Рафаэль: «Мне кажется, очень хорошо, что Пабло Иглесиас купил шале». 2018
RAPHAEL: «ME PARECE MUY BIEN QUE PABLO IGLESIAS SE COMPRE UN CHALÉ». 2018
Он рано созрел как певец – когда ему было четыре года, понадобились голоса для школьного хора, и его брат назвал его имя. В девять лет он получил свою первую премию, а в пятнадцать уже имел удостоверение артиста и зарплату.
Певец в чайном салоне мадридского отеля Orfila признается,
что за всю свою жизнь не испытывал каких-либо притеснений.
Рафаэль использует семейные встречи, чтобы сбросить свои «бомбы», эти события, которые требуют согласия семьи. Когда критика, которую направляет его жена, Наталия, достигают апогея, он берет руки в ноги и покидает всех: «Я поднимаюсь в свою комнату и спускаюсь, когда все уже успокоились». Рафаэль столько лет остается Рафаэлем, (ровно пятьдесят семь), что есть люди, спрашивающие, как его фамилия, потому что его имя много лет назад поглотило его генеалогическое дерево. «Мой отец, должно быть, крутится в гробу», - говорит он. И, как всегда случается, сапожник без сапог, и в доме Мартос-Фигероа не могло быть иначе. Наталия, жена певца из Линареса, - писательница, но она ни разу не написала ни одной песни своему мужу («когда я вернусь домой, я спрошу ее, почему», - говорит он).
У певца есть одни джинсы, сохранившиеся с 1968, когда он снимался в фильме «Elgolfo», которые он надевает дома или чтобы проверить, не раздался ли он в талии. Они его линейка, которой он измеряет изменения тела на протяжении пятидесяти лет.
С разницей в месяц Мадрид и Линарес отдали ему дань уважения. В столице он превратился в легенду: «здесь я сделал свою карьеру, познакомился с моей женой и здесь же родились мои дети», а из хаенского города «я уехал в девять месяцев, но я - андалузец со всех четырех сторон. Мой отец рассказывал мне о Линаресе, а моя мама пела о Линаресе».
Нет степени магистра выше, чем пятьдесят семь лет в профессии, но он - Доктор honoris causa Университета Алькала-де-Энарес с Урановым диском, одним из четырех, которые существуют во всем мире, и «в котором нет урана, как в золотых дисках нет золота, а в серебряных нет серебра, в лучшем случае это напыление», - комментирует он.
– Что делают люди со своими «селфи»?
– Я не хочу себе ничего представить, потому что тогда я могу появиться в любом месте, где ты не ожидаешь. Все это ужасно, но я не могу им препятствовать, потому что 99,99% людей делает это без злого умысла. Хотя не только «селфи» - один раз сняли, как сплю в самолете. Я замечаю, когда кто-то смотрит на меня, но я не могу ничего сделать, потому что я воспитанный человек.
– Какое у Вас образование - степень магистра?
– Нет, я не магистр, но я думаю получить ее, потому что теперь это очень просто. Я собираюсь использовать все влияние, какое могу (смеется).
– Используете ли Вы фразу «вы знаете, с кем разговариваете»?
– Нет, потому что они это знают (смеется). Мое лицо у всех на виду, и, кроме того, я никогда не сказал бы так, потому что это очень некрасиво, а меня хорошо воспитали.
– Я признаюсь, что никогда до сегодняшнего дня не знал никого, кто бы так рано начал свою карьеру - в возрасте четырех лет.
– Дело в том, что тот, кто родился с голосом, знает об этом. В школьном хоре был нужен очень высокий и детский голос, и мой брат назвал мое имя. Так я и начал работать в четыре года, как мальчик из хора. В девять я выиграл премию в Зальцбурге, а в четырнадцать или пятнадцать уже имел мое удостоверение артиста и зарабатывал мои первые зарплаты.
– Со всеми этими взносами в фонд социального страхования у Вас, наверное, не будет проблем с получением хорошей пенсии.
– Когда я уйду на пенсию, уже не будет денег на пенсии. Кроме того, сейчас мало детей и много безработных, так что нас, пожилых людей, оставят на бобах.
– В течение вашей пятидесятисемилетней карьеры Вы страдали от преследований?
– Нет, к счастью, со мной этого не случалось никогда. Со мной происходили другие вещи - например, меня каждый день выгоняли из школы, потому что я был очень плохим учеником. Я всегда спасался за счет голоса, так как я был солистом и они не могли обойтись без меня. Так что, когда меня выгоняли, я шел в ризницу и брат, который занимался моим музыкальным образованием, вмешивался и меня снова принимали.
– Это верх удобства, что Ваша жена читает Вам книги...
– Дело в том, что все воспринимается лучше, когда она мне читает. И фильмы также. Наталия - великий чтец, и на протяжении четырех лет она читает мне книги, потому что толкует их очень хорошо. Она также ездит вместо меня в разные места, а потом мне рассказывает.
– Вы кажетесь спокойным человеком, возможно, вместо того чтобы ссориться, Вы начинаете петь?
– Я не часто ссорюсь, я спорю. Ребенком – да, я дрался, и у меня на голове есть след от удара камнем, где у меня не растут волосы. В нашем районе Куатро Каминос мы дрались. Улица Каролинас против улицы Тисиано – мы бросались камнями.
– Вы покорили свою жену приготовлением буйабеса?
– Нет, потому что тогда я не знал, что у меня есть это кулинарное призвание. Но, будучи сыном андалузки, ты научишься готовить, даже если не хочешь. Мое внимание привлекали блюда моей матери, эти запахи у меня в голове. Все мое детство передо мной как наяву.
– Вы не находите, что Евровидение было очень навязчивым и в конце концов Амайя и Альфред остались ни с чем? Вы в 1966 и 1967 с меньшей рекламой оказались на 6-м и 7-м месте.
– Теперь Евровидение - это огромное шоу, не имеющее ничего общего с моим Евровидением, но никогда нельзя быть навязчивым. Видите, что столько талдычить одно и то же нехорошо? В моей жизни был очень долгий период, в которой передача «LaHoradeRaphael» выходила на всех радиостанциях, и я в конце концов попросил: пожалуйста, снимите меня с эфира, потому что публике надоело; я понимал это, потому что мало так же плохо, как и много.
– Вас раздражало, что Вы не маркиз, ведь Вы были так близки к тому, чтобы стать им?
– Нет, почему, если я никогда им не был, да и в любом случае я бы стал «консортом». Моя жена была вправе требовать маркизат для своей семьи, но тут вдруг появился мнение, что нынешней знати это можно, но обратной силы закон не имеет. Так что моя жена потеряла его. Я также не вижу моих сыновей маркизами. А быть Рафаэлем - это высокий титул, стоивший мне огромной работы, и я должен поддерживать его и подкармливать, чтобы он оставался таким же.
– Любопытно, что за многие годы на вершине славы у Вас не получились такие дети, как, например, у Хулио Иглесиаса. Вы человек, не обремененный скандалами.
– Нет, они у меня такими меня не вышли, наверное потому, что они у меня только от одной жены. Какой скандал ты мне предлагаешь? (смеется). Единственный мой скандал - это моя песня.
– Линарес сделал что-то в пику Мадриду и поэтому Вы с разницей в один месяц получили две награды от двух своих главных городов?
– Нет, в Линаресе у меня есть самое главное - мой музей, улица и табличка на доме, в котором я родился. Титул любимого сына у меня уже был, просто было нужно, чтобы я назвал им время, когда я приеду получить его, нашел свободную дату в календаре. Они уже несколько лет спрашивали меня - когда же? Линарес всегда очень хорошо вел себя по отношению ко мне, и я очень горжусь, что родился там.
– У Вас нет желания баллотироваться на мэра Линареса?
– Нет, потому что мэр - мой лучший друг, и я не буду отбивать у него этот пост.
– Как Вам шале, которое купили Пабло Иглесиас и Ирене Монтеро, лидеры партии Podemos?
– Ну, хорошо, если они могут заплатить за него, потому что оба зарабатывают свои денежки, и им дали ипотеку, так что – почему бы им не купить его. Мы слишком много суем нос в жизни других людей. Пусть владеют шале, если они за него платят, очень хорошо, меня такие вещи меня не пугают.
– Вас особенно волнует перспектива петь в Барселоне?
– Ко мне всегда там очень хорошо относились, мои ночи в Liceo были апофеозом, но я, так же, как и в Мадриде, Севилье, Мексике и Нью-Йорке, продолжаю волноваться во всех местах, в которых пою. На моих концертах я объединяю пять поколений, это очень круто, я бы сказал, что это чудо.
– Не плачете. Вы научили контролировать свои эмоции, как в британской королевской семье?
– Я настоящая плакса, но я контролирую себя. И я люблю британскую королевскую семью, эту Елизавета II. И кроме того, мне очень нравится Королева София, которая также умеет плакать, потому что я видел это много раз; это чудесная леди. Я пел много раз, когда она была в зале, и я много раз видел ее во Дворце, и на частных мероприятиях. Донья София знает мои песни.
– Секрет, как прожить сорок шесть лет в браке, подобен секрету котелка Обеликса?
– Нет другого секрета, кроме того, что надо любить дуг друга и вставать по утрам с уверенностью, что этот день должен быть прекрасным. Мы желаем друг другу доброго утра и спокойной ночи, мы стараемся обедать вместе, и продолжаем путешествовать вместе. Как только у нас появляются четыре свободных дня, мы совершаем небольшое путешествие - не больше двух-трех часов самолетом. Мы говорим обо всем, что происходит, а ведь у нас есть восемь существ, о которых мы можем долго разговаривать.
– И ни одно из этих существ не называет Вас дедушкой?
– Никто не называет меня так, меня зовут Рафаэль, потому что это то, что они слышали всегда, за исключением старшей, Мануэлы, которой 14 лет: она называет меня «Пепель», и попробуй теперь сказать ей, чтобы она называла меня дедушкой или Рафаэлем.