Часть I

PARTE I 

Рафаэль: Добрый вечер! Привет, Фернандо.

Фернандо Наварро: Привет, Рафаэль. Спасибо всем за то, что пришли, спасибо мэрии Мадрида и 21Distritos, организовавшим все это. И конечно, спасибо Рафаэлю за участие в этой встрече, в этой беседе, где он будет говорить со мной, но также отвечать на вопросы публики и вопросы из соцсетей, потому что мы выбрали несколько вопросов. Я не знал, как мне одеться. Рафаэль на сцене такой элегантный, а когда я увидел его в таком виде, то подумал, что он выглядит моложе меня.

Рафаэль: Я такой и есть.

Фернандо Наварро: Мы здесь, потому что ты празднуешь шестидесятилетие творческой деятельности – шесть десятилетий с момента ее начала.

Рафаэль: Это только сказать легко.

Фернандо Наварро: Когда началась пандемия, ты находился в Америке?

Рафаэль: Она застала меня в Колумбии. Когда я уехал из Мексики, все было нормально, а когда я оказался в аэропорту Боготы, со мной связались по интернету. «Что происходит?» Я приехал в отель, и меня ждало сообщение из Мадрида, что я должен вернуться. И я тут же улетел. А на следующий день у меня должен быть концерт. Но я бегом уехал, точнее – улетел. И с тех пор я сидел дома взаперти. Это был чудесный опыт. Я видел, что моя семья устроена так хорошо, что все это время мы просто замечательно провели в одиночестве. Но мне помогало то, что я мог записываться, это меня отвлекало. Дома, к счастью, все шло очень хорошо.

Фернандо Наварро: Эта остановка (потому что мы все оказались в простое) помогла тебе сконцентрироваться на сочинении, на музыке?

Рафаэль: Я не сочиняю музыку. Да, я начинал новые дела, новый спектакль – я выйду на сцену в июне, и будет много новшеств. Кроме того, несколько месяцев назад я спел в WiZink. Я стану продолжать в том же духе, и во всем, что я сделаю, будут приятные сюрпризы для публики, и для меня. Я думаю, что то, что я сделал в WiZink, было лучшим, что я сделал как артист. Стоя на сцене, я не видел в этом ничего необычного: публика была там, и чудесная, я пел, и голос звучал во всей красе, и я действительно прекрасно провел время. И пусть все так и идет. Пусть зрители прививаются, и мы все будем чувствовать себя спокойнее, и не будем совершать ошибок. Мне сделали первую прививку позавчера и сказали: «Продолжай так же беречься, пока тебе не сделают второй укол». Но я буду беречься, когда мне сделают и второй, и двадцать девятый. Я всегда берегу себя.

Фернандо Наварро: Сейчас  в ознаменование шестидесятилетия ты устраиваешь турне, которое пройдет на отрытых площадках.

Рафаэль: Да. Все они открытые.

Фернандо Наварро: Давай вспомним начало: как много значит для тебя искусство, которому ты посвятил шестьдесят лет – музыка?

Рафаэль: Для меня это – моя жизнь. Жизнь, которую я выбрал, и я не промахнулся, выбрав то, что выбрал. Я, вместе с моей семьей, отдаю ей все мои силы, вкладываю в нее все сердце и душу. Моя благодарность публике, которая следует за мной с тех пор, и всем новым поколениям, которые следуют за мной, присоединяясь к нам. И мы все приведем Рафаэля к чудесному отдыху - когда он решит, что больше не хочет петь, и не должен. Но до этого еще далеко.

Фернандо Наварро: Мы еще много лет будем видеть Рафаэля. Вернемся назад: Рафаэль покидает Андалузию и приезжает в Мадрид.

Рафаэль: Нет, меня привезли туда ребенком, в девять месяцев.

Фернандо Наварро: Каковы твои первые воспоминания о Мадриде, названным сыном которого ты являешься? Ты начал петь очень рано.

Рафаэль: Пожалуй, первые воспоминания связаны с хором в школе, из которой меня постоянно исключали, потому что я не был блестящим учеником. Меня исключали, но у меня в руках был козырь – голос. И регент хора решил, что без меня дело не пойдет: «Поставьте его хоть в последний ряд, но он должен быть здесь». Так что я всю жизнь посвятил пению, хотя было время, когда я хотел быть актером. Но никто не приглашал меня, чтобы сыграть в фильме или театральной постановке. Я был известен в моем районе, потому что у меня был голос, и меня всегда приглашали, чтобы я пел.

Фернандо Наварро: Район – это Карабанчель?

Рафаэль: Нет, Куатро Каминос. В Карабанчель мы попали, когда нас выгнали из дома.

Фернандо Наварро: Это был трудный момент.

Рафаэль: Достаточно трудный. Мы переехали в Карабанчель, но провели там очень мало времени, не помню точно, сколько – потому что я уже участвовал в фестивале в Бенидорме и победил, и мне дали денежную премию. Я потратил ее на квартиру, и мы переехали.

Фернандо Наварро: Твои песни получили призовые места.

Рафаэль: Первое, второе, третье, пятое и восьмое. Но я хотел получить первую премию за исполнение, потому что она подразумевала денежный приз. И я ее тоже получил.

Фернандо Наварро: И ты вернулся домой с деньгами. Мы быстро пройдемся по вопросам, потому что у нас не так много времени, как кажется. Вопрос из Буэнос-Айреса: Как ты подростком пережил ломку голоса?

Рафаэль: Я скажу чудовищную вещь, но это правда: я ее не заметил. Возможно, из-за моей манеры петь с частыми фальсете, которые на самом деле представляют детский голос. Я практиковал их и уже во взрослом возрасте, и не заметил большого изменения в звучании голоса.

Фернандо Наварро: Когда ты начал петь, у тебя был какой-нибудь эталон? В Испании ты являешься пионером. Многие музыканты равняются на тебя, например, Бунбури. Но когда ты начинал, был какой-либо образец, которому ты следовал, чтобы стать певцом?

Рафаэль: Ну, мои эталоны были далековаты. Я очень уважал Пиаф. Очень любил фламенко. Маноло Караколя. Моренте. Мне очень нравились эти певцы. И Лола Флорес, потому что это - Лола. Она стоит особняком. И многие другие испанские артисты. Но я вскоре начал думать о французской эстраде. И на моих первых пластинках я записывал песни, которые были созданы не для меня, но казалось, будто они написаны для меня. Я помню, что моим первым громким хитом на пластинке стала французская песня Алена Барьера Mavie. Это было до того, как появились мои песни, которые мы все знаем: El Tamborilero, Yo soy aquel, No vuelvas. Cuando tú no estás – все те сотни песен, которые мне посчастливилось иметь. Большинство их принадлежат Мануэлю Алехандро, а также Хосе Луису Пералесу – он тоже написал для меня прекрасные песни. Но у меня была привычка петь то, что мне нравится – из того, что исполняли другие. У меня никогда не было комплекса, и я тоже пел их. И когда Мануэль Алехандро сочинял песни для других артистов, я говорил ему «Пиши, пиши. Так у меня будет больше песен. Я тоже запишу их».

Фернандо Наварро: Когда ты начинал, ты также работал с маэстро Гордильо. Какой была школа, в которой ты начал карьеру? Там обучали фламенко, народной музыке?

Рафаэль: Я думаю, что на этом этапе моей жизни я на самом деле занимался тем, что было не для меня, и я не собирался посвятить себя этому, это было ясно. Тем не менее мое детское сознание подсказывало, что там я заведу связи – и я нашел моего будущего менеджера, Франсиско Гордильо. Я обязан огромной частью моей карьеры ему, его самоотверженности. Через него я познакомился с Мануэлем Алехандро. Я там не столько пел, сколько начал вхождение в этой чудесный мир эстрады.

Фернандо Наварро: Мануэль Алехандро написал Yo soy aquel, с который ты поехал на конкурс Евровидения в 1962, это был эпический момент. Чем был для тебя достаточно ранний успех за пределами Испании?

Рафаэль: Я всегда старался прожить все хорошее, что со мной происходило – а происходило со мной много чего. Бывало также и плохое, но о нем я говорю меньше, потому что это мне неприятно. Но с самого начала – не то, чтобы это было легко, но я замечал, что зрители, приходившие посмотреть на меня, хотя их было мало, выходили из зала покоренными. И на следующий день публики было больше. А на следующий – еще больше. И так постоянно. И вдруг рывок. Я вышел на Евровидение и так далее. И я быстро встречаюсь с Эдом Салливаном, а вскоре оказываюсь в Мексике, в России.

Фернандо Наварро: Ты быстро покорил Америку, потом Европу.

Рафаэль: Не быстро. Потому что я приезжал туда каждый год. Когда я был холост, я каждый раз проводил там четыре-пять месяцев.

Фернандо Наварро: Это достижение, для многих артистов это было трудно. Ты делал это во времена, когда все было очень сложно.

Рафаэль: Это было очень сложно раньше. Но в перспективе это было очень продуктивно, потому что публика по-настоящему узнавала тебя. У тех, кто начинает сейчас, есть телевизионный имидж, пластинки. А раньше (я говорю за себя) ты приезжал в каждый город – в Испании или в Ливане, Турции или США, Мексике и всей Америке или Японии. Публика с самого начала видела меня таким, какой я есть. Не таким, каким она когда-то видела по телевизору, который вводит в заблуждение – я не такой высокий, не такой светловолосый. Я всегда играл с моей публикой честно.

Фернандо Наварро: Вопрос, поступивший из сети: Чем ты наслаждаешься больше всего в те моменты, когда находишься на сцене?

Рафаэль: Всем. Всем. Стоя на сцене, я получаю удовольствие от всего. Сейчас – от всего. Раньше я волновался, но это были не нервы, а мое чувство ответственности. К четвертой или пятой песне это проходило. Теперь это происходит с самого начала. Я выхожу спокойно, чтобы наслаждаться вместе с публикой. Не только для того, чтобы они получили удовольствие от меня, и я тоже – от контакта с ними.

Фернандо Наварро: Ты был на телепрограмме Эда Салливана, где побывал Элвис Пресли, Фрэнк Синатра и группа Битлз. Как ты чувствовал себя в таких исторических местах?

Рафаэль: Я осознавал это так, как может сознавать юноша двадцати двух лет.

Фернандо Наварро: Такой молодой.

Рафаэль: Когда я впервые увидел, как зрители поднимаются с мест, мне было восемнадцать. Я смотрел на них и думал: «И это для меня? Что же я сделал?».

Фернандо Наварро: Ты был в парижской Олимпии, в Лондоне, в Мэдисон-Сквер Гардене (с аншлагом). Есть какая-то среди этих великих сцен, которая произвела на тебя самое большое впечатление?

Рафаэль: Все. Но конечно, у меня есть любимые.  Есть театры и стадионы, о которых у меня приятные воспоминания. Например, о Мэдисон-Сквер Гардене у меня всегда приятные воспоминания. И о Радио-Сити тоже. А о Карнеги-холле – еще больше. Помимо моего концерта, я помню, как я проснулся, увидел Карнеги-Холл который был прямо передо мной, и на нем были афиши: Стравинский, Кабалье и я. Это было видно из отеля, и я сказал: «Невозможно». Но да – это было возможно. В Испании есть чудесные сцены. Сарсуэла для меня всегда была легендарным театром, и Дворец Музыки тоже. Вся Испания, от края до края, всегда изумительно относилась ко мне. Год за годом. Я – нечто привычное, что появляется каждый год.

Фернандо Наварро: Я скажу, что в Рождество ты точно появляешься каждый год. 

Перевод Р.Марковой
Опубликовано 17.04.2021