A la huella, a la huella...
A LA HUELLA, A LA HUELLA ...
... или летняя пташка на зимней замерзшей дороге
Конечно, в нашем детстве и елка, и подарки, и песенки были. Вот только о Рождестве мы особо не подозревали и все это у нас было новогодним. Даже Дед Мороз с его неизвестно откуда взявшейся внучкой Снегурочкой — детей-то вроде у него не было— приходили к нам на Новый год. И мы, наряженные снежинками и зайчиками нестройным хором пели всем известную песенку про родившуюся в лесу елочку…
Собственно, мелодия A la huella, a la huella ... (”По следам, след в след” — примерно так это переводится с испанского) тоже была хорошо знакома и взрослым, и детям. Особенно любителям передачи “В мире животных”, где она в инструментальной аранжировке оркестра Поля Мориа служила заставкой: помните силуэты танцующих под эту музыку журавликов? Вот только называлась эта композиция далеким от снега и Нового года словом “Жаворонок”.
Аргентинский композитор Ариэль Рамирес и в страшном сне представить себе не мог, что мелодия его очень серьезной духовной рождественской кантаты Navidad Nuestra, (“Рождество Господне”) разлетится по миру легкомысленной песенкой о ранней летней пташке жаворонке. Однако так случилось благодаря одной аргентинской певице и двум самонадеянным французам.
Отец Ариэля, школьный учитель из аргентинского городка Санта Фе, мечтал, что сын продолжит семейную традицию и пойдет по его стопам, поэтому дал ему соответствующее образование. Ариэль и попытался стать школьным учителем, однако его карьера педагога продолжалась ровно... два дня. А на третий день молодой учитель был уволен “по дисциплинарным проблемам”. Что уж там случилось на самом деле, одному богу известно. Но директору школы, уволившему Рамиреса, вся музыкальная общественность Аргентины и мира только за одну мелодию A la huella, a la huella… может смело ставить памятник.
Очевидно, что семья Рамиресов не бедствовала, потому что после такого педагогического фиаско смогла дать Ариэлю блестящее музыкальное образование и даже отправить его учиться поочередно сначала в консерваторию Мадрида, потом Рима и Вены.
Как композитор Ариэль Рамирес начинал с танго. Но не сильно в этом преуспел, его танго так и остались где-то в архивах. Однако именно танго подвигло Ариэля Рамиреса к серьезному изучению фольклорной музыки аргентинских пастухов-гаучо. После возвращения из Европы Рамирес несколько лет прожил в разных районах аргентинских Анд и записал около четырехсот аутентичных мелодий. По возвращении из этой своеобразной этнографической экспедиции он основал Фольклорное общество Ариэля Рамиреса. И написал довольно много песен в фольклорном стиле. Одна из них, аргентинская самба Alfonsina y el Mar, докатилась до России и входит в репертуар певицы Пелагеи.
Но прославился Рамирес своими духовными произведениями. В 1964 году им были написаны Mesa creole (“Креольская месса”) и кантата для хора и оркестра Navidad Nuestra (“Рождество Господне”). Оба произведения основаны на фольклорных мелодиях. Судьба обоих произведений сложилась хоть и причудливо, но крайне удачно.
Mesa creole (“Креольская месса”) была первым современным произведением, которое официальный Ватикан разрешил к исполнению во время церковной службы на языке, отличном от латыни. В послевоенные годы церковь искала новые пути к сердцам прихожан и нашла целесообразным заменить обязательную латынь языком паствы. Mesa creole часто исполняется во время богослужений в испаноязычных странах, а в 2014 году прозвучала в сердце католического мира, Соборе Святого Павла в Риме. Эта месса была неоднократно записана на дисках и до сих пор звучит не только в храмах, но и в концертных залах.
Кантата Navidad Nuestra для хора, оркестра и солиста была написана к Рождеству 1964 года. Она состоит из двух частей, из которых вторая, La Peregrinación (“Паломничество”), собственно, и обрела мировую славу. Причем сразу в двух жанрах и с разными названиями.
Сюжет A la huella, a la huella... взят из библейской легенды о рождении Иисуса. Иосиф и Мария след в след бредут по замерзшей дороге и не знают, где и когда родится их ребенок, которому суждено стать Спасителем. Вполне обычный сюжет для рождественского песнопения.
Все началось с того, что эту кантату записала великая аргентинская певица Мерседес Соса. Замечательной певице было подвластно все — и классический репертуар, и духовная музыка, и фольклор. Именно она явилась первой исполнительницей многих произведений Рамиреса, выступала с ними по всему миру, пела A la huella, a la huella... и сольно, и в дуэте с такими оперными корифеями, как Лучано Паваротти и Хосе Каррерас.
Пару лет спустя пластинка с записью Мерседес Соса попала в руки амбициозного и достаточно талантливого учителя физкультуры из небольшого предместья Парижа Жиля Дре. Он обладал приятным, хотя и не очень ярким голосом, играл на многих музыкальных инструментах, был в музыке абсолютным самоучкой и мечтал о звездной карьере шансонье.
Когда он услышал A la huella, a la huella…, он обратился к поэту-песеннику Пьеру Деланоэ с просьбой написать для этой музыки французский текст. Не знаю, был ли месье Деланоэ самоучкой, но он не стал заморачиваться с переводом, эквиритмикой и прочей ерундой, а просто написал на эту мелодию новый текст.
При этом слова A la huella оказались созвучными французскому слову Alouette — Жаворонок. Здесь уже не осталось ни зимней дороги, ни томительного ожидания появления ребенка на свет, ни сакрального смысла — просто красивая песенка о лете, голубом небе и ранней пташке.
Песня Alouette в исполнении Жиля Дре в 1968 году взорвала французский музыкальный рынок, было продано более миллиона экземпляров пластинок с ее записью. В этом же году Поль Мориа записал инструментальную версию “Жаворонка”, которая сделала имя Ариэля Рамиреса известным по всему миру. А советское телевидение использовало ее для музыкальной заставки в своей знаменитой передаче.
“Жаворонок” оказался поистине звездным часом Жиля Дре. Но и единственным. Какое-то время он пытался продолжать эстрадную карьеру, записал достаточно много каверов известных тогда шлягеров и даже организовал с этой программой турне по Соединенным Штатам Америки. Однако большого успеха не имел, возвратился во Францию и вернулся к своей профессии, став владельцем спортивного зала.
Когда я сейчас смотрю этот черно-белый ролик с Жилем Дре и его “Жаворонком”, меня не покидает смутное впечатление, что сам Жиль был на том легендарном концерте Рафаэля в парижской “Олимпии”. Ну или на другом каком-нибудь концерте всемирного испанца — настолько он пытается здесь копировать и рафаэлевскую одежду, и манеру пения, и манеру вести себя на сцене. Хотя я вполне могу быть просто пристрастной.
Сам Рафаэль впервые записал A la huella, a la huella… в 1983 году для альбома El gavilán. Как всегда в собственной манере. Это его исполнение отличается и от классических “кантатных” вариантов, и от вариантов, что поют фольклорные коллективы, какой-то повышенной экспрессивностью, большей трагичностью с отголосками рок-музыки.
Вот такая вот история. И может даже хорошо, что эта мелодия такая универсальная. И может рассказать нам о поющем в голубом июньском небе певце полей жаворонке хрустальными звуками оркестра Поля Мориа. И о замерзающих на зимней дороге паломниках, у которых вот-вот должен появиться первенец хрустальным голосом Рафаэля.
Важно другое — эта мелодия снова и снова рассказывает нам о том, что важнее всего в этом мире — о любви. И да пусть любовь просто будет.
Татьяна Горская
Опубликовано 07.12.2020
P.S. Спасибо Ольге Михайловой за видеоиллюстрацию этой замечательной песни.
Дополнительные материалы:
A la huella, a la huella...
или летняя пташка на зимней замерзшей дороге
