Часть I
PARTE I
RecProduccions представляет
Текст по экрану: Россия, 2019
Текст по экрану: СССР, 1971
Фрагмент передачи «Retrato en vivo» (1979)
Мигель де лос Сантос (за кадром): В какой стране тебя понимают лучше всего?
Рафаэль: Конечно, я думаю, что меня понимают везде, где понимают мой язык. Потому что, даже если я пою на японском языке, я пою по-испански. Но в России, например, меня удивило, что они знают мои песни наизусть, они понимали меня, и, если я менял слова, они говорили: «Ты сегодня сбился». Для меня это было большим сюрпризом. Все, что произошло со мной России, началось с фильма, который перевели на русский язык.
Галина Курылева: Этот фильм произвел настоящий переворот (говорит по-русски).
Галина Соколова: (за кадром) Наши власти были несколько ошеломлены.
Галина Криулина (за кадром) Никогда в жизни никто не производил на меня такого впечатления.
Галина Курылева: Эти глаза и этот голос уже вошел в меня (говорит по-русски).
Галина Соколова: (за кадром) В Рафаэля влюбились все, от 14-летних до 90-летних.
Текст по экрану: Документальный фильм Ксавьера Байга, Оскара Морено и Жорди Ровиры.
- Если в России ты говорил, что ты друг Рафаэля, тебе готовы были целовать руку.
Роса Мария Калаф: Это было как найти щелку в железном занавесе и посмотреть наружу.
- Он символизировал все, чего у них не было.
Елена Воронина: И вдруг я вижу афишу: «Приезжает Рафаэль». Как это приезжает? Это невероятно.
Рафаэль: Когда я впервые приехал в Россию, я даже не знал, что у нас не было дипломатических отношений.
- Это было что-то новое, иное и одновременно очень важное.
- Путешествие в Россию было поездкой в неведомое. Посмотрим, что мы увидим там.
Галина Соколова: В Советском Союзе никогда не происходило ничего подобного с иностранным или советским артистом.
Елена Воронина: В 1971 я достала этот билет. Этот день полностью изменил мою жизнь.
Текст по экрану: Рафаэль: Из России с любовью.
Уинстон Черчиль: От Щецина в Прибалтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес. За ним находились все столицы древних центральных и восточных европейских стран. Все эти знаменитые города и население вокруг них оказались в том, что я должен назвать советской сферой.
Галина Соколова: Я родилась через несколько лет после смерти Сталина, я была очень маленькой, когда режим Сталина был осужден как диктаторский режим, режим тирании, потому что мы знаем, что в тридцатые годы (главным образом) и в сороковые годы Сталин поводил массовые репрессии, отправляя множество людей в концентрационные лагеря по зачастую ложным или незначительным обвинениям.
Текст по экрану: Коммунизм.
Кармен Клаудин (эксперт по России и советской истории) Это выразительная иллюстрация. Началась холодная война, когда надо было решать – ты против советской системы или за, и поэтому все оказались в биполярном мире. Коммунисты всего мира защищали абсолютно идеализированный образ СССР как лучшего мира, где не было неравенства, а все основные нужды всех людей удовлетворены. А другие – как франкистская Испания - считали его воплощением зла.
Текст по экрану: Рафаэль Мартос родился в Линаресе 5 мая 1943. Через несколько месяцев его семья переехала в Мадрид. Его будущее в послевоенную эпоху, когда Испания была изолирована от мира, было ясным.
Фрагмент передачи «A fondo» (1977)
Рафаэль: Я с того момента, когда я стал разумным, я всегда знал, что буду артистом. Каким – не знаю. Певцом, танцором, хореографом, режиссером, писателем, художником, актером – не знаю. Но я знал, что мой путь лежит туда.
Рафаэль: Мое происхождение очень скромное, но мы не были нищими. Или, может быть, дело в том, что я довольствовался малым. Я был счастливым ребенком, всегда им был. Я был счастливым толстячком. Я обожал моих родителей и братьев. Мой отец был арматурщиком – это каменщик, работающий с железом, при постройке здания.
Фрагмент передачи A fondo (1977)
Хоакин Серрано: Твоя мать всегда занималась домом и детьми.
Рафаэль: Моя мать отдавала нам все, что могла. То есть ухаживала за детьми, а также работала вне дома. Потому что любых денег было мало.
Рафаэль: Мы жили в районе Куатро Каминос, очень хорошем районе напротив храма Сан-Антонио, который был тесно связан с моей последующей карьерой. Мой брат Хуан, который был на четыре года старше меня, пел в хоре, и однажды падре Эстебан спросил его, не знает ли он певца с высоким голосом, который младше его. И он сказал: «У меня есть брат, который поет, но он совсем маленький, ему три года». - «Приведи его ко мне». Я пришел - и больше никогда не уходил.
Фрагмент передачи «A fondo» (1977)
Рафаэль: Мы участвовали в конкурсах школьных хоров, соревновались сначала с хорами в Испании, а потом и за границей. Я познакомился с Австрией – Зальцбургом (это было мое первое путешествие), и там нам вручили премию.
Фрагмент передачи «Autorretrato» (1984)
Пабло Лискано: Хор занял третье место, но тебе дали премию...
Рафаэль: Как лучшему голосу Европы. С девяти лет для меня все было предопределено. Но я не отдавал себе в этом отчета. Моя страсть к этому пришла позже, и это было забавно, потому что я пошел в передвижной театр в районе Куатро Каминос.
Ролик: Народный испанский театр устанавливает свой передвижной зал в мадридском районе Куатро Каминос. Первым спектаклем стала бессмертная драма Кальдерона «Жизнь есть сон».
Рафаэль: И тогда я решил, что я буду тем, кто стоит наверху, а не тем, кто смотрит на него снизу. И я забыл о том, что я пел. Я вышел просто потрясенным. И я решил сделать все что угодно, чтобы стать актером. И получил первую и единственную оплеуху от моей матери. Понятно - ведь было ненормально, чтобы одиннадцатилетний ребенок возвращался домой в час ночи. Я стерпел ее и сказал: «Что ж, хорошее начало». – «Как это - хорошее начало?» - «Я буду делать это каждый день. Я артист, и буду ходить в театр каждый день. Это моя жизнь. А представление в театре заканчивается в это время. Если каждый день ты будешь выдавать мне по оплеухе, я должен уладить это». И моя мать больше никогда не сказала мне ни слова.
Фрагмент передачи «Autorretrato» (1984)
Пабло Лискано: Тогда ты часто выступал на радио, участвуя во всех программах и конкурсах, которые там проводили.
Рафаэль: Я раз двадцать сменял имя. Они меня сами побуждали, говоря: «Приходи на следующей неделе». – «Я уже приходил на этой и победил». А они: «Поменяй имя». И я начал приходить каждую неделю.
Рафаэль: Я менял стиль, пел хоты, болеро, да что угодно. Что мне говорили. И я всегда выигрывал.
Текст по экрану: Рафаэль берет уроки пения в престижной академии маэстро Гордильо. Там он знакомится с его сыном. Пако Гордильо.
Рафаэль: Для меня он стал очень важным человеком в моей жизни. Он стал первым, кто до конца поверил в меня. Определенно. Помню, как однажды он сказал мне: Я начну аккомпанировать тебе, и мы представим тебя публике. Потому что ты либо покоришь всех, либо тебя закидают помидорами. Он представил меня Мануэлю Алехандро. И мы начали работать вместе. Мануэль писал для меня песни, и я воспринимал его как настоящего брата.
Фрагмент передачи "Retrato en vivo" (1979)
Мигель де лос Сантос: Я вспоминаю одного юношу, который пел в одном из мадридских кабаре – оно называлось La Galera. И этот юноша, о котором я говорю, пел такую песню, как Te voy a contar mi vida. Ты помнишь ее?
Рафаэль: Как я могу не помнить ее, это была моя первая песня и мой первый хит. Я объединился с Мануэлем, это была прекрасная эпоха. Я зарабатывал в день двести песет. И все их тратил на такси, потому что решил, что звезда не может ездить в метро.
Рафаэль: Пако Гордильо учился на инженера, но он так поверил в меня, что забросил свою учебу, чтобы стать моим менеджером – но менеджером без оплаты. И он сделал так, что мне устроили пробу, чтобы записать пластинку в Philips. И когда мы подошли, я спросил: «Пако, почему там написано «Пилипс», оно же поизносится как «Филипс»? Он сказал: «Например, если ты будешь писать свое имя через «ph», его прочитают на всех языках мира» - «На всех?» - «Да. Если имя написано через «ph», то так пишется в английском, французском, итальянском». Он дал мне урок, и поэтому я решил взять это «ph», так как собирался быть услышанным во всем мире.
Фрагмент передачи «A fondo» (1977)
Хоакин Серрано: Ты пережил много неприятностей и финансовых затруднений.
Рафаэль: Очень много, но также очень кратковременных.
Рафаэль: В моем детстве была трагедия – это был день, когда нас выселили из дома. Это была квартира тети моего отца, и в тот день, когда она умерла, владельцы дома выставили нас на улицу. В тот день я действительно страдал.
Фрагмент передачи A fondo (1977)
Рафаэль: И мы переехали в Карабанчель, в одну комнату. Всю мебель мы сдали на мебельный склад. И я вышел из нее, чтобы одержать победу в Бенидорме.
Ролик (1962): Арена для боя быков стала амфитеатром, гудевшим в ожидании. Было представлено очень много произведений. Первую премию получила песня Мартинеса Льоренте и Регеро под названием «Llevan», которую исполнил уже ставший известным Рафаэль, молодой семнадцатилетний певец. Бенидорм продолжает одерживать победы в жаре легкой песни, которые потом с радостью будет петь весь мир.
Рафаэль: Я получил первые четыре премии и вдобавок премию за исполнение. За это мне дали пятьдесят тысяч песет, которые я потратил, чтобы заплатить за дом.
Фрагмент передачи A fondo (1977)
Рафаэль: Это было очень важно и очень приятно. Премию мне вручала Марисоль. Это был дивный вечер. Тогда я впервые заплакал от радости.
Кармен Клаудин: Большой успех Рафаэля в 1962 в Бенидорме пришелся как раз на год большого ракетного кризиса на Кубе. Это, возможно, был кульминационный момент холодной войны, когда казалось, что может произойти худший из кошмаров – ядерный удар. За него несли ответственность Кеннеди – от Америки, и Хрущев – от СССР, которые понимали необходимость прихода к соглашению. Они знали, как это начать, но не знали, как завершить.
Фрагмент передачи A fondo (1977)
Хоакин Серрано: Есть еще одна важная дата в жизни Рафаэля. Я полагаю, это решающая дата. Это 1965 год - первый сольный концерт. Рафаэль дал его в мадридском театре Сарсуэла. А точнее – 3 ноября. Впервые в этой стране исполнитель эстрадных песен решился встретиться в театре с ожидающей его публикой в одиночку,
Фрагмент передачи «Autorretrato» (1984)
Пабло Лискано: Я думаю, это было такое пугающее событие, какого не происходило никогда.
Рафаэль: Такое пугающее, что половина моей фирмы грамзаписи не пришла туда, думая, что это будет провал из провалов.
Рафаэль: В ту эпоху певцов в Испании и за ее пределами назвали крунерами, их задачей было петь, чтобы люди танцевали, а я сказал, что под меня не танцуют.
Наталия Фигероа: Я читала, что Рафаэль сказал: «Однажды я спою перед публикой, которая будет сидеть и слушать». Я проходила мимо театра Сарсуэла, увидела эту афишу и подумала: «Боже мой, как же навернется этот парень!»
Фрагмент передачи «Autorretrato» (1984)
Рафаэль: Даже мой менеджер ушел спрятаться в бар напротив, напуганный тем, что могло произойти. И когда раздался оглушительный шум, весь театр поднялся с мест.
Рафаэль: И овации тянулись минута за минутой. Это была историческая ночь для эстрадного мира нашей страны.
Мануэль Варела (бас-гитарист Рафаэля): Он многое внес в иной взгляд на спектакль. С того момента в этом аспекте все оказались в кильватере, который проложил Рафаэль.
Наталия Фигероа: Он всегда говорит, что он – актер, который поет, играя песни как трехминутные театральные произведения,
- Рафаэль на сцене двигался, у него был обаяние, нечто отличное от других.
Наталия Фигероа: В тот день, когда Рафаэль впервые приехал на конкурс Евровидения, я вышла поужинать с группой моих друзей. Я сказала им: "Если вам все равно, я хотела бы посмотреть испанца, который поехал на Евровидение. Я хочу увидеть Рафаэля". И мы пошли. Он спел Yo soy aquel невероятно хорошим голосом, и я подумала, что он победит.
- Я помню, что ожидания относительно этого конкурса, по крайней мере, в Испании, сводились к тому, что Рафаэль победит. Однако он не победил, дело в том, что Евровидение всегда было скорее политическим, чем музыкальным конкурсом,
Наталия Фигероа: Но на самом деле он стал победителем. Потому что «Yo soy aquel» раздавалась везде и повсюду. И до сегодняшнего дня он не может выбросить эту песню из своего репертуара.
Фрагмент передачи «Autorretrato» (1984)
Рафаэль: Я помню, что в тот же самый вечер Петула Кларк позвонила из Лондона туда, где мы проводили конкурс, чтобы сказать: "Этот сеньор должен подписать со мной контракт на телепрограмму в Лондоне".
(Ролик 1967: Hablemos del amor. Рафаэль Мартос)
Текст по экрану: В 1967 Рафаэль снова выступал на конкурсе Евровидения, на этот раз в Вене. В нескольких километра оттуда назревала пражская весна.
Кармен Клаудин: Советская система включала не только Советский Союз, но и страны, которые после второй мировой войны были подчинены Советскому Союзу, так что их решения ограничивались тем, что им позволяла Москва. Пражская весна попыталась сделать то, что сегодня назвали бы либерализацией – открыть эту систему. Можно было говорить больше, обсуждать больше тем, писать о большем количестве вещей, не подвергая себя риску быть арестованным и высланным. Кремль отреагировал очень плохо – масштабным репрессиями, введя войска в эту страну.
Фрагмент передачи A fondo (1977)
Хоакин Серрано: Ясно, что эти фестивали очень повлияли на твою карьеру на международном уровне.
Рафаэль: Ты не представляешь, как я благодарен за то, что в тот день не победил. Для меня это было лучшее, что могло случиться.
Наталия Фигероа: Он выглядел артистом, который становился все более значимым благодаря огромному успеху.
Сантьяго Рейес (гитарист Рафаэля): Я знал все его турне от А до Я, от Чили и Аргентины до США. У него повсюду триумф: Мэдисон-Сквер Гарден, который всегда был полон, Карнеги-Холл. Не было места, где бы Рафаэля не любили и не восхищались им. В Чили, как и в Аргентине и в Мексике, был аншлаг, аншлаг каждый день.
Наталия Фигероа: Когда я познакомилась с Рафаэлем, в его команду входил Пако Бермудес, его импресарио, Пако Гордильо, его менеджер, Мануэль Алехандро, автор его песен, и его постоянно сопровождала Хуана Биарнес. Хуана Биарнес была очень известной личностью. Я думаю, в тот момент она была единственной женщиной в газете Pueblo.
Хуана Биарнес (фотограф): Однажды редактор сказала мне: "У тебя хорошие отношения с Рафаэлем, вы друзья. Когда ты узнаешь, что он идет в какое-либо место, иди туда". И Рафаэлю это понравилось, потому что я делала для него фотографии. Мы были вместе почти девять лет. Где бы ни появлялся Рафаэль, это был верный успех, и газеты разлетались как горячие пирожки. (интервью 2014 года)
Сантьяго Рейес: Я не знаю другого человека, более великого, чем он – в плане работы, работоспособности, силы дать три двух- или трехчасовых концерта в день. И еще одно: Рафаэль заканчивал свою работу и уходил в свой номер. И всему конец. Он выходил только ради этого: его работы и его публики, его поклонников.
Рафаэль: Я продолжаю поступать так. После полутора тысяч лет в профессии.
Текст по экрану: Пока Рафаэль с триумфом шел по западному миру, восхождение Брежнева положило конец робкому открытию страны, осуществленному его предшественником Никитой Хрущевым, и репрессии усилились.
Галина Соколова: И началась, скажем так, новая эпоха, получившая впоследствии название «застой». Общественная жизнь не двигалась ни взад, ни вперед.
Роса Мария Калаф (корреспондент TVE в СССР): В начале семидесятых, я, что было очень необычно, совершила студенческую поездку с коллегами-журналистами в Советский Союз.
Наталия Фигероа: Я впервые приехала в Советский Союз в 1967.
Роса Мария Калаф: Мы были движимы огромным, что логично, любопытством по отношению к незнакомому миру, о котором мы не знали почти ничего.
Наталия Фигероа: В Россию нельзя было поехать как обычному туристу. Когда я решила, что поеду в Россию, нашлись люди, которые говорили мне: «А ты не боишься?».
Кармен Клаудин: Если мы подумаем о мире периода холодной войны в семидесятые, то увидим, что и Испания и Советский Союз были двумя самыми заrрытыми в мире странами, и поэтому восприятие друг друга с той и другой стороны было искаженным.
Роса Мария Калаф: Первое, что по прибытии в Россию несомненно привлекло наше внимание – мысль, что за нами постоянно наблюдали. Нас предупреждали, что всюду установлены микрофоны.
Галина Соколова: Так как мы были молодыми, мы не чувствовали себя ущемленными или в чем-то ограниченными.
Роса Мария Калаф: Это очень шокировало, потому что, хотя Испания тоже не была раем свободы и движения, при сравнении явно была заметна разница. И то, что ты видел, было очень просто, очень неполно.
Роса Мария Калаф: Все делалось подпольно, с мыслью об опасности.
Галина Соколова: Единственное существовавшее ограничение сводилось к тому, что люди не могли выехать за границу. Если еще можно было выехать а страны так называемого социалистического лагеря, то в капиталистические страны – нет.
Роса Мария Калаф: Естественно, что у них не было сведений о том, что происходит за границей, кроме некоторых намеков.
Галина Соколова: Официальные новости, газеты выдавали информацию о борьбе рабочего класса, об империалистических угнетателях.
Роса Мария Калаф: И почти всегда все, что приходит из-за границы, очернялось.
Кармен Клаудин: Это было применимо также к культуре и в частности к музыке.
Галина Соколова: Группа Битлз была известна, но официально запрещена.
Кармен Клаудин: Потому что это была упадническая мелкобуржуазная музыка.
Галина Соколова: Их прически, длинные волосы, то, как они вели себя н сцене...
Кармен Клаудин: Они подвергали опасности единство...
Галина Соколова: ... комсомольцев, какими были мы.
Галина Курылева: Для нас было определено то, что мы можем смотреть, и то, что мы должны смотреть. Наверное, так же, как и в Испании, когда Франко тоже.... Диктатура есть диктатура (говорит по-русски).
Кармен Клаудин: Я полагаю, что испанцы могут подумать, что если в эпоху франкизма тебе удавалось съездить в Перпиньон, ты мог достать какие-то книги, музыку, пластинки, которых не было в Испании. Для Советского Союза не было Перпиньона.
Галина Соколова: Но в любом случае люди, выезжавшие за границу, например, по работе, привозили пластинки, записи, и потом эти пластинки переписывались, распространялись среди молодежи.
Кармен Клаудин: Они их размножали кустарным способом. Это была совершенно невероятная система: поверх оригинальных винилов клали рентгеновский снимок и проглаживали, и на нем отпечатывались бороздки этой пластинки. Конечно, качество звука было не таким же, но по крайней мере они давали знание об этой новой музыке.
Текст по экрану: Успех Рафаэля на сцене распространился на кино. В апреле 1968 в Мадриде состоялась премьера «Пусть говорят», его первого большого фильма совместного производства.
Фрагмент передачи A fondo (1977)
Рафаэль: Я не могу отрицать, что Рафаэль попал в кино из-за своего громкого имени. Они, несомненно, хотели заполучить меня ради кассового успеха.
Наталия Фигероа: Эти музыкальные фильмы имели большой успех. Фильм «Пусть говорят» очень долго демонстрировался на Гран Виа. Были огромные очереди на вход.
Рафаэль: Этот фильм был целиком отснят в Аргентине. Это был третий фильм, который сделал для меня мой большой друг и чудесный режиссер Марио Камус.
Кармен Клаудин: Забавно также думать, что когда Рафаэль устраивал премьеру своего фильма, в котором появилась эта песня – «Digan lo que digan», которую Рафаэль, по видимости, считает своей песней протеста, оставалось меньше месяца до того, как взорвется знаменитый май 1968. То, что он представлял, в любом случае не было тем, к чему, как предполагалось, мы стремились - сменой режима, потому что мы не знали толком, какой у нас тип режима. Но все-таки это была культурная революция. Культурная революция для большей части западных стран, великое потрясение для всего набора ценностей, которые в тот период воспринимались как должное – в плане семьи и межличностных отношений, положения женщины, отношений мужчин и женщин. А также мировоззрения намного более солидарного, более открытого.
Роса Мария Калаф: Май 1968 вступил в Испании специфическим образом. Нам постоянно официально объясняли, что это пример ужаса, когда утрачивается чувство порядка и дисциплины.
Наталия Фигероа: Это была Испания с жесточайшей цензурой. Мы не вникали во многие вещи, потому что они не интересовали нас настолько, чтобы мы узнавали о них.
Роса Мария Калаф: Когда после мая 1968 мы в 1970 приехали в Москву, как студенты, у нас не было никого представления о стране.
Кармен Клаудин: Май 1968 был представлен как уличные беспорядки или разрушения, нанесенные неконтролируемыми левыми группами, которыми манипулировала крупная буржуазия и полиция. (эпизод из «Пусть говорят»)
Текст по экрану: В 1970 «Пусть говорят» попал на экраны ССР благодаря торговому обмену между испанскими и советскими дистрибьюторами
Елена Воронина: Когда начинается фильм и он поворачивается лицом, в первую очередь внимание привлекли глаза. И жесты. На самом деле это трудно объяснить, но он проникал в глубины сердца. И когда мы вышли, что-то внутри меня уже изменилось.
Галина Соколова: Это действительно было что-то новое, чего мы не знали.
Елена Воронина: Все хотели сходить в кино увидеть этот фильм.
Галина Курылева: Не произвел на меня большого впечатления сам фильм, но эти глаза и этот голос уже вошел в меня (говорит по-русски).
Галина Соколова: Есть девушки, которые видели его – не знаю - десять или двадцать или больше раз.
Рафаэль: В Испании его посмотрело два с половиной миллиона человек. В Советском Союзе их было сорок миллионов.
Галина Соколова: И тогда мы познакомились - нас было много.
Кармен Клаудин: Все это было как дуновение свежего воздуха и напоминало им, что возможна и другая жизнь.
Галина Соколова: Мы ходили с нашими фотоаппаратами, тогда довольно примитивными, и делали фотографии фильма.
Галина Курылева: На этих фотографиях на оборотной стороне есть ведь еще и диалоги записанные (говорит по-русски).
Галина Соколова: Начали возникать группы рафаэлистов. и понемногу эти маленькие группы начали объединяться и образовывать более крупные группы, хотя мы не были зарегистрированы официально, потому что в ту эпоху не разрешались никакие организации, которые не были официальными.
Кармен Клаудин: Это был совершенно спонтанный феномен.
Галина Соколова: Официально вышло две маленькие гибкие голубые пластинки. Куда бы ты ни пошел, везде звучали песни Рафаэля – в кафетериях, в домах – повсюду.
Роса Мария Калаф: В студенческой поездке в 70-е, если ты говорил кому-нибудь, что ты испанец, всегда в конце появлялся какой-нибудь вопрос, связанный с Рафаэлем. Откровенно говоря, это нас удивляло.
Галина Соколова: Наши власти были несколько ошеломлены тем воздействием, которое оказал Рафаэль на молодежь. Ну, не только на молодежь, а скажем, на всех, потому что все были влюблены в Рафаэля – от подростков до людей старше девяноста лет.
Газетный заголовок: «Рафаэль дал в Мадриде интервью главе постоянного советского представительства и директору русского агентства ТАСС».
«Я бы выступил в России прямо завтра, если бы это зависело от меня» - утверждает певец.
Галина Курилева: Госконцерт – это была организация, государственная (estatal), она организовывала концерты иностранных, зарубежных певцов и артистов в нашей стране. Это нужно было сделать всегда – обратиться в Госконцерт с письмом про организацию гастролей, и в первые гастроли Рафаэля Пако Бермудес написал письмо (говорит по-русски).
Рафаэль: И вдруг Бермудес мне говорит: «Мне кажется, мы это устроим, и ты поедешь туда». Ну попробуй.
Галина Курылева: И Госконцерт ответил согласием (говорит по-русски).
Рафаэль: Ты едешь! - Точно? - Едешь.
Елена Воронина: В те времена сюда приезжало мало иностранных артистов. Из других стран, таких, как Болгария – да, приезжали. Но из таких, как Испания и Италия – нет. Рафаэль был первым артистом.
Кармен Клаудин: Май 1968 во Франции и Пражская весна способствовали тому, что Советский Союз пришел к выводу, что может быть, стоит немного ослабить давление.
Роса Мария Калаф: Потому что иначе действительно трудно понять, почему это разрешили.
Галина Соколова: Надо вспомнить о тогдашнем министре культуры Екатерине Фурцевой. Это был человек, скажем так, самым широких взглядов, и именно ей принадлежала инициатива пригласить Рафаэля в Советский Союз.
Елена Воронина: Ей точно очень понравился фильм «Пусть говорят». Это совершенно ясно.
Галина Соколова: Было достаточно сложно продвинуть эти новые идеи, потому что многим это не понравилось, и ей пришлось бороться, чтоб продвинуть их.
Кармен Клаудин: То, что певец, обласканный франкистской системой, был приглашен в Советский Союз, было чем-то совершенно неслыханным.
Мануэль Варела: И вдобавок его песни и его фильмы были абсолютно безопасными для социалистической системы.
Кармен Клаудин: Мы продемонстрировали всему миру, что мы тоже способны слушать разную музыку.
Елена Воронина: Вдруг я вижу афишу, и она гласит «Приезжает Рафаэль». Как это приезжает?
Рафаэль: Когда я поехал в Россию в первый раз, я даже не знал, что у нас не существовало даже дипломатических отношений.
Кармен Клаудин: Следовательно, любой испанец, который хотел поехать в Советский Союз, должен был поехать в Париж. Надо думать, в паспорта вносили страны-сателлиты и Россию как запрещенные.
Наталия Фигероа: Надо было оставить паспорт в Париже, потому что там было советское дипломатическое представительство.
Рафаэль: Там тебе выдавали другой паспорт на сорок дней, которые я должен был провести в России,
- И оттуда мы на самолете улетели в Москву.
Кармен Клаудин: Взаимное знакомство Советского Союза и Испании было очень слабым, чтобы не сказать – никаким.
Сантьяго Рейес: Поглядим, что мы там увидим.
Рафаэль: Россия всегда звучит для тебя таинственно, как дальняя страна. Это что-то от «Доктора Живаго», что-то романтичное.
Галина Соколова: На улицах Москвы уже развесили афиши, и начали продавать билеты, но то, что творилось в Москве, было сумятицей. Я, вместе со многими другими людьми, всю ночь провела у дверей в кассу.
Сантьяго Рейес: Они приезжали из очень далеких городов и поселков.
Елена Воронина: Мы устраивали огромные очереди.
Галина Соколова: Каждая минимум в два километра.
Елена Воронина: Каждой присваивали номер.
Галина Соколова: Они боялись, что начнутся беспорядки или что-то в этом роде.
Галина Криулина: Было почти невозможно достать билеты, несмотря на то, что они были дорогими.
Газетный заголовок: «Тысячи русских девушек остались без билета на концерт Рафаэля»
Галина Соколова: В первый раз я увидела его живьем на железнодорожном вокзале перед тем как пойти на концерт. Мое первое впечатление было таким, словно это был другой человек. Это был не тот, кого мы ждали, не тот Рафаэль из «Пусть говорят», а мужчина, который намного старше и намного серьезнее. Перед концертом я была немного в замешательстве: в самом ли деле это тот артист из «Пусть говорят»?
Галина Криулина: Когда я пришла на концерт, я очень переживала. Весь зал уже аплодировал, еще не видя его. И вдруг вышел Рафаэль.
- Когда он поет, стоит абсолютное молчание.
Галина Соколова: Внезапно все мои сомнения исчезли, и я сказала себе: Это действительно он.
Галина Криулина: Я помню, что у меня потекли слезы, потому что это было такое сильное переживание.
Елена Воронина: Я вышла из зала, и, хотя прошло уже столько лет, я никогда не забуду, как в тот день падал снег. И я шла домой ночью, одна, и пела «Corazón, corazón, no me quieras matar corazón» . Тот день полностью изменил мою жизнь.
Сантьяго Рейес: Это было очень эффектно. Зал был наполнен до отказа, это было невероятно.
Рафаэль Меня всегда беспокоило одно: а вдруг они не поймут меня? Как же я ошибался. Во-первых, они знали все мои песни наизусть, а второе – они засыпали меня цветами.
Елена Воронина: Никто не поднимался.
Галина Криулина: Тогда не было такой культурной привычки.
Рафаэль: Они вежливо аплодируют, но больше ничего.
Галина Криулина: Возможно, Рафаэлю это казалось немного странным.
Галина Соколова: Он привез в Советский Союз чемодан пуговиц, чтобы заменять пуговицы, оторванные его поклонницами.
Рафаэль: Потому что они пытались хватать за пуговицы. В России такого не было.
Галина Соколова: Мы вели себя с большим уважением по отношению к Рафаэлю.
Сантьяго Рейес: Я помню, что во всех отелях, куда мы приезжали, поклонницы стояли на тротуаре у дверей всех отелей, потому что они не могли войти внутрь.
Галина Соколова: Мы создавали коридор, чтобы он мог пройти, мы выстраивались в линию с двух сторон прохода, и он шел, и люди его не касались. Возможно, какая-нибудь девушка отваживалась тронуть его так: «Ой, девочки, я его потрогала».
Кармен Клаудин: Образцом русского мужчины семидесятых был, скорее всего, грубый, отстраненный человек.
- Я не знаю никакого русского человека, у которого была бы такая чувствительность, как у Рафаэля.
Кармен Клаудин: Если мне будет позволено так сказать, это был имидж латинского любовника.
Роса Мария Калаф: Слова песен Рафаэля были страстью в чистом виде. И они устанавливали контакт. Есть традиционная русская музыка, которая имеет с ними что-то общее. С эмоциями, чувством и страстью, которые подавляли.
Галина Курылева: Наши души - и, наверное, в это кроется весь секрет популярности, потому что наши души были голодны, нам не хватало эмоций – вот этих эмоций (говорит по-русски).
Мануэль Варела: Этот певец символизировал все, чего у них не было.
Роса Мария Калаф: Это было все равно что найти щелку в железном занавесе и посмотреть наружу.
Галина Курылева: И это цитата, наверное, из песни, его песни «Ella», где он поет «recuerda un poquito quien te hizo mujer (вспомни на минутку, кто сделал тебя женщиной)» Что, наверное, да; и я могу совершенно, так, ну, с улыбкой, но тем не менее (как бы, чтобы никто.. поймите правильно, да).. с улыбкой и поймите меня правильно, но я могу совершенно точно сказать – он сделал меня женщиной. И можно даже сказать – первою любовью...(говорит по-русски)
Это стакан, из которого пил Рафаэль на его встрече с рафаэлистами Санкт-Петербурга. Тут его отпечатки пальцев...(говорит по-испански)
Рафаэль: Для меня мой день рождения - самый важный день года. Это был первый раз, когда я отмечал его в России. Я опасался – как я смогу отпраздновать его в России. Я надеюсь, что в следующем году я снова буду отмечать мой день рождения в Москве.
Хуана Биарнес: В Москве произошло кое-что очень забавное. На его день рождения я решила заказать торт, чтобы вынести его на сцену, и сказала нашему гиду, которого звали Сергей: «Мне надо купить торт». А он сказал: «Как ты думаешь, где мы находимся? Тут расцвет коммунизма. Тут нет кондитерских, но есть хлебзавод. Торт будет несъедобным. Его никто не должен есть. Он только для фотографии». Они сделали круглый хлеб с цветами и свечками, и я с этим согласилась. Но потом сказала: «Этот снимок не годится. Эта сцена могла находиться хоть в Москве, хоть в Вальядолиде».
Рафаэль: После концерта меня силком повели на Красную площадь.
Галина Соколова: Мы делали это потихоньку.
Хуана Биарнес: Сергей очень волновался, а я была в панике. Я сказала: «На Красной площади, там же Кремль!» - Да ладно, никаких проблем.
Сантьяго Рейес: Все прошло очень хорошо.
Хуана Биарнес: Таким был день рождения Рафаэля в Москве.
Текст по экрану: Общественное явление, каким стал Рафаэль, вызвало увеличение числа людей, изучающих испанский язык в советских академиях и университетах, на шестьдесят процентов.
Галина Соколова: Я, помимо прочего, обязана Рафаэлю также моей профессией. Я выучила испанский язык профессионально и сейчас работаю с туристами гидом и переводчиком.
Роса Мария Калаф: Я знала преподавателей испанского языка, которые использовали фразы из песен Рафаэля для своих уроков испанского языка.
Наталия Фигероа: Гарсия Лорка, Мачадо – все, что пришло из Испании, стало чем-то приоритетным.
Роса Мария Калаф: Русские испанцам постоянно говорят, что мы достаточно похожи.
Наталия Фигероа: Например, понятие семьи имеет большое значение и в испанской культуре, и в русской...
Роса Мария Калаф: У нас есть трагическое ощущение жизни – оно достаточно похоже.И чувства мы выражаем достаточно похожим образом.
Фрагмент передачи «Autorretrato» (1984)
Рафаэль: Советская публика отнеслась ко мне хорошо.
Пабло Лискано: Как ты объясняешь, что ты, официально являясь правым, покорил публику Советского Союза?
Рафаэль: Какое отношение имеет политика к артисту? Я всегда был в стороне от таких вещей. Я не играю в политические игры.
Краткий перевод Р.Марковой
Опубликовано 01.01.2021