Рафаэль: "Я связался с алкоголем по глупости... Я опустошал мини-бары, пока не засыпал". 2022
RAPHAEL: "ME METÍ EN EL ALCOHOL POR GILIPOLLAS... VACIABA LOS MINIBARES HASTA QUE CAÍA DORMIDO". 2022
Movistar проводит премьеру "'Raphaelismo", четырехсерийного документального сериала, в котором живая - и очень живая - легенда почти не фильтруя раскрывает жизнь, которая не похожа ни на одну другую Рафаэль (Линарес, 1943) решил, что он уже знает все, и приветствует любые вопросы. Это роскошь.
Определите мне, что такое "рафаэлизм".
Рафаэлизм - это способ жить и делать дела, который я практиковал с первого дня. Когда я начал петь, мои зрители очень скоро начали называть себя "рафаэлистами". И это практически разделило Испанию на две части: вы были "рафаэлистом" или не "рафаэлистом". Середины не было. Это не значит ничего, кроме одного: это мое имя, и если ты сторонник этого сеньора, если тебе нравится, как он поет и как он это делает на сцене, ты "рафаэлист". В конце концов, это определило мою жизнь, мои вкусы, мой способ устраивать театр, переживать так, как переживаю я, очень серьезное отношение к моей карьере. Я стараюсь извлечь пользу из всего этого, и поэтому у меня была очень насыщенная карьера.
Просматривая этот документальный фильм, Вы все еще обнаруживаете касающиеся Вас вещи, которые Вас удивляют?
Да, да. Я смотрю в глаза на экране и обнаруживаю много вещей, которые я не знал, забыл или просто не остановился, чтобы их проанализировать. Когда я смотрю его, я радуюсь многим вещам, но, прежде всего тому, что я угадал со своим профессиональным путем, что очень сложно сделать. Вырваться в начале не так уж сложно: хороший промоушен, хороший релиз и пара хороших песен, и, когда тебе восемнадцать лет, у тебя все это более или менее сделано. Но есть много красивых восемнадцатилетних парней и девушек, которые поют очень хорошо, и действительно трудно выйти за рамки этого, чтобы люди начинают говорить: "Эй, я видел одного парня, и он - совсем другое дело". Все начинается так, и в моей карьере определяющий момент - это тот первый момент, когда кто-то увидел, что я не такой, как остальные, что я - что-то другое.
Каким был этот момент?
У моего первого представителя, Франсиско Бермудеса, был друг - импресарио из Мурсии, который увидел, как я пел там. Я только что победил на фестивале в Бенидорме, и мне было лет двадцать или двадцать один год. Этот человек позвонил Бермудесу, чтобы порекомендовать меня: "Эй, вчера я видел поющего парня, это был невероятно". – «Он уже мой», - ответил он. "Ну, береги его, ради Бога, ты хоть понимаешь, что ты заполучил?" Этот господин многое сделал для меня, потому что до этого звонка мой импресарио не обращал на меня внимания.
И как это?
Он работал с большими звездами, а я понятия не имел, кем я могу стать. Я пел в зале на Гран Виа по вечерам, в семь часов, потому что мне не хватало лет, чтобы выступать ночью, и мне нужно было отцовское разрешение. У него наверху был офис, и те, кто там работал, спрашивали его: "Пако, ты спускался послушать его?" И он всегда говорил: «Уже завтра». В общем, он не слушал меня, пока ему не позвонил его друг. Он спустился, увидел меня, обомлел, увидел публику, вставшую с мест так, как будто там был Пол Анка или Марлен Дитрих, и сказал мне: "Выйди и повтори, потому что это чудо. Давай, выходи и повторяй". А я ему ответил: "Не выйду. Артист не повторяется".
В двадцать лет Вы был уже дивом.
Я или был дивом или отключил сознание (смеется), потому что сошел с ума. Он был не сдержанным на язык мадридцем и начал кричать на меня - кем я себя возомнил. А я ему: "Я никто, я никто, но я не повторяюсь". И не повторил номер. Тогда все изменилось. В Мадрид приехал его друг из Мурсии, и они играли в карты и корешились с кучей импресарио. Это был мир, которого я не знал, и где ему говорили, чтобы он ни за что не отпускал меня. Он послушался их, и через несколько месяцев я был в парижской Олимпии, но мне пришлось работать и работать. А все началось с того концерта в Мурсии.
Вы перед началом сказали мне, что у Вас было довольно много предложений насчет подобных документальных фильмов, но Вы не хотели выставлять себя напоказ. Почему теперь - «да»?
Потому что для всего в жизни есть свое время. Наступает пора жениться, заводить детей, делать то, что ты хочешь или можешь. И теперь ко мне приходит зрелость, я все знаю, так что я мог рассказать свою историю и говорить со всей честностью мира, ни на кого не сердясь. Я не раскаиваюсь, что сделал это. Мне понравилось, и я сделаю это снова.
Учитывая, что Вы все еще активно работаете, и нет намеков на то, что Вы остановитесь, Вы все равно можете добавить еще новые серии.
Мне много чего осталось сделать, и я говорю не только о другом документальном фильме. Например, я вернусь в кино. Я несомненно вернусь. Пересадка (печени в 2003) дала мне вторую жизнь, которую я собираюсь максимально поторопить. Это был прекрасный подарок, и я наслаждаюсь своей личной жизнью, семьей и карьерой, как никогда раньше. Меня немного достали обстоятельства этой пандемии, как и всех, но я все равно исправляю их. А что еще делать? Теперь я уезжаю в Америку, я был в WiZink в конце года, я гастролировал летом... у меня много друзей-врачей, из-за всего того, о чем ты уже знаешь, и они говорят мне: "Успокойся, это уже закончилось". И я хочу в это верить, но я хочу быть счастливым - так или иначе.
Трансплантация была следствием Вашего алкоголизма ...
Это было тяжелое и заслуженное следствие моей огромной глупости. Потому что в молодости я никогда не пил и не курил, ночь никогда не была моим временем, но когда я уже перевалил за сорок...
И как Вы в это вляпались?
По дурости. Надо сказать, что я подсел на алкоголь из-за глупости. Потому что, если бы мне нравились такие вещи, могло случиться, что я бы продолжал это делать, но все, чего я хотел, это спать. Это началось с самолетов, потому что я провел в них полжизни, и когда я усаживался, я заказывал маленькие бутылочки с алкоголем, которые они разносят, выпивал их одним глотком и засыпал. Понятно, что я засыпал. Я уезжал в Америку и возвращался, не замечая этого. А потом я начал делать это также с этими чертовыми мини-барами в люксах. Я сначала пил свои таблетки, но наступил момент, когда они перестали помогать. Это было в разгар показа мюзикла «Джекилл и Хайд», мне нужно было спать, и, поскольку моя семья не видела меня, так как я был в Барселоне, я и... Поскольку таблетка не помогала, я опорожнял мини-бар, пока не падал. Но я никогда не делал этого с мыслью посмаковать алкоголь, мне это никогда не нравилось.
Когда печень сказала «хватит», Вы подумали, что умрете?
Да, для чего я буду отрицать это. Я видел смерть очень близко, но ей придется подождать меня.
Трудно ли жить, будучи таким великим?
Но ведь я не такой уж великий. Посмотри на меня!
Знаете, мы не будем сейчас обсуждать Ваши размеры.
Для других это, может быть, так, но важно то, что думаю я. Я, моя семья и мои друзья. И больше никто. И мои дети, в качестве детей, которыми они, собственно, и являются, относятся ко мне так, как им нравится, как ты будешь относиться к своему отцу, с которым ты так же ругаешься и препираешься с ним. Знаешь, я хороший артист, я умею взрывать сцену, и хорошо, что я умею это делать, и я могу продолжать делать это, потому что это моя жизнь. В тот день, когда у меня это отберут, у нас действительно будут проблемы, но пока я могу быть только очень благодарен за то, как все у меня было. И больше ничего, я не какой-то особенный.
Надо бы спросить у Ваших поклонников.
Ну, дело в том, что моя публика прекрасна, и, несмотря ни на что, она всегда любила меня. Это "рафаэлизм", о котором мы говорили в начале. Меня часто спрашивают: "Что ты делаешь с публикой, чтобы она была такой преданной?". Чтоб я знал! Я не навожу никаких чар, но если ты придешь на концерт, ты увидишь, что половина зрителей очень молода.
Сейчас Вы - поп-икона и выступаете на фестивалях indie, но так было не всегда. Во время «перехода» и 80-х годов молодежь смотрела на Вас косо. Вас связывали с франкизмом.
Понятно, что они это делали или пытались сделать, но разговоры о том, что я был франкистом, - ложь и несправедливость. Я всегда жил в Испании, много работал и делал это при любом режиме. Я родился, когда правил это сеньор, как и все. Я настаиваю: как и все. И все они ходили на те же приемы и в те же места, что и я, а если кто и не ходил выступать для него, то это потому, что они были никем. Никто не мог отказаться, если он звонил тебе. Они захотели, чтобы ты пел в Эль-Пардо? Ну, ты шел и пел. Тебе не давали выбора. А остальные артисты злились, потому что им не звонили. Мы жили при этом сеньоре, и я выступал для него так же, как потом с удовольствием делал это для королей. У меня прекрасные отношения со всеми правительствами, которые у нас были, потому что я должен жить в своей стране, я не собираюсь изолироваться или эмигрировать. Я живу в Испании и буду принимать того, кто правит в любое время, помогая, чем могу.
Вам больно за Испанию в этот момент постоянной конфронтации?
Мне никогда не больно за Испанию. Наоборот, она придает мне жизни. У нас есть свои недостатки, и нам очень нравится спорить, но давайте не будем забывать, что наших достоинств больше.
Какое наследие оставит Рафаэль?
А ты думаешь, что что-то останется?
Всегда что-то остается.
Спасибо, потому что я очень в этом сомневаюсь. То есть ты думаешь, что когда я умру, люди вспомнят обо мне? Есть много артистов, о которых никто не вспоминает, и я часто думаю, что буду одним из них.
Честно говоря, мне трудно это представить.
Да услышит тебя Бог, а я возьму это на заметку. Хотя бы помни ты обо мне.
Альберто Ди Лолли
12.01.2022
www.elmundo.es
Перевод А.И.Кучан
Опубликовано 16.01.2022