO BUSQUEN IMITACIONES, RAPHAEL NO HAY MÁS QUE UNO». 1996

Рафаэля у нас не больше одного, а форма для отливки разбилась в Линаресе. Сейчас самый знаменитый РН нашей эстрады, уже тридцать пять лет идущий по музыкальной дороге и двадцать пять лет – по дороге брака с Наталией Фигероа, чувствует себя помолодевшим.

Подпись под фотографией:
Во время выступления Рафаэль полностью преображается,
заражая публику своей страстной манерой петь и рассказывать истории о любви

 Он добился всех успехов, на которые может рассчитывать артист, но тем не менее каждый раз, поднимаясь на сцену, продолжает вкладывать в пение всю свою страдающую душу, как он подтвердил это в театре Imperial, на афише которого он появился 23 числа.

Ему так нравится жизнь на сцене, и он делает каждый концерт таким неповторимым, что порой по-прежнему кажется юным йе-йе из той черно-белой Испании, решившим покорить весь мир. По-другому нельзя объяснить то, что он часто играет в своих спектаклях две роли, в то время как он - артист, стиль исполнения песен которого не может позволить ему удовольствоваться полумерами, и у него нет необходимости постоянно расточать свой талант.

Он принял нас в своей скромной гримерной в театре Imperial, которой далеко до роскоши Большого или Олимпии, и быстро заставляет нас перейти на «ты».

- Ты уже много лет не выступал в столице Севильи.

- Да, думаю, уже прошло восемнадцать лет, это было в театре Alvarez Quintero. В 1995 я пел в Coria del Rio, но теперь я решил отказаться от такого рода летних представлений.

- Какова цель этого турне?

- Мне очень хотелось объехать Испанию, как я это сделал в шестнадцать лет. Сейчас я чувствую, что переживаю один из лучших моментов своей жизни, это очень счастливая эпоха. Так как я много времени пробыл за границей, особенно в Соединенных Штатах, концерты в моей стране зачастую ограничивались Мадридом и Барселоной, на большее не хватало времени. Поэтому я заранее распланировал сезон 1995-96, чтобы устроить пятимесячное турне по Испании, я уже дал около двухсот концертов (в Барселоне, например, я пробыл пять недель), и их у меня еще осталось достаточно до того, как 31 марта я закрою турне в Мадриде, во Дворце Конгрессов.

Любовь публики

Подпись под фотографией:
Андалузский певец утверждает, что у него наступила вторая молодость,
и концерты вливают в него жизненные силы вместо того, чтобы отбирать их

- Что ты открываешь для себя во время этой одиссеи по стольким местам?

- Помимо прочего, я убеждаюсь, что меня очень любят в моей стране. Потому что я уже узнал, что моя музыка по-прежнему звучит по радио, что пластинки продаются, и когда мне домой присылают счета, я узнаю, что от меня не устали. Но прямой контакт с публикой превзошел мои ожидания. Энергия, которой они меня заряжают - основа моей международной карьеры, потому что я распространяю Испанию по всей земле. Но если у меня не будет эмоций здесь, со мной будет покончено и за границей.

Кроме того, для меня стало приятным сюрпризом то, как изменился уровень театров. В Паленсии, Саморе, Сьюдад-Реале... появились новые театры и концертные залы, которые лучше многих американских. В каждом, в котором я бываю, я вижу табличку, гласящую, что его открыла Ее величество королева (по большей части в 1992 году). В мой календарь вписывают города, а я спрашиваю: «Там есть театр?» Мои представители развеивают мои сомнения и напоминают, что новости всегда бывают приятными. Так и есть, я вижу такие залы и гримерные, которых и представить себе не мог.

- Сейчас почти нет певцов Вашего уровня, которые устраивают турне по маленьким провинциальным столицам, в которых их видели по телевизору. А почему это делает Рафаэль?

- Потому что это мне нравится, у меня есть право предложить свои концерты всем испанцам, а у всех них есть право увидеть меня. Так же как в Соединенных Штатах я пою и в нью-йоркском Карнеги-Холле и в городках Дакоты. Я очарован сценой, я не боюсь публики и там чувствую себя лучше всего.

Играть роль андалузца

- А твои поклонники в Андалузии помнят, что ты не только певец международного уровня, но еще и уроженец Линареса?

- Да, и я веду себя как андалузец. Я не разговариваю во время выступлений, мое дело петь, а не болтать. Но в Гранаде и в Севилье я сказал несколько особых фраз от всей души, чтобы поблагодарить за такую любовь. И на представлении я надеваю белую рубашку (отбросив свое вечное черное одеяние), только когда удивляю их песней вроде «La bien paga».

Стоит прибавить, что на своем дебюте в театре Imperial он посвятил одну песню Хуаните Рейне, сидевшей в партере, о которой он сказал, что она сыграла важную роль в его становлении как артиста.- Эстрадный мир – это мир, склонный классифицировать всех по эпохам, стилям и направлениям.

- Каким секретом, как обойти эту опасность, ты владеешь?

- Не знаю. Могу уверить, что я не самоуверенная персона, и у меня  меньше всего представления о том, каковы пружины успеха. Я довольствуюсь тем, что у меня есть публика всех возрастов, ко мне приходят не только пожилые люди, но и много молодежи, и есть поклонники из мира рока. И, несомненно, номер первый – это Аляска. Я знаю, что есть группы, которые хотят сделать свои версии моих песен, может быть потому, что они - часть хорошей музыки, ну, той, что делают сегодня… (хмурит брови). Из пятидесяти песен найдется одна хорошая.

«Как Пиаф и Брель»

- Твое особое сценическое внутреннее чувство повиляло на эти жесты и позы, ставшие маркой твоей фирмы...

- Да, это правда. Люди видят, что на моей стороне искренность, и что я каждый день выхожу, чтобы из кожи вон вылезти. Когда со мной заключают контракт за границей, они делают это, потому что ищут индивидуальный стиль. В Соединенных Штатах, например, им и в голову не могло бы прийти позвать меня, если б им понадобился имитатор Синатры, потому что у них своих тысячи. Несомненно, второго Рафаэля нет, как это было во Франции с Эдит Пиаф, или потом с Жаком Брелем.

- Каким композиторам ты сейчас доверяешь?

- На первом месте Мануэль Алехандро, который в последнее время стал немного «отвлеченным»... А также Роберто Ливи, Хосе Луис Пералес, все они «рафаэлисты» и мы подарили друг другу много успешных песен.

- О любви и утрате любви пели всегда, но есть вечные ценности, которые всегда вспоминаются с особой деликатностью. Как ты планируешь обновление репертуара?

- На самом деле я не знаю, какие слова могут привлечь мое внимание. Есть старые хиты, вроде «Desde aquel dia», которые по-прежнему заставляют публику вставать с мест. Что действительно изменилось – это моя форма выступления, потому что надо быть очень глупым, чтобы ничему не научиться после стольких лет работы и совместных выступлений с такими личностями, как Рубинштейн и Кабалье.

Текст внизу 2 и 4 столбцов:
«Главное для меня – получить поддержку испанской публики.
Потому что находясь за границей, я распространяю там все испанское,
и в тот день когда я не наберусь эмоций здесь,
со мной будет покончено и за границей»

«Мне очень хотелось объехать Испанию, как я это сделал в шестнадцать лет.
И я выхожу на сцену, чтобы отдать все, будь то в Саморе или в Сьюдад-Реале,
так, словно это Нью-Йорк»

- «Escandalo» - это прилипчивая песня, которую использовали для сопровождения радиопередач, в которых говорили о политических и финансовых скандалах. Как тебе нравится, что в этих случаях тебя используют для создания настроя?

- Я не чувствовал себя неловко, потому что единственное, что я идентифицирую – этой свой голос. Не так давно что-то похожее было в Пуэрто-Рико, потому что у губернатора Рафаэля Фернандеса Колона девизом кампании было «Я тот, за кого вы должны голосовать» и он ассоциировался с песней «Yo soy aquel» (я тот) из моего репертуара.

- Каким ты находишь пульс Испании теперь, когда ты проехал ее от края до края?

- Я вижу, что она волнуется и беспокоится. Ясно, что нужны политические перемены, и особенно четко это вижу я, поскольку постоянно приезжаю и уезжаю из страны, и убеждаюсь, что все идет по-прежнему и проблемы уже стали вечными.

Он поет даже по-японски

- Выбор песен сильно зависит от страны, в которой ты выступаешь?

- Если это концерты, являющиеся частью одного турне – нет. Я всегда пою по-испански, хотя у меня вышло пятнадцать дисков на английском языке, и я пел песни по-французски, по-немецки, по-итальянски и даже по-японски. Но их я пускаю в конце, когда аудитория уже вопит и публика аплодирует стоя. Именно тогда я хочу показать им: «Смотрите, у меня не было недостатка в языковых средствах. Но кроме того, что вы видели, я умею делать это…»

В Севилье мы сможем увидеть, как он исполняет все – от «Malaguena», «Ave Maria», «A mi manera», «Maravilloso corazon», «Te estoy queriendo tanto» или «Inmensidad» до «La flor de la canela», «La quiero a morir» (Франсис Кабрель), «Echale guindas al pavo»... Для первого прощания он приберегает «Que sabe nadie», слова которой так хорошо описывают то, что он пережил из-за пересудов о его личной жизни. Для выходов на бис он оставил три самые свои популярные песни: «El Tamborilero», «Yo soy aquel» и «Como yo te amo».

Приближается время выступления и нам надо поторапливаться. Он говорит, что в следующем году мы сможем увидеть его на киноэкране, так как его сын, которому двадцать два года, хочет стать режиссером, и предложил ему сыграть главную роль в комедии. «И он сказал мне, что не хочет, чтобы я в этом фильме пел, чтобы доказать, что я также могу быть хорошим актером. Кроме того, он возьмется создать документальный фильм обо мне как о певце, трехчасовую хронику с кадрами из Испании, Японии, Соединенных Штатов и т.п. Это идея фильма в том же роде, какие делали о Ролинг Стоунс, Мадонне и других знаменитостях.

Через несколько минут театр уже полон и ждет его появления. Он выходит один, без музыкантов и музыки, и пружина восторга заставляет всех присутствующих подняться и две минуты аплодировать ему, хотя он даже рта еще не открыл. При таком начале представьте себе последующий апофеоз. Вместо того чтобы позволить концерту идти своим чередом, раз лошадь-победитель уже известна, он хочет поднять планку еще выше и поет с таким выбросом адреналина, что кажется – он намерен надорвать легкие, часто он отбрасывает микрофон, чтобы подтвердить, что у его громозвучного голоса пока еще не кончился срок годности. Решительно Рафаэль - очень «heavy» (тяжелый) певец из старой доброй Испании.

Бездна глубины

«Мой сын собирается поставить обо мне трехчасовой «документальный фильм»
с записями моих концертов по всему миру, такого же рода,
как те, что сняли о Ролинг и Мадонне».

Он демонстрирует свои гримасы, позы и варианты походки. Он берется за свои песни так, словно бросается в бездну¹. И через считанные секунды своими танцевальными па заставляет вспомнить о музыкальной комедии, или драматизирует свое воодушевление как актер, работающий по системе Станиславского, а потом начинает отплясывать фламенко... Рафаэль и его стереотип проглотят любое новшество и изменение, потому что у него такой безупречный имидж (преувеличенный юмористами, которые его имитируют), что он превращается в целую рощу, не мешающую видеть лес его безусловного доминирования в шоу-бизнесе. Поэтому его поклонники делятся на две части: тех, кто предпочитает видеть его и тех, кто решил – непростительная ошибка – только слушать его песни.

Рафаэль в Севилье. Неизбежно всплывает воспоминание о его друге Антонио, которому он посвятил прочувствованные строки в АВС по случаю его смерти. «Я отделался лучше, чем он, в плане признания и наград. Меня не волнует, что в Андалузии не подумали о медали для меня, жизнь в этом смысле была ко мне добра. Может быть, когда-нибудь они вспомнят...»

Примечания переводчика:

¹ Cante jondo - досл. глубокое пение - стиль фламенко.