Рафаэль в большом Королевском театре в Мадриде. 2015

RAPHAEL EN EL GRAN TEATRO REAL DE MADRID. 2015

Верные и чудесные зрители Рафаэля по всему миру говорили мне: «ты записываешь наши аплодисменты». Даже так? Как же записать сейчас ваши овации в театре Real?

Мне хотелось бы оказаться одним из репортеров, любым из них, которые в эти дни писали в своих газетах комментарии о симфоническом концерте, состоявшемся в тот уже исторический вечер, в прошлую среду, 22 июля. Они справедливы, но многоречивы. Они засвидетельствовали апофеоз, не рассказав о нем. Были времена, когда о таких вещах рассказывали по-другому. Или, лучше сказать, рассказывали по-настоящему. Сейчас могут послать любого газетчика, чтобы срочно хоть как-нибудь выдать самую актуальную информацию, до которой не доберешься из-за тщеславия политиков, которым понравилось каждый день фигурировать в прессе, будто они артисты, гении, писатели, художники, - тот мир культуры, который загнали в дальний угол прессы после того, как на него напали двадцать с лишним процентов НДС. Мало ж у вас стыда, Монторо* и Компания, точно не имеющая отношения к театру! Или, в любом случае, состоящая из комедиантов.

Если бы мне надо было узнать из опубликованного, все, что происходило с Рафаэлем в театре Real, и сколько там всего было, я бы был введен в заблуждение. Как я тоскую по временам, когда существовали специальные корреспонденты, специалисты - лучше и не скажешь: это было время Хосе Марии Иньиго, Санти Арриасу, Амилибии, Пепе Палау, Хосе Антонио Пласа и Хесуса Эрмиды, … время Хавьера де Монтини, Армандо Матиаса Гиу, Мигеля де лос Сантос и Хосе Луиса Пекера… а сейчас “забиватели места”, синоним исполнителей. Да, “забиватели места”:

- Иди и напиши о Рафаэле – он в этот вечер в театре Real.

Вот так четко. Напиши про это и про то. Смотайся в не знаю какой вставочный зал, где, кажется, какой-то художник открывает свою выставку. Если ты ничего не понимаешь – не беда. Составь досье, собери данные, там тебе что-нибудь да расскажут. Если этого не хватает, пусть даже напишут что-то вроде того, что пишут в известном журнале, тиражируемом по всей стране - “La Macarena de Triana”.

В оном издании даже его текст об этом событии увенчан огромным заголовком, гласящим, что на концерт не пришла актриса, которая до нынешнего времени была соединена узами брака со старшим сыном певца. Вот как! Что это за название рецензии, столь мало уместное, когда говорят о напряженной титанической карьере человека, покорившего вершину такой высоты! Это уже желтая пресса. И даже не пресса. Это значит оскорбить такую чудесную и страстную профессию, как профессия журналиста. И кроме того не иметь ни малейшего желания по-человечески присоединиться к семье, являющейся образцом сдержанности. Я уже знаю, знаю, что сегодня человечность встречается довольно редко. Не говоря уж о сдержанности.

Дорогой Пепе! Миллион благодарностей! Крепко обнимаю.
Рафаэль

• Слова публики Рафаэля, которые на этих днях прибыли из разных мест и стран в ответ на статью "Жизнь есть сон", посвященную Симфоническому концерту, которым Рафаэль открыл в театре Real в Мадриде его новое мировое турне, я переслал, одно за другим, не забыв о подписях, самому артисту. Я сказал ему просто: “Дорогой друг, кесарю кесарево, а Рафаэлю - Рафаэлево. Это твое”.

Годы и годы я изучаю феномен Рафаэля. Да, изучаю, потому что то, что происходит с Рафаэлем, достойно изучения. Он не просто великий, неповторимый, уникальный и исключительный артист (хотя он им является), который не заполняет собой пространство, а создает свое собственное. Он пришел с улицы, начав с нуля, а вышел на эстраду с руками, полными аплодисментов, из великолепных широких порталов лучших сцен мира. Рафаэль больше, чем грандиозный артист, и это о нем известно уже несколько десятилетий на пяти континентах. В его владениях тоже никогда не заходит солнце. Он – необычный случай магнита для масс, который движется к тому, чтобы отпраздновать почти шестьдесят лет на вершине, с огромной силой притягивая к себе зрителей.

Рафаэль пахнет театром, а театр пахнет Рафаэлем. С того самого дня. За несколько миль чувствуется, что Рафаэля окружает старинный аромат подмостков и магическая полутьма рампы под шатром около Metropolitano. С того самого дня великого и решающего открытия. С того самого дня, когда он пошел на представление драмы “Жизнь есть сон”, когда смотрел на сценические движения персонажей, слышал голоса Хоситы Эрнан и Анастасио Алемана. С того самого дня. Когда он уже понял, что не будет портным. С того самого дня. Под тем низко натянутым брезентом на пустыре, в трамвайном депо, словно прямо там сел в один из трамваев под названием «Желание». С того самого дня.

Каждый раз, когда Рафаэль представляется мне – представляется нам – необъяснимым, как в тот вечер в Большом театре Real, я объясняю его себе, отыскивая объяснения в начале его долгого самоотречения и самоотдачи призванию. Я смотрю на прочный фундамент его мощной карьеры, и кажется, что она была выстроена для того, чтобы постепенно смелым сверхчеловеческим усилием возвести четыре этажа превосходного здания, где он сейчас поет и которое заполнено до отказа вставшей с мест публикой, сдавшейся, взволнованной, растревоженной певцом, которого Симфонический оркестр, RTVE вознес на высочайший уровень драматизма его песен. Этих трехминутных театральных работ.

Приближается великая дата:
моя первая годовщина в качестве почетного корреспондента
издания VIVA RAPHAEL d Москве.

Когда Рафаэль представляется тебе невероятным, как в ту ночь, когда ты думаешь, что он – фикция, когда у тебя в голове не умещается, что бытность артистом может превратиться в такое грандиозное явление, отыщите его в той далекой холодной зиме в Париже. Как ты думаешь, почему в Real была Соледад Хара? Потому что она ждала приезда Рафаэля с Пако Гордильо, потому что она прекрасно знала, что в этот вечер они только что пришли с площади Пигаль снова вместе, вдвоем, чтобы побродить по Монмартру, привыкнув смотреть на высоту купола Сакре-Кер, без единого дуро в кошельках, с замерзшими ногами, нагрузившись набросками и рисунками, эскизами афиш, воображая, как они поместят там универсальное имя с ph. Но они пришли исполненными мечтаний и с верой в самих себя. С такой огромной верой, на которой могли бы воздвигнуть другой такой же храм, как тот. С верой, твердой как скала.

- Позвольте им пройти, сеньоры, потому что они здесь, в клетчатых пальто нужды и голода – Эль-Ниньо и Гордильо! Ведь они провели в Париже самые холодные дни своей жизни, планируя все это! Дайте им пройти, сеньоры!

Когда успех Рафаэля не умещается в голове, он сам, возможно бессознательно, дает тебе ключ. Она дал его тебе, он дал его нам, в программке. Из множества его слов, написанных в качестве введения, хватило одного, чтобы понять все: мечта. Только самые большие реалисты умеют мечтать. Мечты – однозначно лучший вид человеческой правды, самая лучшая возможность из существующих вокруг нас, чтобы дотянуться до вещей, находившихся очень далеко от нас, единственный способ, которым мы, не являясь богами, можем творить чудеса. И я твердо верю, что именно она сильнее всего заставляет нас обеими ногами стоять на земле. Надо быть очень смелым, чтобы отважиться на мечту, чтобы не бояться ее, не бежать от нее. Больше всего стоит жизнь и цена ее выше всего, когда она исполнена мечты. А если это не так, пусть об этом скажут мальчику по имени Фалин, который однажды пришел домой очень поздно, сведенный с ума новым светом. В тот день. О, с того самого дня!

 Хосе Мария Фуэртес
28.07.2015
Перевод А.И.Кучан
Опубликовано 29.07.2015

Примечания переводчика:

* Кристобаль Монторо – испанский министр финансов.