28. Возвращение после трансплантации

28. VOLVER TRAS EL TRASPLANTE

Человек и обстоятельства в духе Ортеги [1], трагическое ощущение жизни, эпизода, вмещающего радость и несчастья. Все это накапливается, складируется в ходе смены жизненных событий. Слава - но также одиночество, огромное множество людей - но также пустота, шум толпы - но также молчание. У Рафаэля тоже был критический момент после того как у него развилась тяжелая печеночная недостаточность. Обо всем этом он рассказал с помощью Луиса де Валя в книге под названием «Quiero vivir» (Temas de hoy, 2005), дополнению к его почти мемуарам «Y mañana que?». Рафаэль рассказывает одиссею своего заболевания, завершившуюся в апреле 2003 трансплантацией печени. Книге предшествует введение Наталии Фигероа, в котором она выражает свою вечную благодарность доктору Энрике Морено. Рафаэль, с помощью Луиса де Валя, делится болезненным опытом, горечью и опустошенностью в ходе болезни и ожидания, и пишет книгу из тех, что помогают другим пациентам, которые могли оказаться в такой же ситуации.

Рафаэль рассказывает, что однажды вечером в октябре 2002 он взглянул в зеркало и пришел в ужас. Жизнь артиста в турне – это круговорот и ночи в отелях. Об этом чувстве артиста и гостиничном одиночестве великолепно рассказали Токинью и Серрат в песне «En tournée».

En esta jaula llamada hotel, donde soy como un canario en esta pausa de la tournée, donde cambio de escenario, en esta cama enorme y con teléfono a mi lado (в этой клетке под названием отель, где я как канарейка, во время этого перерыва в турне, когда я сменяю сцену, на этой огромной кровати и с телефоном рядом со мной...)». В «клетке» отеля «Majestic» в Барселоне, на Пасео де Грасия, Рафаэль посмотрелся в зеркало после одно из представлений мюзикла «Джекиль и Хайд». Он не смог узнать себя ни в этом опухшем лице, ни в раздутом животе, но в тот момент он не хотел заниматься проблемой со здоровьем, угрожавшей его печени, и старался выдерживать свой график выступлений и контрактов. Он выступил в гала-концерте на «TVE» в программе «Todos somos Galicia» в честь пострадавших от аварии на «Prestige»[2] и записал, как сумел, черпая силы в своей слабости, его рождественскую передачу, разделив на этот раз сцену с группой, в которую вошел Давид Бисбаль, Марта Санчес, Лолита, Хосе Мерсе, Ману Тенорио, «Miami Sound Machine», Аляска, Панчо Сеспедес, Пастора Солер и Росио Хурадо. После этой передачи его пришлось госпитализировать, и он узнал первый диагноз «хроническая гепатопатия, вызванная циррозом». 

Печень была поражена, и единственным выходом была трансплантация. Начался его собственный via crucis (лат.крестный путь), которые пришлось начать с отмены турне по Мексике, запланированного на начало года. В книге «Quiero vivir» Рафаэль, рассказывая о заболевании печени, старается объяснить свои жизненные привычки, скорее аскетичные, словно демонстрируя, что злоупотребление алкоголем не имеет ничего общего с этими медицинскими неприятностями, хотя отмечает одиночество в отелях и неизбежный контакт с мини-барами в номерах (при помощи водки с апельсином), ускоривший течение болезни. Этим уточнением Рафаэль хочет подчеркнуть свой профессионализм, который никто не ставит под сомнение. Для Рафаэля существовала сцена и его публика, но потом он начал избегать ночных вечеринок после концертов. Этой модели поведения он строго придерживался с момента своего взлета в семидесятые. Такое отношение к себе он назвал «упражнением в ответственности», и всегда практиковал его. Для Рафаэля единственным остававшимся ему способом продолжать жить была пересадка печени. Другого не было. Во время этого ожидания он страдал бессонницей и находил убежище в своей студии. Любопытно, что он искал приюта в своих записях, нарушив свою привычку не переслушивать их заново, которую он разделяет с другими такими артистами, как Серрат, которые не любят слушать самих себя. «Это забавно: я не слушаю мои пластинки (...). Я думаю, что писатели тоже не читают свои романы. Я либо пою, если надо, либо записываю. Но когда я записываюсь, лучшей становится первая версия. (...) Ну, так я нарушил этот принцип и по ночам слушал свои песни. Когда вспоминаешь это сейчас, хотя я никогда не оставлял крупицу надежды, даже в самых безнадежных обстоятельствах, это можно воспринять как прощание или перебор перед финалом, как генеральную репетицию, в костюмах и с полным освещением. Я запирался в студии, ставил музыку – очень громко, оглушительно (...)». На этой дороге через пустыню болезни появился доктор Энрике Морено, и начались поиски донора. Рафаэль подробно рассказывает об этом времени ожидания и встречах с друзьями и подругами, которые облегчали этот процесс. 

Когда заканчивался 2002, Рафаэль переживал шизофрению и на сцене, и в жизни. Гепатит, диагностированный у него в восьмидесятые, обострился. Рафаэль сомневается, боится дамы с косой, как любой смертный, и обретает в докторе Энрике Морено спасательный круг. Энрике Морено, заведующий хирургическим отделением в больнице 12 октября, лауреат Премии Принца Астурийского за исследовательскую работу, пересаживает Рафаэлю новую печень. Рафаэль возрождается (еще раз, как птица Феникс, говоря метафорически) и возвращается к жизни, когда все уже казалось потерянным. «Первое, что я увидел, открыв глаза, были глаза моего сына Хакобо. Нет более красивой картины, чем глаза твоего сына. Никакой». Так описывает Рафаэль в «Quiero vivir» свое пробуждение после операции по пересадке печени. Не мог он обойтись также без теплых слов в адрес его верной подруги Наталии Фигероа, всей команды медиков и, соответственно, всех доноров мира. 

Трансплантация стала отправной точкой посвященного Рафаэлю телевизионного сериала, снятого в 2010. Название уже дает четкое представление о том, что это за история: «Raphael, una historia de superación personal (Рафаэль – история личного преодоления)». Артиста играет Хуан Рибо, а поставил этот слабый биопик, ориентированный только на безусловных поклонников артиста, родившегося в Линаресе, Мануэль Риос Сан Мартини.

• Raphael. De Vuelta  (EMI – 2003)

Выздоровление Рафаэля было быстрым, оно совпало с его возвращением на сцену и выходом нового диска, что произошло почти одновременно. Возвращение на эстраду состоялось в мадридском театре Сарсуэла в конце октября. Рафаэль считает эту сцену своей любимой, как место его посвящения в артисты. После трансплантации прошло пять месяцев, и Рафаэль вернулся, хотя на самом деле он никогда и не уходил. Его публика с нетерпением ожидала его. Тогда он рассказал о неприятностях, связанных с болезнью, и о его новой работе.

«Я не испытываю ностальгии по прошлому. Моей жизненной философией всегда было думать о том, что я буду делать завтра, и это не изменилось. «De vuelta» - это Рафаэль без всяких компромиссов, решительная вещь. Как-то мой друг, фотограф, попросил, чтобы я сделал серьезное лицо для фотографии, и у меня не получилось. С тех пор, как со мной произошло все это, я научился понимать относительность всего и ценить то, что стоит ценить. Если мне надо заглянуть в сундучок с воспоминаниями, я заглядываю, но я предпочитаю смотреть вперед. Я занимаюсь тем, что мне нравится, у меня получается хорошо. Я человек, который счастлив правильно. Кроме того, я уже не в том возрасте, когда надо продвигать себя. Реклама ничего не дает, выбирает сама публика. Я смеюсь, когда артисты взахлеб говорят о своей публике. Но о какой публике они говорят? Жоан Мануэль Серрат принадлежит всем. Хулио Иглесиас по-прежнему наш. Мне нравится рок, симфоническая музыка, классика, и я считаю, что да, публика есть, и она принадлежит всем, кроме той сотни, которая отвергает все и которой нравится идти против всех»..

40. De vuelta. 2003

Это его заявления Амелии Кастилья, появившиеся на страницах газеты «El Pais»[3]. Диск «De vuelta» вышел в октябре 2003, и это было наилучшее из возможных названий, чтобы вернуться к нормальной жизни. Тот диск был особенным, он ознаменовал возвращение на сцену. Этот возврат символизировали одиннадцать новых песен на диске, продюсером которого стал Пако Тринидад. Песня, открывающая диск, называется «Desmejorado», в музыкальном плане она близка к маршу, хотя в ней присутствует нечто от экспрессивной сущности танго. Кроме того, в ней было что-то от автопортрета, для создания которого соединили свои силы и объединили своих муз Энрике Бунбури, Шуарма, Карлос Анн и Алехандро Мартинес. В тексте был своя поэтика, своя неоднозначность, своя особенная образность. Этот горький вкус во рту мог появиться в каком-нибудь тексте танго Омеро Манси, как и этот достоверный, сладостно нечеткий образ извращенной копла. «Desmejorado» появляется как звонкая песня возвращения к звучным отпечаткам песен и жизни.

(...)Yo sigo igual,
 sigo tal cual
quizás desmejorado
y el arrabal amargo en el paladar.
Nunca pasa una semana,
con la misma neura
hicieron de mí,
una copla perversa.
Estabais ausentes cuando dormía,
¿me habré perdido algo? quizás,
las monedas de plata, desprendidas,
del beso al carcelero de mi corazón.
Sigo igual,
sino tal cual,
quizás desmejorado,
que no quede nunca el papel deshabitado.
Otro ritmo otro compás,
rimas de mar,
el gran teatro del mundo
debe continuar.
Si no nos entra la locura,
mientras se esfuma la espera,
habrá que dar la guerra por perdida
Y volver a los placeres,
prohibidos o privados para los necesitados.
Sigo igual,
sigo tal cual,
quizás desmejorado
y el arrabal amargo en el paladar.
Otro ritmo, otro compás
rimas de mar,
el gran teatro del mundo
debe continuar (...)

(...) Я остаюсь прежним,
остаюсь таким, каким был,
возможно, я стал хуже
и во рту горький привкус.
Не бывает и недели,
с одной и тем же настроением,
из меня сделали какую-то
извращенную копла.
Вас не было, когда я спал,
не пропустил ли я чего-нибудь? возможно,
щедро отсыпанные серебряные монеты,
поцелуй тюремщику моего сердца.
Я все тот же,
такой, какой есть,
чтобы роль никогда не осталась без исполнителя,
Другой ритм, другой такт,
рифмы моря,
великий театр мира
должен продолжаться.
Если нас не охватит безумие,
пока истекает ожидание,
придется признать войну проигранной
И вернуться к удовольствиям,
запрещенным или закрытым для тех, кому надо.
Я остаюсь прежним,
остаюсь таким, какой есть,
возможно, ставшим хуже
и с горьким привкусом во рту.
Другой ритм, другой такт,
рифмы моря,
великий театр мира
должен продолжаться (...)

В этой попытке Рафаэля вернуться в первые ряды музыкантов есть и другие песни, чтобы перестроить себя внутри и снаружи. Хосе Луис Пералес дает ему одну из своих слащавых баллад «Decir adiós». Альберто Кортес вручает ему еще один мощный автопортрет «Presumo»: «Me he jugado la vida en todas las batallas, las heridas mas hondas las logre superar, ni siquiera los golpes de la envidia canalla han logrado un instante que deje de luchar. (я рисковал своей жизнью во всех битвах, мне удалось справиться с самыми глубокими ранами, даже удары подлой зависти ни на мгновение не заставили меня прекратить борьбу)». На диске заметна энергетика нового продюсера, Пако Тринидада, но также и доверие, оказанное таким старым друзьям, как Мончо Феррер.

На диске появляются не самые привычные для дискографии авторы - Лукас Альварес де Толедо, написавший «Que tendrá que ver», или Иосвани Пальма, сочинивший оптимистическую «El amor va conmigo». Была также обязательная остановка на бесспорной классике – как «Vámonos» Хосе Альфредо Хименеса, после которой певец отдается страстной песне «Dos clavos a mis alas», которую создал для него Бунбури. Это пример творческого слияния обоих, демонстрирующий, до какой степени один настроен на другого. В водах мелодрамы Бунбури чувствует себя как рыба в воде, словно современный Джим Моррисон. Он оглядывается на мощный поток Хосе Альфредо Хименеса и очень хорошо научился театральной манере Рафаэля чувствовать песню.

Aqui y alla,
no he buscado
enfrentarme con nadie,
se que puedo vivir unos dias
sin aire,
pero es mejor respirar,
y asi me va.
La actitud no es moneda de cambio,
este año te dejan a un lado
y mañana te dejas querer.
la salud se va dinamitando
sin poder evitarlo.
Y aun asi esperaré,
por un beso en la otra mejilla,
corro el velo que todo lo olvida.
Pon dos clavos a mis alas,
veneno que apague mi voz.
si me quieres callar.
Pon dos clavos a mis alas
Y cemento en mis zapatos
y tirame al mar (...)

Ни здесь, ни там
я не стремился
ни с кем вступать в конфронтацию.
я знаю, что могу прожить несколько дней
без воздуха,
но лучше дышать,
и это мне подходит.
Отношение - не разменная монета,
в этом году тебя отодвигают в сторону,
а завтра ты позволишь себе любить,
здоровье подорвано,
и мы не можем этого избежать.
И все же я подожду,
поцелую в другую щеку,
откину завесу, которая все забывает.
Вбей два гвоздя в мои крылья,
дай яд, который заглушит мой голос,
если ты хочешь, чтобы я молчал.
Вбей два гвоздя в мои крылья,
И насыпь цемент в мои ботинки
и брось меня в море (...)

Через несколько лет Бунбури запишет «Dos clavos a mis alas» при создании его собственного диска 2015 года «Unplagged». До того как отдать песню Рафаэлю, он думал ввести ее в диск, который он хотел назвать «Bizarros» и который должен был появиться после «Flamingos», выпущенного в 2002. Работа над диском зашла в тупик после серии неприятных утечек демо-версий, и Бунбури передал свою песню Рафаэлю.

Еще одна важная глава диска «De vuelta» - «Dijo de mí» Альберто Кортеса, который всегда умелся развернуться в том, что касается области любовных чувств, выстраивая глубокие тексты и мелодии. Альберто Кортес записал эту песню в 2002 на своем диске «Después del amor». Это рассказанная преимущественно шестисложным стихом история любви, которая переворачивает всё, которая приходит неожиданно, это любовь из тех, которую переживают в полутьме, а потом она оставляет горький след и огромное одиночество.. Эта вещь продолжается пять минут, и Рафаэль мастерски управляется с ней, с тем темпом и изменениями тона, какие он устраивает в тех историях о любви-нелюбви, которые певец делает своими и превращает в маленькие театральные постановки.

«Me quede tan solo como un solitario – я остался совсем один, как отшельник»,- восклицает в конце несчастный влюбленный. Рафаэль восстановит эту песню, которая превратится в одну его последних классических вещей.  

Завершают диск болеро Чаго Диаса («Aunque no sea conmigo»), еще одна песня Пералеса («Estar contigo») и песня Леонардо Фавио, написанная совместно с Даниэлем Семинарио («Ojalá»). Казалось невозможным, что после «Dijo de mí» диск сохранит этот высокий уровень. В каком-то смысле «Dijo de mí» относится к числу песен, предназначение которых – маркировать весь диск, учитывая, какое значение должна иметь последняя песня в рассказе, сформировавшем альбом песен. Но Рафаэль предпочел завершить диск песней «Ojalá», которую не следует путать с великой одноименной вещью Сильвио Родригеса.

Диего Манрике, видный деятель испанской музыкальной журналистики, 27 сентября 2003 откликнулся на возвращение Рафаэля после отпуска по болезни. Манрике не жалеет иронии, излагая свой взгляд на легенду, еще раз возродившуюся из собственного пепла. Чрезвычайно требовательная критика продолжала отказывать ему в хлебе-соли.

«(...) Пророк чувствовал себя плоховато, он поторопился отпраздновать свое выздоровление. Всеми деталями церемонии занимался сам Главный герой («постановка и режиссура Рафаэля» – гласила программка), не пожалевший расходов: 15 музыкантов и 8 хористов (на концерте в театре Сарсуэла, прошедшем 25 числа).

Песни (не забывайте об этом) – просто средство для представления Артиста. Между одной песней и другой – внушительная пауза, чтобы зрители встали и отбили себе ладони. На некотором расстоянии находится он, с его прической и его белейшими зубами, с видом счастливого ребенка, с лицом, застывшим в постоянной улыбке, со стереотипными жестами благодарности. Публика существует только как стена фронтона, используемая для демонстрации восхищения и удивления при виде Огромной Самоотдачи: чтобы мы не забыли, что, как говорит он в «La canción del trabajo», «El trabajo nace con mi persona (труд появляется на свет с моей персоной)».

Никто не получает столько пользы от часов, проведенных перед зеркалом. Движения Рафаэля, имеющие мало общего с песнями, – проявление нарциссизма. Ему все равно – будут это ужасающие хроники нелюбви или заявления, который кажутся сделанными по его мерке, как «Digan lo que digan» (его ответ на песню протеста, ответ тем неблагодарным, настаивающим на том, что мы живем не в лучшем из возможных миров). Ему все равно, потому что он везде переигрывает.

Песни выживают... ценой огромных усилий. Иногда кажется, что они уже закончились, но Рафаэль возвращается, чтобы вызвать лавину «ох!» и «ах!» Некоторые слова прихотливо дробятся, например, «día» может превратиться в «di-i-i-i-i-a-oooooo», другие вылетают из его горла такими красивыми, словно они обратились в секрет бытия.

Присутствие Рафаэля оказывает гипнотическое воздействие даже на самых недоверчивых: его обаяние – обаяние плохого актера. Кто-то говорит, что все это похоже на путешествие во времени на концерты Рафаэля периода франкизма, включая появление «Televisión Española». Давайте не будем такими однозначными: его школа – это школа немого кино»[4].

Перевод А.И.Кучан
Опубликовано 03.04.2023

Примечание переводчика:

[1] Вероятно, аллюзия на книгу испанского философа и социолога Хосе Ортеги-и-Гассета (1983-1955) «Размышлениям о Дон-Кихоте» где он дает определение человека: «Я есть «я» и мои обстоятельства» («Yo soy yo y mi circunstancia»), то есть человек не может рассматриваться в отрыве от окружающих его обстоятельств истории.

[2] 13 ноября 2002 танкер «Prestige» попал в шторм возле берегов Галисии, в результате чего в корпусе образовалась трещина длиной 35 метров, после чего танкер начал давать утечку до 1000 тонн мазута в сутки. Испанские береговые власти не дали судну зайти в ближайшие порты, Португалия также запретила вход аварийного танкера в свои воды. Судно отбуксировали в море, где 19 ноября 2002 оно раскололось на две части и затонуло в 210 км от берегов Галисии, вылив в море более 90 тысяч кубометров нефти

[3] Raphael: «No estoy en edad de promocionarme». 2003

[4] Raphael: El monstruo. 2003