Рафаэль: когда тебя не будет. 2014
RAPHAEL: CUANDO TÚ NO ESTÉS. 2014
Дорогие друзья в Испании и во всех странах в пределах огромной рафаэлистской орбиты того, что я называю (и артисту это нравится и вызывает у него улыбку) Соединенных Штатов Рафаэля.
Рафаэль, Хосе Мария Фуэртес и большой друг Хосе Марии,
Инмакулада Моргадо Мена Берналь
Я знаю, что обещал вам немедленно представить свою хронику. Но для меня это оказалось невозможным. Дело в том, что я не останавливался (я, который и сам по себе никогда не останавливаюсь) с двух часов среды, когда Рафаэль приехал в Севилью и первое, что он сделал, - это пошел пообедать со мной. С тех пор многие настаивали, чтобы я рассказал об этом продолжавшемся два часа обеде наедине с артистом, которым я больше всего восхищался всю свою жизнь. Об этом действительно трудно рассказывать. Как я мог сделать это, если меня переполняют эмоции, вызванные его огромным великодушием по отношению ко мне, его любовью, привязанностью, его дружбой? Именно так: меня переполняют эмоции и трогает то, что мы пришли к тому (или начали с этого, это смотря как поглядеть) что стали друзьями. Можете ли вы вообразить, как я волнуюсь, вспоминая, что до начала этого обеда моя дочь Мария, перед тем как отправиться в школу, пришла поцеловать его и поприветствовать в Севилье так, словно это самая естественная вещь в мире, при том, что она настолько экстраординарна? и представить себе усилия, которые мне приходилось прилагать в эти дни, чтобы сдержать слезы, когда я видел, как тысячи людей аплодируют ему, устраивая настоящий апофеоз, в то время как я вспоминал, что когда он заселился в отель, он ушел вдвоем со мной, пригласив в один из самых известных ресторанов города?
Друзья, это все – очень личное. Да будет это понятным. И не хватало самой малости, чтобы принять решение не публиковать это. Совершенной малости. Потому что я рисковал тем, что извечные идиоты подумают, что я тоже такой. Если бы я не знал, что половина рафаэлистского мира и часть остального мира ждет этих строк, если бы я не был так великодушен, что отвечаю взаимностью на такую любовь, которую получаю от Аргентины, Перу, Чили, Колумбии, Уругвая... всей Латинской Америки, России... если бы не все это, сейчас бы вы это не читали. Клянусь.
Привет, Хосе Мария! Я уже в Малаге для моих пяти концертов, которые начинаются сегодня, и аншлаг на все пять дней. Обнимаю. Рафаэль
Я осознаю, что в этой истории с Рафаэлем, в том, насколько я далеко зашел, я обречен на непонимание со стороны многих людей, точно так же, как другие миллионы его поклонников на пяти континентах прекрасно меня понимают. Но непонятливые должны были бы подумать о том, что я уважаю тех, кто тратит свое время и силы, чтобы с детства следовать за своей футбольной командой; включая их досаду и раздражение, когда та проигрывает, не попадает в Лигу, или опускается до второго дивизиона. Они могут служить примером, хотя это не совсем так, Рафаэль - это футбольная команда, он носит мои цвета, он - мое главное пристрастие, и многие и многие годы я от одного мундиаля до другого слежу за его сериями голов и постоянным победами. Рафаэль – лучший нападающий, который когда-либо существовал.
Я не отношу себя к классу людей, считающих, что они достойны всего, чего угодно за свои красивые глаза, которых, в свою очередь, у меня нет. Поэтому я безмерно благодарен своей жизни каждый раз, когда она через прекрасных людей делает мне эти подарки, так чудесно упакованные и так сильно волнующие, когда ты их разворачиваешь. Так что я сказал Рафаэлю, когда мы уже сидели за нашим столиком:
- Дорогой друг, я думал, что расплачусь, увидев тебя, но я держу себя в руках. Пойми что вот сейчас у меня нет за плечами пятидесяти семи лет, и я не пришел со своей работы.
- Нет? А что тогда?
Наедине с кумиром. Хроника моего обеда с Рафаэлем
- Нет, Рафаэль. Я пришел увидеть своего кумира вживую, я вышел из моей крепко-накрепко запертой детской комнаты с моим мечтами стать певцом, появившимися, когда благодаря тебе я открыл, какое значение может иметь для меня возможность стать артистом; и я – просто десяти- или одиннадцатилетний мальчишка с глазами, переполненными удивлением при виде появляющихся в журналах сотен фотографией одного человека, сделанных в театрах и залах, которых до него никогда не покорял испанский артист: Париж и Олимпия, Нью-Йорк и Мэдисон-Сквер Гарден, Карнеги-Холл, с которым может сравниться только Оперный театр, Лас-Вегас, видевший выступления Элвиса и Синатры, лондонский Palladium, Советский Союз, El Patio в Мехико...
Но давай поговорим о тебе, давай еще раз поговорим о Рафаэле... Ты выполняешь свое обещание, которое дал на твоем последнем концерте в Fibes: каждый год петь в нашем городе. Ты выполняешь его с лихвой, потому что снова будешь петь в аудиториуме Дворца Выставок и Конгрессов три вечера! это 23, 24 и 25. А на прошлой неделе ты поставил последнюю веху (в карьере, в которой их было так много) в Малаге – это пять концертов, все билеты на которые были проданы! Это твое международное турне DE AMOR & DESAMOR.
Мы с Рафаэлем обедали вдвоем. Таким было его желание. Это рандеву без свидетелей, встреча двух друзей, перебирающих воспоминания и истории из жизни, которые, хотя эти слова похожи на название моей следующей книги, я не буду рассказывать. Жизнь Рафаэля - это его жизнь. Кто я такой, чтобы узнать ее без всяких ошибок, с точностью до миллиметра, будучи всего лишь одним поклонником из миллионов, получавшим сведения о нем из обычного отображения его дел в бесчисленных заметках в прессе или из некоторых книг (включая его воспоминания), неспособных передать в полном объеме столь великую личностную и творческую мощь? Рафаэль целиком не вмещается ни в какие границы. На самом деле, рассказывая о его жизни, я скорее расскажу о своей, которая столько раз испытывала потрясение, носившее его имя. Карлос Эррера как-то сказал об этом, очень хорошо и очень коротко: «Рафаэль – это часть звучания самой жизни». Я не собираюсь рассказывать о жизни Рафаэля, я не могу, потому что, вдобавок... ну что может знать посторонний человек! Я не намереваюсь создавать книгу с датами и сведениями, потому что такие уже есть, и очень хорошие; то, что я хочу сделать – это почувствовать себя еще одним человеком из его публики, и вести себя в многотысячной толпе самым естественным образом, к которому нас всегда приводит Рафаэль: стоя, покорившись его полной самоотдаче и его искусству, видя, как он отдает всю свою душу на каждом концерте, и как, благодаря удивительному чуду птицы Феникс, обретает ее снова всякий раз, когда поднимается занавес. Как сказал кто-то, я хочу записать словами ваши аплодисменты. И этот такой приятный комплимент от московского сайта Viva Raphael, сделавшего меня своим почетным специальным корреспондентом (отличие, которого до сих пор удостоился только сам артист): «Рафаэль и Хосе Мария Фуэртес – словно палец и кольцо, один поет, а второй об этом рассказывает».
Навсегда. Севилья и Рафаэль
Мы заняли маленький столик, приготовленный только для самого необходимого и точно подходящий нам по размеру, на котором не было лишнего пространства, где с комфортом поместились бы хоть несколько цветов. Даже постеры из моей детской комнаты остались сейчас на далекой стене, гораздо более далекой, чем Рафаэль, сидящий передо мной во время нашего с ним обеда. Это был маленький столик для многих лет, для воспоминаний и для будущего, потому что если есть что-то, связанное с Рафаэлем, то это будущее. Наша беседа была такой искренней и свободной, что даже не было фотокамеры. Она была вовсе не нужна, чтобы запомнить такой день. Понемногу, фраза за фразой, всё вставало на свои незабываемые места.
- Мы еще поснимаемся и сделаем запись в следующий раз, эта встреча будет не последней, - сказал мне певец.
Это прекрасный и длинный эпизод останется в интимном пространстве нашей взаимной привязанности. И общаясь с Рафаэлем, я говорил с ним напрямую, без околичностей: словом «друг», с которым он обращался ко мне, он сделал так, что мне было очень комфортно; и он называл меня Пепе, как мои близкие, и я отметил, что моей естественности и непосредственности при ведении нашего диалога потрясающе способствовала удивительная человечность и чуткость такого величайшего артиста, как он; он оказал мне доверие, свидетельствующее о том, что он спокойно чувствует себя со мной. И я приступил к делу:
- Ты знаешь, что я не посвящаю свое время изучению «Sálvame!*» Я – просто один из людей, желающих тебе счастья на этом изумительном этапе, который ты переживаешь.
Он сказал мне, что не знает, когда наступит финал, тот день, когда ему придется взять то, что он называет длинным отпуском. Я его выслушал, но при этих словах не смотрел ему в глаза. Я опустил свои. И срочно попытался отвести мой взгляд на первое же место на скатерти, где могли бы укрыться мои страхи. Я ничего не ответил ему. Ничего. Но мы оба прекрасно знаем, как бы тяжело это ни было, как выглядит описание жизни человека – с началом и концом, с последним «прощай». И я, совершенный андалузец в духе Лорки, притворился перед Рафаэлем, что «не хочу видеть это», словно не зная, что, раньше или позже, все мы уйдем. Это лишь одолжение, которое делает нам Бог – что то время, которое продолжается наши жизнь, мы любим друг друга. И ссуда, выданная Рафаэлю, в конце концов вернется в руки его Господина, Великого Кредитора, Того, кто так его любит, кто улыбается год за годом с тех пор, как услышал как он играет на барабане.
«Я не хочу видеть это», андалузец Рафаэль. Потому что я знаю, что когда тебя не будет, я сам стану другим.
Когда тебя не будет, мир эстрады, частью которого ты стал с таким успехом, с большим трудом попытается шагать вперед, чтобы заполнить тысячи кресел и вывесить объявление, что все билеты проданы.
Придут другие певцы (по правде говоря, они уже приходят), стремясь заменить того, кто незаменим. Они попытаются занять первое место, оказаться в центре внимания, появиться на обложках журналов, заявить о себе как о звездах на телепередачах, стать героями комментариев, объектами сплетен, предметом критики, причиной полемики... Но это будет не то же самое. Будет что-то другое, но это будет уже не Рафаэль.
Когда тебя не станет, исчезнет уникальная и неповторимая манера исполнения, уверенный и решительный способ выходить на сцену, твердо чеканя шаг и бесстрашно выходя к самой рампе в поисках не подводящего тебя обожания публики, которая всегда стоя ждет по ту сторону софитов, когда ты оставляешь за спиной полосу света. Манера делать дела, которая началась с тобой и также закончится с тобою. А лучше бы исчезли те, кто вынашивает мысль воспользоваться твоим уходом, чтобы стать патетичным имитатором.
После тебя останется огромная трагическая пустота, с которой музыке придется примириться; горький привкус, который придется проглотить через силу; огромный кусок рухнувшего вниз и беззвездного неба, которое мы привыкнем видеть ущербным, как нам пришлось привыкнуть, когда мы остались без Маноло Караколя, без Хуаны Рейны, без Росио Хурадо, без Дуркаль, остались без того пришельца со звезд по имени Лола Флорес.
Когда тебя не станет, зрители перестанут надевать свои лучшие наряды на вечера дебютов. И гримерные театров во всем мире, видевшие тебя в своих стенах, утратят священную атмосферу, которую ты придавал им, вверяя себя этому образу Иисуса Мединасели.
Когда тебя не станет, перестанут рассказывать о том, что артист за три часа до начала представления усаживается в одиночестве в партере театра, вдыхая старинный аромат древних подмостков, пядь за пядью подстраиваясь к размерам места, где несколько моментов спустя начнется настоящая церемония страсти и безумства, месса религии, которую возглавляешь только ты, с миллионами обращенных в веру всемогущего Рафаэля, создателя всего видимого и невидимого в уникальном стиле.
Когда тебя не станет, уйдет в историю способ прокладывать дорогу песне, город за городом, один зал за другим, не зная, что такое маркетинг, исполняя свою роль в голодном турне, в котором было нечего есть; тот единственный способ, которым ты мог выступать, когда в это время в твоем доме твои близкие, твоя семья, спала вместе в одной-единственной комнате, и ты хотел вытащить их из стесненных обстоятельств. При этом с отвагой, вызванной гневом из-за того, что после выселения ты увидел свою мать со всеми вещами из вашей скромной квартиры на лестничной площадке.
Юноши, мечтающие сегодня о том, о чем мечтал ты, не должны выходить из дома, в котором не хватает самого необходимого, не должны связываться с караваном под названием "Noche de ronda", переживая тысячи невзгод из-за расходов, которые не компенсировались доходами.
Ты пребудешь, как сказал Умбраль, последним оставшимся у нас артистом, сделанным вручную. И уже никто больше не выйдет приветствовать публику так, как ты, преклонять колено так, как ты, жаловаться на израненное сердце так, как ты, смеяться так, как ты. Никто не будет двигаться так, как Рафаэль. Никто не распахнет объятия так, как ты. Никто не забросит пиджак на плечо так, как ты. И трудно, очень трудно представить, что публика будет стоя встречать другого певца, да так, что из-за оглушительных аплодисментов будет казаться, что концерт уже закончился, хотя на самом деле он только начинается.
Когда тебя не станет, зрители будут менее требовательными (еще менее, чем сейчас) и для многих твой уход окажется как нельзя кстати, чтобы захватить хоть в каком-то объеме место, остававшееся недоступным в величественное время, когда ты был примером.
И когда спектакль должен будет продолжаться, хотя мы будем знать, что появление Рафаэля уже станет невозможным, международная эстрада осиротеет, затопленная ощущением безмерной потери. Должно будет пройти много лет, слишком много для любого, кто не был тобой, пожинавшим успехи во всех концах мира, чтобы спокойно не обращать внимания на то, что нам не хватает артиста, который был вездесущим. Твой «длинный отпуск» вызовет это странное чувство, будто больше не появится тот, кто был, кто является самой сутью того, что вы делаете. Это странное чувство, возникшее в день когда ушла Пиаф, когда ушел Шевалье, когда ушел Гардель, когда ушел Синатра, Элвис, Леннон или Харрисон... Тогда придется обращаться к твоим дискам и твоим фильмам, словно вызывая из тьмы твоего отсутствия возвращение самого выдающего артиста золотой эпохи искусства, в которую ты был всем. Всем!
Хосе Мария Фуэртес
26.10.2014
Перевод А.И.Кучан
Опубликовано 28.10.2014
Примечания переводчика:
* "Sálvame!" – журнал и программа на Telecinco, типичная светская «желтуха».